Орёл в стае не летает - Анатолий Гаврилович Ильяхов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Персидские цари сами никогда никому войну не объявляют. Только когда какой-то народ попросит защитить от врага. У нашего царя тысяча тысяч пехоты и десять тысяч всадников, причём всадники все из знатных семей, участвуют в сражениях рядом с царём. Есть у нас повозки с большими смертоносными серпами на колёсах; они косят вражеских воинов, словно траву. Есть ещё боевые слоны, их сотни, они обучены убивать тех, на кого им укажут. Вот почему персидская армия непобедима. Вот почему чужеземные цари и полководцы с радостью идут служить царю персов. – Мясистое лицо посла расплылось в улыбке. – Твой предок Александр, гордое имя которого ты носишь, тоже служил персидскому царю Ксерксу. Все греки боялись Ксеркса, а македонского царя Александра уважали.
Царевич побледнел лицом.
– Неправда! – крикнул он с обидой в голосе и вопрошающе посмотрел на Антипатра; тот отвёл глаза.
– Да, так было, – не уступал перс. – Царь Александр, сын царя Аминты, и царь персов Ксеркс были добрыми друзьями. В то время Македония воевала с Грецией, а Ксеркс помогал ему. Сейчас царь Артаксеркс дружен с твоим отцом, уважает его как отважного воина. Царь Филипп хочет заставить Афины уважать Македонию, и в этом вопросе царь Ксеркс поможет ему. В союзе с Персией твоему отцу покорятся Спарта, Афины и все другие враги.
По глазам царевича, предательски повлажневшим, было заметно, что он расстроился. Соскочив с трона и путаясь в длинной не по росту парадной одежде, Александр выбежал из мегарона и только за его пределами разрыдался в голос.
Гости и придворные, задержавшиеся в мегароне, неторопливо вышли вслед, притихшие и озабоченные.
* * *
Осада Олинфа продолжалась около года, и всё это время Филипп отсутствовал в Пелле. Персы давно отбыли домой, так и не получив от македонского царя внятного ответа на предложение военного союза. Это было в его манере испытывать друзей и противников надеждами и обещаниями. Македонии было ни к чему, как предлагал Артаксеркс, предоставлять свою территорию для накопления персидских войск перед броском на Центральную Грецию, к Афинам. Филиппу не нужна была конфронтация с населением греческих городов, с которыми он намеревался договориться купленным миром и несбыточными обещаниями. Он не спешил, выжидал, чем закончатся события вокруг престола персидских царей. Знал, что в Персеполе давно зрели заговоры членов царственных семей, которые могут привести к смене не только личностей на престоле и отсюда настроений в отношении Греции, но и во внешней политике Персии в целом.
Вернувшись в Пеллу, Филипп услышал от Антипатра полный отчёт о действиях сына в его отсутствие. Освободившись от накопившихся срочных дел, царь появился на семейной половине дворца.
– Александр, как ты вырос! – с радостью заметил отец, обнял, поцеловал. – Ну а теперь расскажи, как ты воевал с персами.
Александр, заглядывая ему в глаза, спросил:
– Отец, разве мой предок Александр служил у царя персов? Скажи, что это неправда.
– Мальчик мой, – Филипп сразу посерьёзнел, – ты правильно поступил, что не поверил чужеземцу. Я хорошо знаю персов, они большие интриганы. Поэтому не верь тому, что сказал тот перс. Твой предок Александр не предатель, а герой. Когда на землю Македонии пришла армия Ксеркса, он поступил мудро – сделал вид, что покорился. Если бы он так не сделал, Македония могла бы погибнуть. Царь Александр согласился стать союзником персов, чтобы в нужный момент принести пользу грекам, с которыми македоняне одной крови. Царь Александр был вынужден с македонским войском выступить против греков, но перешёл на их сторону сразу, как представился случай. Узнав секретный план полководца персов Мардония, Александр выдал его грекам. В результате греки победили, а царь Александр стал участником этой победы.
Филипп увидел, как у сына глаза занялись гневом, рука сжала рукоятку деревянного меча, который носил на поясе.
– Я убью персов, которые говорили плохо о царе Александре! – заявил он.
– Я верю, сын мой, придёт твоё время, и ты накажешь Персию за поругание Эллады. Ты уже доказал, что достоин царского престола. Но я думаю, когда ты вырастишь, в Македонии будет тебе тесно, как статуе Зевса в храме Олимпии.
В этот вечер юный царевич долго ворочался в постели, вспоминая слова отца, ставшие вещими…
Глава 4. ИЗгой
Стагиры
Аристотель Стагирит, как его называли греки, родился в 384 году до н. э. в Стагирах, провинциальном городе в живописных горах Халкидики. Укрытые развесистыми шапками вековых дубов и платанов, жилые дома здесь проглядывали сквозь зелень красными черепичными крышами, подступая вплотную к крепостным стенам. Аристотель с детства знал, что его родной город появился на месте древнего поселения греков-колонистов, прибывших когда-то с острова Андрос; аборигены отнеслись к пришельцам враждебно, случались вооружённые стычки, из-за чего поселение вскоре обезлюдело, разрушилось и заросло мелколесьем.
Прошло несколько сотен лет, пока в этих местах снова появились греческие переселенцы с Андроса. На этот раз для жилья они выбрали более удачное место – у подножия двух холмов, которые с одной стороны прикрывали город от вражеских набегов. Другой стороной городские кварталы полого спускались к берегу морского залива, воды которого изумляли всякого, кто впервые видел это, необыкновенной прозрачностью и густым изумрудным цветом. Через залив просматривается крохотный островок Капрос (Кабан), действительно напоминающий очертаниями это животное, а за Капросом, но уже только в ясную погоду, просматриваются горные хребты Македонии и Фракии.
Аристотель вспоминал Стагиры, когда на Лесбосе начал изучать строение и повадки морских животных, рыб и губок. Как подростком прибегал на берег, когда приставали баркасы, потяжелевшие от даров Посейдона. Усталые бронзотелые рыбаки с хмурыми лицами торговались с перекупщиками, перекрывая хриплыми голосами перекличку голодных чаек. Ударив по рукам и перегрузив улов в большие ивовые корзины, они не спешили домой, оставались у костров, счастливые от сознания, что живы и кое-что заработали на жизнь. Самый проворный из их команды ловко жарил на угольях рыбу, креветок и кальмаров, потом рыбаки с аппетитом ели и угощали каждого, кто навещал их ненароком. Они в очередной раз рассказывали друг другу старые истории и всегда смеялись, где нужно было, или печалились. Пили некрепкое сельское вино, закусывая головками лука и кефалотири – козьим сыром, слегка расплавленным над огнём. Сыр пузырился, жир капал на раскалённые головешки, шипел и дымно прогорал, вызывая у сотрапезников чувство неукротимого голода. А с насыщением возникало ощущение полной свободы, жизнелюбия…
Аристотель
