У стен Малапаги - Борис Рохлин

Развлечения тихого века. Коляска, бричка, сани, лошади жуют овёс, и скрипит снег под ногами ночного сторожа. Белый с лунным отливом.

Захочется яблока, разрежем перочинным. Половинка ей, другая мне. Белый налив. Всегда любим и сохранился с давних.

Сегодня во время прогулки пересказывали Марка Твена, приключения Тома Сойера, приключения Гекльберри Финна, янки при дворе короля Артура. Жена пересказывала. Я слушал. Смеёмся и говорим, впадаем в детство. Не огорчает. Рады и утешение.

Наступила зима. В какое ни посмотришь, она. Падает снег. Редко и легко. Цветы слегка запорошены снежной трухой. Много и разные. Астры, настурции, гладиолусы, анемоны, магнолии, флоксы, гвоздики, лилии, розы, ромашки, васильки, анютины глазки, глицинии, ирисы и. Есть одуванчики. Странно. Иногда приношу и ставим в вазы.

Хрусталь, стекло, медь, глина, дерево, мрамор, серебряные. Оригинально и своеобразие. Каждая по-своему и до непонятности. Пытаемся иногда упорядочить. Не выходит. Не видим и не находим ключа. Узоры, разводы. Орнамент, формы. Попадается арабескность непостижимая. Не устаём удивляться.

По временам вспоминаем будущее. Есть намётки и ощущаем.

Приходил почтальон. Принёс письмо. Весточку. Распечатали конверт. И заглянули внутрь. Ничего и пусто. Без обратного и с маркой. Прочли. Долго думали, о чём и от кого. Прийти к определённому не удалось. Почерк не виден. Неразборчив, незнаком и отсутствует. Догадываемся, что написано. Но не доросли до понимания. Возраст не даёт надежд, что исправимся и прозреем.

Обратились к почтовой. Марка настоящая, но не дала ответа, кто и откуда. Что-то смутное и расплывчато. Страна или континент, неизвестно. Много возможностей и трудно выбрать, не ошибившись. Отмели предположения. Нелепы. И отказались сосредоточиваться на. Аккуратно положили в ящик письменного. Из красного и много вмещает. Всякую всячину и на случай.

Танцевали почти до рассвета. Танго и медленный фокстрот. Любим неторопливое и не к спеху. Немного устали. Уснули сразу, как легли. Спали без снов и встали рано. Бодрые, словно когда-то в давнем.

Поливали цветы и сдували пыль с предметов. Не терпим сырости и теряется первоначальный. Жена музицировала. В квартире много музыкальных. Инструменты разные. Отдалены друг от друга пространством и временем. Материалом и мастером. Виола, флейта, лютня, клавесин, банджо, арфа, цитра, гусли, волынка, гобой, свирель, тамбурин, чембала, клавикорд. Много ещё и всё во множественном. Арфы музицируют сами. Красиво и слушем, затаив. Инструмент повсюду. В каждой что-то есть, или несколько сразу. Так решили, въехав. По-домашнему, и не вызывает неприязни. Приятно смотреть во время прогулки. Сегодня её отменили.

Решили пребывать на одном и смотреть открывающийся из кабинета. Не читаем, но книг собралось много. Больше, чем в. Заглядывал в справочное и отметил с удовлетворением. Книги не похожи друг на друга. Затейливы содержанием. И удивляют. Немного сердимся, но хватает не надолго. Глубоко и не улавливаем.

Библиотека приключений, драматурга, поэта, классиков, лауреатов, модернистов, нового романа и новой волны, сердитых молодых, разгневанных мужчин, пеплов и алмазов, античных пасторалей и для семейного, моралистов, агностиков и гностиков, скептиков и мистиков, педагогических взглядов, переписок из разных углов. Особенно много писем прославленных. Оригиналы. Потрепалась и пожелтела почтовая.

Для семейного чтения в коже, гностики на пергаменте, юго-восточная на рисовой. Ценность и радует глаз, когда кладёшь. И руку, когда дотрагиваешься.

Есть разные и на любой. Библиотека подводника, разведчика, снайпера, кавалера золотой звезды, жатвы и далеко от Москвы. Собраны поджигатели и заговорщики, тюрьмы и ссылки, не хлебом единым, пытки и инквизиции в прошедшем и будущем, крестовые походы, освободительные войны и открытия при плавании по морской и во время пеших прогулок.

Минералогия, астрономия, кожевенная и текстильная, горное дело, строительство и книгопечатание, жизнь бабочек, рыб, млекопитающих, происхождение человека и жизнь на других представлены и поражают воображение. Не устаёшь преклоняться перед серым веществом и силой переживания. Детская мировая занимает несколько бесконечных струящихся комнат. Красная Шапочка и Винни-Пух стоят рядом, дополняя друг друга, Нильс путешествует с дикими гусями, Длинный Чулок прогуливается с Шерлоком Холмсом, беседуя о.

Завтра праздник фонарей. Долго готовились. Сами мастерили и созидали. Нас двое и требуется два светильника. Но увлеклись и не заметили, как. Набрали сверх. Изготовили несколько тысяч. Сколько точно, невозможно сосчитать. Правый флигель с окнами на запад весь занят. Ступить некуда, и ангел хранит сокровище.

Приятно смотреть, и немного не по себе от изобилия. Удивлены собственным трудолюбием. Много материала. Фантазировали и не жалели. Воображение работало, и не ложились. Вырезали ножницами, и всё вручную. Украшали и расписывали. Исходный: картон, бумага, краски, клей. Жена главная. Я держал и оказывал посильную.

Каждый фонарь — картинка. Лилии, драконы, сценки из жизни поселян, испанского и французского при Карле Пятом и Франциске Первом. Запечатлели открытие Америки, взятие Константинополя и коронование первых Меровингов. Не забыли битву при Маренго и Ватерлоо.

Воспользовались картинами Ватто и Буше. Висят в гостиной и придают уют. Вспомнили о садово-парковом. Пейзажные и регулярные вписались. Были счастливы, когда картинка оживала. Пробовали и испытывали. Зажигали свечи. Гасили и зажигали по новой. Готовились долго. Прошли годы. Решили не торопиться и некоторые пропустить.

Сами назначили срок. Три тысячи первый. Здорово придумано. Новое тысячелетие и новое столетие.

Осень будущего. Долгожданно. Неомрачённые, радовались. Танцевали редко. Прогулки совершали, но вместе. Советовались и совещались. Цвет, рисунок, время, сюжет. Домашний-диккенсовский или исторический-вальтерскоттовский. Всё подлежало предварительному обсуждению. Было не до сна и не ложились. Решили, не будем до наступления. Грезили наяву. Появлялись новые цветные. Фонари поразительной красоты и рисунка. Преуспели, и были готовы вовремя. Когда наступил долгожданный.

Ждали с нетерпением вечера. До темноты не выдержали. Увидели сумерки. Зажгли две свечи. По одной в каждом. Взяли по фонарю в правую. Висит на длинной палке, круглой и гладкой. Без шероховатостей. Смотрится. Сами пилили и обрабатывали подсобным. Инструмента много, и было из чего выбирать. Большинство с резьбой, и приятно взять в руку. И пошли.

Прошли кабинет, гостиную, библиотеку, рыцарский зал, зал безмерно долгой жизни, музей восковых фигур, — мы уже там, — галерею египетского искусства, Афины, Иерусалим, Венецию, Рим, Тоскану, оставили в стороне Флоренцию. Стал накрапывать мелкий. Не дождь. Нежнейшая пыль. Льнёт к лицу и одежде. Стало влажно и мерцало при свете фонарей. Были выбраны фонари с разными сюжетами. Я — книгу джунглей. Жена — из жизни Ричарда Львиное Сердце. Картинки ложились на стены и застывали.

Мы шли по неширокой улице или переулку. Скорее всего это был переход из бильярдной в зал игровых автоматов. Старинные дома, трёхэтажные, с облупившейся краской. По правую и левую от нас. Впереди, возвышаясь, замерла в сумерках колокольня.

Миновали парк, Фонтенбло, Летний, Сан-Суси, Версаль. Подряд, сменяя друг друга. Вышивка решёток отразила свет фонарей. И сохранила цветной узор, когда мы исчезли.

По временам брали друг друга за руку. Фонарь в правой у меня. У неё в левой. И улыбались. Были счастливы. Как мало надо. Не спешили и наслаждались долгожданной. Не напрасно столь долго и тщательно. Всё вокруг оправдывало ожидание. Оно сбывалось по мере движения.

Мы делали шаг, возникала картина, один вид сменялся другим. Вот угол переулка, знакомого из будущей. Вот Пять Углов. Юность и в другом тысячелетии. Березняк на берегу полноводной. Маленькая гостиница в неизвестном и незнакомом. На окраине. Без штор на окнах. Никого и тихо. За окном небо, облака и западный ветер. Стоило повернуть, опять.

Неслышно двигаются пешеходы, дети и авто. Приглушённый свет фар, и сумерки улочек и площадей. Площадь Святого Марка, Страстей Господних, Петра, Павла, площадь Небесного Спокойствия. Накрапывает неслышно. Лёгкий и невесомый. Не долетает. Повис в воздухе. Иногда видим другие фонари. Двигаются. В отдалении разноцветные пятна. Несущих не различить. И исчезают. Снова только мы. Странное ощущение. Что это? Прощание? Начало странствия? Урок грамматики? Млечный путь? Предлагает себя и ждёт. Знает, что дойдём.

Нежная, влажная пыль. Остановились потрогать, коснуться. Только хотели, увидели полицейскую и его. Рядом «Пежо» с женщиной за рулём. Нарушила правила перекрёстка. С молодыми женщинами это бывает. Подошли ближе. Симпатичная, и с серыми глазами. Увидел нас, забыл о безопасности и отпустил в сумерки. Мы пригласили его к себе. Благо, здесь и сразу. Он охотно согласился. Сели за стол. Я стоял рядом, слева от него, и держал зонтик. Он был наш гость, и мы за него отвечали. К тому же он снял свою форменную фуражку. Жена беседовала. Я держал и посматривал сбоку. Осторожно, чтоб не заметил и не обиделся. Детская улыбка. Трогательно.