Пыльные солнца Волны - Илья Музыка

– И всё? – удивился я.

– Ну вы же ничего такого не везёте?

– Нет, конечно. Давайте хоть открою кофры.

Вот и всё прохождение таможни.

Приняв душ, переодевшись в свежую джерси и отведав добрую порцию харш-уула, жить стало совсем хорошо, а сердце забилось, как в повороте на 160км/ч. Наступал вечер, который быстро перешёл в ночь.

Город Кяхта, по-монгольски Хиагт, раньше назывался Троицкосавск, основан очень давно, вроде как в 1727 году, гораздо старше Хабаровска. На гербе Троицкосавска должен был быть изображён тигр с соболем во рту. Но при описании вкралась ошибка, в 1800-х годах в Санкт-Петербурге плохо представляли слово «тигр», и было написано «бабр», его и нарисовали. Комично получилось. Зверь в ластах держит во рту соболя.

Напомню эпизод из «Солдата Чонкина» Войновича, только своими словами, книги под рукой нет. Типа «в графе национальность Моисею Соломоновичу вместо «иудей» написали «индей», решив, что такой нации, как иудей не существует. Начальник паспортного стола поморщился, типа что за слово «индей», и исправил на «индеец».

Сейчас тут около 20 тысяч жителей, правда половина военнослужащие. Но численность населения стабильна вот уже почти пятьдесят лет. До революции проживало 10 тысяч, что по меркам Дальнего Востока и начала прошлого века прилично.

А раньше это был крупнейший торговый узел, была своя ткацкая фабрика. Как писал немецкий востоковед Генрих-Юлий Клапрот: «Построением Кяхты совершенно достигли предположенной цели, но при Цурухайту на реке Аргуни, напротив того, нельзя было завести торгового места. Сие произошло не от каких-либо упущений, но положение той страны не имело удобства Кяхты, куда Русские товары привозятся водою, не доезжая только 6 верст, а именно по Селенге до деревни Усть-Кяхты, на ручье того же имени, имеющем источники свои в северной стороне Кяхтинских высот. Дорога в Цурухайту идет, напротив того, по диким горам и весьма затруднительна. По сей причине китайцы не привозили туда никогда многих товаров».

Город был очень богат, в церквях стояли хрустальные колонны. Опять же, со слов Клапрота «Императрица Екатерина, Указом oт Августа 1762 года, повелела прекратить отправление всех казенных караванов в Китай, и на Кяхте предоставила всю торговлю частным людям, которая от того весьма возвысилась».

Значение Кяхтинского чайного пути упало с постройкой КВЖД, товар пошёл поездами, а торговля в Кяхте переориентировалась на Монголию.

Две старинные церкви сейчас восстановлены, одна пока закрыта. Крыша у неё крыта медными листами, архитектура поразительна. Должно быть при жизни это было величественно.

Кяхта всегда была восточными воротами России, здесь проходил «Великий чайный путь». Купцы ворочали миллионами денег. В музей попасть не удалось, он был закрыт по непонятной причине. Жаль, это один из старейших музеев в Сибири и на Дальнем Востоке, он основан в 1890 г. Зато осмотрел старинные торговые ряды, эдакий «Пассаж» с колоннами, и множество старинных домов.

Моя провожатая, как и многие жители Кяхты, хорошо знала историю родного города. Здесь всплыла даже фамилия Казагранди.

Казагранди Николай Николаевич родился в Кяхте. Полковник, как характеризовали его большевики – зверь, тоже сложил свою голову в Гражданскую, за свой мир степей. Кто определит, чей мир был лучше? Полковник видел его по-своему, и за него вёл людей на Иркутск. Иркутск он не взял, и голова слетела, срубленная шашкой барона Унгерна. По другим сведениям он просто был расстрелян прапорщиком за неисполнение приказа барона. Да и не мог он, полковник от инфантерии, взять Иркутск с 600-сабельным отрядом.

Барон тоже не смог взять Кяхту. Почему – непонятно, ведь владея высотой «1600» две трёхдюймовки раскатали бы город в блин. Может красные первые заняли высоту? Что-то я сомневаюсь, тамошний отряд не понимал в тактике. Половина, увидев Унгерна, сбежала в Верхнеудинск, остатки тоже хотели смотаться, да не успели. Барон не хотел раскатывать Кяхту, он надеялся на помощь купцов и казаков, на деньги и продовольствие. Бой шёл по долине. Но почему он, побеждавший с 800 саблями 18 тысячное войско, почему он тогда с 1600 саблями не смог осилить 650 красных и 800 неумелых монголов Сухэ-Батора? Он устал и разуверился в счастливом исходе. Монголия уже была потеряна, и Россия не приняла его.

В Гражданскую в городе сделали временную тюрьму для отступников Урала и Забайкалья. Я побывал рядом с этими зданиями красного кирпича. К 1920 году в тюрьме было произведено массовое уничтожение заключённых, которую назвали Троицкосавской трагедией. С тех пор на сопке над Кяхтой построен памятник погибшим. Современная молодёжь, склонная к упрощениям и сокращениям, теперь называет её просто, «1600», по числу убитых.

Облик старины Кяхта не потеряла, только обилие автомобилей немного портило картину. Здесь были Пржевальский, Потанин, Паллас, и куча других исследователей Центральной Азии. Сохранился и музей непонятного человека Сухэ-Батора, за ним присматривает женщина, которая живёт этажом выше в доме, где национальный герой тайно писал в Москву о помощи. Здесь в Гражданскую были убиты тысячи людей, здесь степь дрожала от топота копыт, и из-под клинков, озарённых революцией, текли реки крови, которые стекали в речку Кяхту.

…Ночь обнимала нас тёплыми крыльями. Мы стояли под чёрным небом. Ветер теребил её волосы.

– Кяхта – по-нашему – полынь. Горечь степей. Но ты те грусти.

– Дождь будет.

– Здесь никогда не бывает луж, – тихо сказала она. – Всё уходит в песок. Вода, жизнь, время….

– Да…, – я вздрогнул, вспомнив слова монгола из таверны, поднял горсть песка, и он просочился сквозь пальцы, не оставив следа. Неужели проникновение культур так велико?

– Так и ты, и я, мы простимся, и ничего не останется здесь.

– Должна остаться любовь….

– Она останется….

На щёку упали первые капли.

– Ты уезжай завтра. Уезжай, слышишь? Ты опоздал, опоздал всего немного, на пару лет, и ничего уже не сделать. Я ничего сделать не могу, я останусь тут.

– Но….

– Нет.

Утром я мрачно постоял на заправке и завёл мотор. Вперёд!

На последнем перевале я остановился. Позади была Кяхта. Смахнув слёзы, я нагнулся с седла, зачерпнув горсть песка. Он стёк с руки, как вода.

– Здесь никогда не бывает луж, – вспомнил я её слова, – всё пройдёт. Езжай с богом!

По степи гулял дождь. Что мне делать?! А что тут сделаешь, я опоздал! Куда теперь повернуть коня, вправо, влево? С кем разделить свою боль оттого, что лишь нашёл и уже потерял? Я ещё не знал, что с Запада идёт иная печаль, она уже совсем рядом, и мне снова предстоит выбирать между желанием и честью. Я стоял на развилке трёх дорог. Меня ждала Жанна.

Жанна, чужая любовь

…Жанна – это затерянный кусок равнины между Ерофеем и Амазаром, поросшие соснами сопки, небольшая речка с одноимённым названием и магистраль, разрезавшая тайгу пополам. Жанна – это тропическая жара днём и арктические морозы ночью, это земляника и брусника на склонах сопок, это пылающий на губах вечерний поцелуй, который невозможно забыть. «Жанна из тех королев, что любят роскошь и ночь»….

История Жанны началась со смерти «Скута» Барсукова. Тогда он, возвращаясь с фестиваля «На краю земли», немного не доехал до Могочи, а остановился на ночлег в знакомом придорожном кафе, в котором уже был, проезжая на восток. Его убили, как и положено в диких местах, из-за двух-трех рублей и сомнительного права обладанием мопедом. Народ пошумел немного, были организованы поиски тела. Тогда ещё на Дальнем Востоке жил Бонифаций, работавший в органах, который собственно и нашёл убийц.

Потом история стала забываться. Мало ли народа гибнет на дорогах! Никто из нас, простых мотоциклистов, не предполагал, что в Москве это дело станет резонансным, и в 2012 году мотоклуб «Vulcans MCC» под непосредственным руководством Сан Саныча, бывшего военного, проведет первый мотопробег-эстафету под названием «Волна Памяти». Вместе с клубными, в организации приняли участие и свободные райдеры – Зотов организовал колонну московских скутеристов, Ольга Хэл, как дизайнер, помогла в разработке знака Волны, сайта, памятной атрибутики. Акция задумывалась как разовая, дел у клубов много! Первый блин не прошел комом, многие вспоминают первую Волну с теплотой.

В 2013 году за «Волну Памяти» взялись трое: Зотов, Хэл и Ювелир, провели её самостоятельно, народу, по крайней мере, на Дальнем Востоке понравилось. Стала вырисовываться идея единения мототуристов и поминания не столько Скута, сколько всех погибших на дорогах. Два потока с Востока и Запада должны были встречаться в Жанне, у памятника. Согласно программе, Волна давала возможность людям без опаски путешествовать по всей стране. В 2013 году Волна стала более организованной и массовой, хотя и не до конца продуманной, а в 2014 Олег Зотов, единственный организатор, решил не особо мудрствуя, объявить Волну пробегом одиночек со встречей на Байкале и дальнейшего движения до Жанны. Это не принесло особых плодов, поскольку дело, пущенное на самотёк, пусть и не умерло, но и не раскрутилось. Не хватало руководителя и координатора проекта. Волна прошла, почти не развалившись, но как-то грустно и неорганизованно. С Запада был один человек – Волна «обмелела».