Small World - Мартин Сутер

— Мне почему-то кажется, что я ее уже где-то видел.

— Шарлотту?

— Нет, ту, у которой ты живешь. Могу я ее знать?

— Она вдова Роби Фриса.

— Ах, вдова Роби Фриса? Но тогда ей наверняка уже стукнуло пятьдесят. Как минимум.

— Я ее не спрашивал.

— Но она еще очень даже ничего. Кони кивнул.

— Поэтому ты и не пьешь?

— И поэтому тоже.

Шарлотта принесла два стакана. Томи поднял свой.

— За Барилоче. Кони кивнул.

Конрад Ланг так и не появился, и незадолго до полуночи Розмари Хауг, забыв про свою гордость, набрала его номер. Занято.

После полуночи она попробовала еще раз. По-прежнему занято.

Когда и в час ночи тоже все еще было занято, она позвонила в службу повреждений на линии и получила справку, что у абонента неправильно лежит трубка.

Если бы он не хотел, чтобы я ему звонила, он выдернул бы шнур из розетки, сказала себе Розмари и заказала такси.

В третий раз Отмара Брухина выдергивали из постели из-за Конрада Ланга. На сей раз у него была утренняя смена, и будильник должен был зазвонить только через полтора часа. Взглянув на него, он сразу понял, что вставать еще рано, но уже слишком поздно, чтоб заснуть снова.

Входную дверь внизу он открыл в соответствующем настроении.

Женщина, стоявшая перед ним, была из тех, кого его отец имел обыкновение величать «дама» — это он разглядел даже при слабом освещении в подъезде. Она казалась несколько смущенной, но все же не настолько, как можно было бы ожидать в подобной ситуации. Довольно уверенно она потребовала проводить ее в квартиру Ланга. Она позвонила несколько раз, но никто не открывал.

— Может, его дома нет, — буркнул Брухин.

— Там горит свет.

— Может, он забыл его выключить. И может, он спит.

— Телефонная трубка лежит неправильно.

— Может, не хочет, чтобы его беспокоили. Такое бывает, — предположил Брухин. Чем-то эта женщина не нравилась ему.

— Послушайте, я беспокоюсь, не случилось ли чего. Если вы мне не откроете и с ним что-то случится, я обвиню вас и возложу на вас ответственность.

Тогда Брухин впустил ее в дом и повел на четвертый этаж.

Они звонили и стучали, колотили руками и ногами, кричали и звали, пока не сбежалось полдома. Конрад Ланг не реагировал. Брухин отправил бы всех по квартирам спать, если бы не фортепьянная музыка. Именно из-за нее он дал себя уговорить и пошел за отмычкой.

Ключ в замочной скважине не торчал. Брухин и женщина вошли в квартиру и онемели от ужаса: Конрад Ланг лежал наполовину раздетый на полу гостиной — одна нога на кресле, рот и глаза полуоткрыты. На столе недопитая бутылка виски, рядом пианола, извергающая одни и те же аккорды левой руки в темпе вальса: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… В комнате воняет алкоголем и блевотиной.

Розмари опустилась на корточки.

— Кони, — прошептала она, — Кони, — и пощупала его пульс.

Конрад Ланг застонал. Потом приложил палец к губам и произнес: — Тесс.

— Если вы спросите меня, я скажу, что он пьян, — изрек Брухин и пошел к двери. Жителей дома, в тревоге стоявших за порогом квартиры, он успокоил:

— Все в порядке. Надрался.

Конрад Ланг проснулся. То, что он лежит в собственной постели, он понял, еще не открывая глаз: он узнал уличный шум — машины, тормозящие перед светофором, вот они замерли и ждут, когда можно ринуться дальше; трамваи, звонящие на остановке. У него раскалывалась голова, во рту пересохло, и правую руку он не чувствовал — должно быть, отлежал. На душе скверно, видимо, придется оправдываться, а в чем — он, хоть убей, не мог вспомнить. Он медленно открыл глаза. Окно распахнуто, но занавески задернуты. Уже наступил день. И голова у него трещит с похмелья. Что еще?

«Да ведь я не пью!» — пронзило его вдруг. Он снова закрыл глаза. Что же еще-то?

Томи! А что же еще?!

Из кухни донесся шорох. Затем он услышал шаги. И голос:

— Тебе помогает Alka Seltzer? Розмари!

Он опять открыл глаза. Розмари стояла возле кровати со стаканом, в котором бурлило и шипело.

Конрад откашлялся.

— Три. Три таблетки немного помогают.

— Здесь и есть три. — Розмари протянула ему стакан. Он приподнялся на локте и залпом выпил. Барилоче!

— Я поеду теперь домой. Если хочешь, приходи, когда тебе будет лучше.

— В дверях она задержалась. — Нет! Пожалуйста, приходи, как только тебе станет лучше.

Когда Конрад Ланг во второй половине дня вышел из дома, ему повстречался Брухин, возвращавшийся с утренней смены.

— И что только женщины находят в вас, — произнес он удивленно.

— Что вы хотите этим сказать?

— Такой пьяный, весь в блевотине, а они все равно к вам рвутся.

— В блевотине? — Конрад не мог припомнить на себе никаких следов.

— С головы до пят. Та еще картина.

Кони остановил такси возле цветочного магазина и купил огромный букет неоранжерейных роз всех цветов, благоухавших, пожалуй, даже слишком для его еще не окрепшего желудка.

Розмари улыбнулась, увидев его в дверях с цветами.

— Мы оба не можем обойтись без банальностей.

Потом она приготовила ему бульон с яйцом, села рядом с ним за стол и смотрела, как он осторожно подносит дрожащую руку ко рту. Когда он с этим справился, она унесла бульонную чашку и вернулась с бутылкой «бордо» и двумя бокалами.

— Или тебе сейчас лучше пиво?

Конрад затряс головой. Розмари наполнила бокалы, и они чокнулись.

— Черт, — сказал он.

— Да, дело дрянь, — согласилась она. И они отпили еще по глотку. Тогда Кони рассказал ей все про Барилоче. Они налили себе уже по третьему бокалу.

— Только на десять дней, — произнес он.

— А если потом ему захочется еще махнуть и в Акапулько, ты сможешь сказать ему нет?

— Факт!

— Нет, ты этого не сделаешь. Я видела тебя, когда он приходил. Ты не скажешь ему нет. Никогда и ни за что на свете! Конрад не посмел возразить.

— Ты и сам знаешь. Конрад крутил в руках бокал.

— В этом твоя жизнь.

Вот теперь он взглянул на нее.

— А я-то думал, это наша общая жизнь.

Розмари ударила ладонью по столу. Он вздрогнул и сжался.

— А ты думаешь, я так не думала? — закричала она на него.

Глаза Конрада мгновенно наполнились слезами. Розмари обняла его. Он положил голову ей на плечо и горько заплакал.

— Прости, — всхлипывал он, — старый человек, а плачу как ребенок. Когда он успокоился, она посоветовала:

— Скажи ему нет.

— Я же живу за его счет. Розмари снова налила ему.

— Тогда живи за мой счет. Конрад не ответил.

— Деньги у меня есть. Он отпил глоток.

— Это не должно тебя огорчать.

— Меня это никогда и не огорчает. К сожалению.

— Ну, тогда все в порядке.

— Да. Но что я ему скажу?

— Поцелуй меня…

Томас Кох сидел в своей спальне среди полусобранных чемоданов и сумок и пил холодное пиво. На столике С телефоном стоял поднос, а на нем две полные бутылки пива. Он был в бешенстве. Только что звонил Кони и сообщил ему, что не едет в Аргентину.

— Как это ты не поедешь? — спросил он с насмешкой.

Конрад Ланг ответил не сразу. Томас услышал, как он набрал в грудь воздуха.

— Мне не хочется с тобой ехать. Не рассчитывай на меня.

— Я же тебя приглашаю. Снова пауза.

— Знаю. Я отказываюсь от приглашения. Большое спасибо.

Томас начал злиться.

— Скажи, ты в своем уме?

— Я свободный человек. И имею право отклонить любое приглашение, — сказал Кони. Но это прозвучало уже менее уверенно. Томи засмеялся.

— Ну ладно, пошутили и хватит. Завтра в девять. Я пришлю шофера. В аэропорт поедем вместе.

На какое-то время наступила полная тишина. Потом Кони сказал:

— Поцелуй меня в …! — И быстро положил трубку. Томас тут же позвонил ему. Ответила вдова Роби Фриса.

— Дайте мне Кони, — приказал он.

— Ланг, — ответил Кони.

— Не смей бросать трубку! — взревел Томас.

— Поцелуй меня в …! — сказал Кони и снова положил трубку.

Томас Кох налил себе еще пива и кинулся вниз. Он набрал внутренний номер Эльвиры.

— Он отказался!

Эльвира сразу поняла, кого он имеет в виду.

— Но этого он себе просто не может позволить.

— Он — нет, зато может вдова Роби Фриса! Он живет теперь на ее содержании.

— Это тебе точно известно?

— Да. Я был в ее квартире. Он даже к ней перебрался.

— А то, что он не пьет, это тоже правда?

— Пока я не появился, не пил. — Томас засмеялся. — Но когда я уходил, он уже был пьян, как всегда.

— И тем не менее отказал тебе?

— За этим стоит наша вдовушка.

— И что ты теперь сделаешь?

— Полечу один.

— Как же он смеет так бесцеремонно поступать с тобой после всего, что мы для него сделали. И продолжаем делать.

— Сколько это составляет в сумме?

— Цифры у Шеллера, хочешь узнать их?

— Да нет, лучше не надо, я только еще больше обозлюсь. Через десять минут позвонил Шеллер.

— Вы хотите узнать по статьям или общую сумму?

— Лучше общую.