Лабиринт миров - Евгений Гуляковский

Тем не менее, переходя от одной группы рабочих к другой, я незаметно дважды обошел ее по периметру, так и не обнаружив ни одного следящего устройства или признаков охранных систем.

Над двором проплыл мелодичный звук гонга, усиленный скрытыми от глаз динамиками. Закончилась очередная смена, и из подъемников повалила толпа уставших людей.

Хотя они сменили рабочие комбинезоны и успели принять душ, их лица хранили следы въевшейся в кожу сероватой пыли, а глаза…

Они не смотрели друг на друга, не разговаривали и брели угрюмо каждый к своему бараку.

Благодушное впечатление, которое производил рудник при первом, поверхностном знакомстве, теперь развеялось. Не усталость угнетала этих людей. Нет такой усталости, которая помешала бы людям, хорошо знавшим друг друга, обмениваться впечатлениями после закончившегося трудового дня. Была другая причина. Такими равнодушными, мертвыми лицами обладали лишь те, кто полностью утратил надежду…

Я вернулся в барак и, неподвижно лежа на своей койке, терпеливо стал ждать, когда все уснут.

Лишь в два часа ночи я решил покинуть барак. На всякий случай я проверил душевые кабинки и туалеты. Только убедившись, что там никого нет, я медленно направился к воротам. Поскольку изгороди не было, ворота носили символическую функцию, отмечая лишь стоянку аэробуса, ходившего днем на Барнуд.

Двор, несмотря на пятна редких фонарей, был погружен в темноту. И огромные, гладкие, как прибрежная галька, звезды казались частью искусственной иллюминации. Я никак не мог привыкнуть к виду этих звезд. На Земле звезды мохнатые, теплые, завораживающие безбрежностью пространства, в котором они находятся. А здесь совсем не так, здесь звезды напоминали обкатанные частицы голубого льда. Скорее всего это связано с составом и толщиной атмосферы Зидры.

Ученые на моем месте смогли бы выдвинуть по этому поводу соответствующую теорию. Но я не ученый, и для меня сейчас была дорога каждая минута…

Я никогда не мог понять, почему некоторые люди, к которым отношусь и я сам, начинают особенно остро замечать красоты окружающего пейзажа в экстремальных ситуациях.

Глава 7

Я миновал ворота, и редкие огни фонарей, горевших между бараками рудника, остались далеко позади. Темнота пустыни сомкнулась надо мной, и лишь Барнуд напоминал о себе далеким заревом огней. Глаза постепенно свыклись с полумраком, и я стал различать детали, незаметные раньше.

Очень скоро я оказался вдалеке от всяких признаков человеческой деятельности, и пустыня обступила меня плотным кольцом со всех сторон. Только благодаря радиомаяку, заложенному в капсуле, я умудрялся в кромешной тьме, царившей вокруг, не терять верного направления. Темнота казалась еще более плотной из-за слепящих вспышек метеоритов.

Каждую осень Зидра проходила плотный метеоритный поток. На Земле такое время называли звездными дождями, но здесь это скорее походило на звездный ливень. Крупные болиды довольно часто достигали поверхности планеты и представляли серьезную угрозу, особенно на открытой местности. Впрочем, и в самом Барнуде многие здания были разрушены прямыми попаданиями метеоритов.

В городе даже работала специальная антиметеоритная служба, занимавшаяся разборкой обломков и тушением пожаров. В периоды, когда поток становился наиболее плотным, Барнудская обсерватория объявляла что-то вроде воздушной тревоги, призывая людей укрыться в подземных убежищах. Но лишь немногие следовали этим призывам — за долгие годы люди привыкли к постоянной опасности.

В пустыне местность открывалась на многие километры вокруг, и я мог любоваться ослепительными вспышками, сопровождавшими падение каждого камня. Удар болида, достигшего поверхности планеты, больше всего напоминал взрыв артиллерийского снаряда. Почва под ногами после падения особенно крупных камней ритмично вздрагивала, и тогда все вокруг заполняли раскаты близких взрывов.

Метеориты, летевшие с космическими скоростями, при столкновении с поверхностью планеты выделяли столько энергии, что мощность взрывов намного превосходила артиллерийскую канонаду.

Меня беспокоили не метеориты — в конце концов, вероятность их попадания в человека не так уж велика, каких-то два-три процента.

Мне казалось, что от самых бараков, несмотря на все меры предосторожности, за мной кто-то шел, иногда приближаясь почти вплотную и бесследно растворяясь в пустыне при каждой вспышке синего звездного пламени, при каждой моей попытке оглянуться и рассмотреть, что делается за моей спиной.

Я понимал, что это лишь игра измученного действием яда и головной болью воображения. Я надежно укрылся от своих преследователей на руднике «Феникса» и за весь день не заметил ничего подозрительного. Я не сомневался, что при малейшем признаке опасности я бы ее почувствовал. Даже намека на слежку было бы для этого вполне достаточно. Но ничего подобного я не ощущал. День прошел вполне спокойно. И все-таки сейчас что-то было не так. Что-то объективно настораживало меня, предупреждая об опасности, притаившейся в этой мрачной пустыне.

И хотя мои собственные глаза убеждали меня, что пустыня мертва на многие километры вокруг (во время очередной вспышки я мог рассмотреть окружавшую меня пустыню почти до самого горизонта), я никак не мог успокоиться, продолжая то и дело озираться, словно подросток, впервые без спросу покинувший родительский дом.

Ослепительные вспышки метеоритного пламени, на мгновение выхватывая из темноты каждый камешек, лишь усиливали чувство тревоги. За каждую короткую световую вспышку, выявлявшую окружавший меня пейзаж с фотографической точностью, приходилось расплачиваться минутами полной слепоты.

Один раз мне показалось, что после одного из таких ослеплений я увидел сквозь плотную черную пелену ночи какие-то странные цепочки световых огней, двигавшихся за мной по пятам.

Но во время следующей вспышки я лишний раз убедился в том, что пустыня мертва. На ровной поверхности небольших песчаных холмов не было ни малейшего намека на движение.

Хотя, с другой стороны, ни один хищник, подкрадывающийся к добыче, не станет двигаться на виду у жертвы. Ему достаточно замереть, на несколько секунд слиться с окружающим пейзажем, исчезнуть, раствориться в серой пелене слепоты и лишь после этого вновь начать свое неуклонное движение к жертве…

Метеорный поток, обрушившийся на Зидру, был неравномерен, и периоды интенсивной бомбардировки время от времени сменялись относительным затишьем.

Сейчас как раз наступил такой период, мои глаза постепенно стали вновь различать окружающую обстановку. Луна, до этого скрывавшаяся за плотными облаками, вырвалась наконец на свободу и залила мертвые холмы пустыни своим призрачным светом.

Зидровская луна выглядела раза в три крупнее земной, и назывался этот спутник планеты как-то иначе. Мне не было до него никакого дела, и потому я не удосужился узнать его название.

Я пытался обуздать собственное воображение, разыгравшееся под воздействием яда. Но не сумел с ним справиться. Чем внимательней я всматривался в линию мертвых холмов у себя за спиной, тем чаще замечал среди них движение непонятных огней, цепочками перемещавшихся над самой поверхностью почвы.

Огни были небольшими и неяркими и вполне могли сойти за глаза каких-то ночных животных. Однако у земных теплокровных животных глаза светятся лишь в отраженном свете. Эти же огни не исчезли и после того, как луна спряталась за облаками.

Минут через сорок они приблизились настолько, что уже не осталось никаких сомнений в их реальности. Какие-то существа упорно преследовали меня, и скорее всего этих преследователей было достаточно много. Я не мог подсчитать хотя бы приблизительно количество постоянно перемещавшихся, то появляющихся, то исчезающих огней — во всяком случае, их было никак не меньше сотни… И я не сумел определить, какие объекты могут быть источником подобного света.

Это определенно не были фонари механических устройств. Для этого они располагались слишком низко к поверхности почвы. К тому же источники огней не производили ни малейшего шума.

Вскоре я окончательно убедился в том, что таинственные огни пустыни преследуют именно меня.

Стоило мне остановиться, как весь постепенно смыкавшийся вокруг меня огненный полукруг замирал на месте. Когда я начинал движение, начинали двигаться и огни.

После каждой вспышки они оказывались все ближе. С уменьшением расстояния размеры огней не увеличивались — возможно, причина была в том, что теперь они стали четче, и расстояние больше не искажало перспективы.

Я вспомнил о рыбах Земли, обитающих в вечных сумерках километровых глубин. За годы эволюции они выработали приспособление, помогавшее подманивать добычу, — светящиеся глаза на длинных стебельках… Эти ложные глаза совершенно не соответствовали размеру самих хищников. Эволюция на чужих планетах бывает еще более причудливой.