Лесь с Ильинки-улицы - Валентина Ососкова

– А мама у тебя где?

– В больнице, – буркнул Лесь неохотно и больше ничего не пояснил. Впрочем, мужчина не настаивал. Лесь даже удивился – а потом велел себе расслабиться. Не расспрашивает – тем лучше…

Они прошли ГУМ из конца в конец, доели мороженое, и мужчина, поглядев на часы, вздохнул:

– Ну, уже пора ехать… Лёш, давай подвезу тебя? Ты сейчас куда?

– К… к другу, – Лесь сам не знал, почему не сказал про тётку – наверное, по прочно вросшей в сознание привычке вообще никому ничего не говорить о своих планах, которая теперь опережала даже разум.

– А друг где живёт?

– Да на Славянском бульваре… – точнее Лесь опять-таки не сказал, хотя понимал, что человеку, который папу знает, можно бы и довериться. Но привычка была сильнее желания, и недоверие, абстрактное, даже безотносительно человека, идущего рядом с Лесем, просто заставляло прикусывать язык.

– Ну, нам по… по пути, – мужчина, которого, кстати, звали Виктором Викторовичем, взглянул почему-то на Олю, но та только похлопала глазами с талантом маленькой девочки. – Поехали?

Лесь глубоко пожал плечами. А чего нет, в конце концов? Прокатится на машине, сэкономит кучу времени, посидит у тётки подольше, успокоит её… куда ни глянь – всюду одни плюсы.

Машина ждала на подземной парковке прямо рядом с храмом. Бросив взгляд на бело-розовое здание и вывеску иконной лавки, Лесь подумал про себя, в общем-то, ни к кому не обращаясь, а так… просто: «Господи, если случится чего – Ты меня предупреди!» – и вприпрыжку догнал Виктора с Олей, сразу же выбросив мысль о своей неумелой молитвы из головы.

Автомобиль был небольшой, но для одного мужчины и двух детей – места более чем хватало. Устроившись вместе с Олей на заднем сиденье, Лесь положил на колени рюкзак, по привычке обнял его и уставился в окно. Центр он знал плохо, а жаль – дома здесь были красивые. Или просто интересные. Или внезапные… Москва, одним словом. Разномастная и местами несуразно-смешная, словно огромное лоскутное одеяло. Совсем не то что родной Лесев городок.

… Потом Оля робко спросила Леся, где это – Славянский бульвар, и Лесь охотно начал рассказывать, попутно наткнувшись на полное непонимание девочкой, где в городе север-юг. «На даче есть запад и восток, – совершенно серьёзно уведомил ребёнок. – А в городе же не видно, куда солнце заходит…»

С такой логикой было не поспорить, и Лесь уставился в окно… чтобы понять вдруг, что он отлично знает места, по которым проезжает машина – и это вовсе на Славянский бульвар, дорогу куда он недавно рассматривал на карте.

– Викто-ор… – он обратился к мужчине даже без отчества – оно из головы благополучно успело вывалиться. – Вы… почему сейчас направо свернули?

Мужчина дёрнулся и как-то очень растерянно произнёс:

– Я подумал… может, лучше сначала к нам домой заедешь? В конце концов, твой папа… – и вдруг резко побледнел, сначала увидев в зеркальце заднего вида, а затем и почувствовав у виска дуло пистолета. Самого настоящего пистолета Макарова, прямо как в фильмах, только рукоять у него была не коричневая, а чёрная (откуда Виктору было знать, что чёрная рифлёная рукоять бывает у макарова-модернизированного, ПММ). В наступившей нехорошей тишине раздался чёткий «щёлк» – это мальчик ловко снял пистолет с предохранителя.

Истошно, где-то на грани с ультразвуком завопила Оля, но злой и очень спокойный голос Лёши Виктор слышал ясно. Мальчик наклонился вперёд, почти к его уху, уверенно держа палец на курке, и приказал:

– Остановись. Я выйду.

Виктор попытался возразить, но почувствовал, что ствол вжимается в висок, и послушно вывернул руль вправо, сворачивая на обочину. Остановился, замигав аварийками. Пистолет от виска никуда не делся. Бледный мальчик с горящими глазами тихо – но снова это у него получилось громче плача растерянной Оли – спросил:

– Куда ты ехал?

– Д-домой… к нам домой… Уб-бери палец с курка, мальчик… То есть, Лёша… Ты чего?..

– Это называется «спуск», – поправил мальчик со странной интонацией. – А курок – это вот, – и потянул большим пальцем за крючковатую «головку» курка позади ствола.

Раздался щелчок. Виктор вздрогнул.

– Зачем ты ехал домой?

Лесь не злился, хотя так и могло показаться со стороны. Он вообще сейчас не испытывал никаких чувств, словно застыл ледяной статуей.

– Я подумал… я подумал… – и тут мужчина сломался. Смотреть на это было неприятно до просто-таки физического отвращения: Виктор чуть не плакал, беспомощно шлёпая губами. Из потока бессвязных слов Лесь выцепил только самую суть: кто-то из какого-то «центра» показал Виктору его, Леся, фотографию и попросил, если вдруг увидит, назваться другом папы и отвезти домой, а там позвонить одному человеку…

– Почему тебя попросили? – перебил Лесь мужчину, чувствуя теперь не только отвращение, но и пробирающий озноб страха.

– Да потому что… потому что я тебя видел… Мы же в соседнем подъезде живём… Гришнакин сказал, что ты наверняка попадёшься мне на глаза… Что ты…

– И зачем ты согласился?

Мужчина какое-то время молчал, глядя на отражение пистолета у виска своего отражения. Потом неуверенно – теперь уже совсем неуверенно – сказал:

– Так ты… ты же без родителей остался… Он сказал, должен был помочь тебе… Он… он в центре этом работает… Там помогают таким, вроде тебя…

– Каким – таким?!

Взгляд у мальчика стал нетерпеливым, почти сумасшедшим, а ствол ещё плотнее вдавился в висок.

Оля скулила перепуганным щенком, сжавшись в комочек на сиденье.

– Си… сиротам…

Лесь вдруг испытал звериное какое-то, злое желание надавить на спуск пистолета, чтобы этот мужчина навсегда замолчал и не говорил таких гадких и неправильных слов. Оно было таким диким, что Лесь чуть не выронил «макарыч» – и поспешно вывалился из машины на дорогу, чудом не попав под колёса пронёсшегося мимо «пассата». В последний момент отскочил и бросился бежать, не думая, врезаясь в прохожих и продолжая сжимать треклятый пистолет в руке.

Он хотел – выстрелить в человека?!

Нет! Он просто хотел его попугать!

Но этот Виктор начал говорить такие страшные и противные вещи, что Лесь не выдержал…

Мальчик огляделся, понял, что находится неподалёку от метро Октябрьская, и сломя голову кинулся в сторону угловатой красной «М». Потом резко остановился, скинул с плеча рюкзак и засунул туда, поглубже, пистолет. Захотелось вытереть руки – мальчик провёл пару раз ладонями по джинсам, а потом уже спокойнее спустился в метро.

Центр… что за центр? Виктор назвал, вроде, но Лесь не запомнил, в памяти застряло только что там было что-то про детство и… то ли защиту, то ли охрану… Кому там Лесь понадобился? Зачем?.. Кто этот Гришков, Гришнак, Гришначин?..

Мальчик сидел в самом углу вагона, пялился прямо на лампы и думал-думал-думал, покачиваясь в такт движению поезда. Ехать было далеко…

Ладно, ничего, сегодня крайний день его приключений. Завтра уже вернётся мама…

Мама…

Накатилась слепая усталость, и мальчик заснул, крепко прижимая к себе рюкзак, в котором лежал такой грозный и тяжёлый пистолет.

Глава 6. Кого охраняют от детства?

Маленький взрослый,

Пистолет под рукой…

Колючий, как ёжик,

Но вовсе не злой!

Лесь стоял в коридоре, сонно не-думая. В голове вообще не было ни одной живой мысли – всё замерло в оцепенении. Привалившись плечом к стене, Лесь дремал с открытыми глазами и не хотел просыпаться, потому что надо было идти в школу, а пока ты спишь – ты об этом даже не думаешь…

– Лесь!

«Не, мам, я сейчас ещё чуть-чуть постою так… спокойно… а потом уже пойду…»

– Елисей!

– А?! – захлопал глазами Лесь, вываливаясь из дрёмы при звуках домашнего прозвища. – Я уже выхожу, мам!

– Вот и иди, – мама стояла на пороге комнаты, по новой её привычке держась за поясницу. – Не спи! К нам сегодня Максим приедет, купи по дороге из школы хлеба, хорошо?

– Хорошо, – поморщился Лесь. Максима, врача из роддома, где мама лежала, он не любил. Чего он к маме приезжает? Он что, новым папой заделаться хочет? Не выйдет, точно не выйдет!..

Ведь папа же их найдёт… Что тогда Максим делать будет? Пусть катится отсюда к себе в больницу. Ему ещё везёт, что Лесь в школе пропадает целыми днями, а то бы ему точно… неуютно было бы в этом доме. Уж Лесь бы это обеспечил, не отстань он так по учёбе за то время, пока мама в больнице лежала. Последняя неделя учёбы – а ему приходится после уроков оставаться, заниматься с преподавателями дополнительно!

– Ну, давай, с Богом, Леська, – вздохнула мама. – Удачи тебе. Звони, если что.