Инспектор Вест на отдыхе - Джон Кризи

— Я чувствую себя нормально, сэр, — заверил его Роджер, — просто мне надо помыться и причесаться.

Он посмотрел на Адамса.

— Как дела в «Арках», Адамс?

— Все кончено. Трое живы, один мертв.

— Не переживайте за случившееся здесь, — сказал Чартворд, — сегодня вы все славно поработали.

— Мне думается, надо начинать с невысокого парня, сэр. Он быстро расколется.

— Он мертв, — сказал Адамс.

Брат Тэнди был ранен в плечо и в голову. Он находился в больнице, так как к этому добавилась еще и контузия. Тэнди и Бенни отделались синяками и шишками. Сэма, по прозвищу «Огрызок», обнаружили у подножия лестницы со сломанной шеей.

Все эти новости Роджер узнал, пока Слоун вез его в Ярд, после чего Гамильтон подкинул его домой.

Гамильтон был парнем лет 30 с небольшим, веселым веснушчатым лицом. Его рано выдвинули из простых постовых полицейских, Роджеру он нравился. Гамильтон был полон ночных переживаний. Он десятки раз повторял, что Тэнди и остальные входили в небольшую группу, бродячую труппу артистов, подвизающихся на различных ярмарках. Реквизит не принадлежал им, но организация, сборы и прочее находилось в их руках. Два здания с арками они использовали для хранения реквизита. Единственное, чего Гамильтон никак не мог взять в толк, каким образом могло случиться, что цирковые артисты оказались причастными к нападению на члена парламента.

— Во всяком случае, лично я не усматриваю никакой связи, — повторил он. — Ну, а каково ваше мнение, сэр?

Роджер подмигнул ему.

— Я частенько слышал, как люди называют парламент «цирком». Возможно, все дело в этом?

В двух-трех верхних этажах в окнах горел свет, но на первом этаже было освещено одно единственное окно — его собственное.

Роджер вышел из машины, остановился ярдах в двадцати от ворот и оглянулся, наблюдая, как Гамильтон движется на свет. Потом он осторожно двинулся по узкому проходу между двумя домами. С этой стороны света не было.

Он отворил маленькую калитку возле гаража и неслышными шагами прошел к задней двери. Сейчас, когда он был ближе к дому, ему был виден отраженный свет лампы, горевшей где-то внутри дома. Казалось, что его шаги разносятся гулко по цементной дорожке. Добравшись до задней двери, Роджер осторожно нажал на ручку. Дверь была заперта. Он вытащил ключ и вставил его в замок с величайшими предосторожностями. Тихонько повернув ключ, он открыл дверь и осторожно вошел внутрь. Стояла мертвая тишина.

Роджер вошел в коридорчик, ведущий к двери парадного входа. Свет шел из передней комнаты, дверь в которую была неплотно закрыта. Ему показалось, что он различает тень человека.

Тень пошевелилась.

Роджер стоял неподвижно, готовый ко всяким неожиданностям. Но вдруг раздался музыкальный аккорд, и в следующее мгновение домик наполнился звуками Рахманинов-ской прелюдии.

— Чтоб я пропал! — усмехнулся Роджер.

У его лучшего друга, Марка Лессинга, имелись собственные ключи от дома Роджера. Именно против его «помощи» был так настроен Чартворд. Марк расположился в квартире на Белл-стрит, как в своей собственной.

Роджер подошел к двери. Теперь он отлично видел пианиста со стороны спины. Темные волнистые волосы подтвердили справедливость его догадки. Подождав с минуту, пока Марк не начал быстрого пассажа, Роджер изо всех сил ударил кулаком по двери.

Марк молниеносно повернулся на вращающемся табурете

— Кто?..

— Добрый вечер, мистер Лессинг!

— Вылезай, бродяга! Ты чуть было не довел меня до инфаркта.

Роджер подошел к парадной двери, где стоял Гамильтон, очевидно, готовый ко всему, и открыл ее.

— Ложная тревога, Гамильтон, — сказал он.

— Прекрасно, сэр, — пробормотал тот, но при свете ламп в холле было видно, что он разочарован.

— Вряд ли у вас здесь будет много работы, — сказал Роджер с сомнением, — но, пожалуй, вам все же лучше остаться.

Роджер вернулся в комнату, где его ждал Лессинг. Высокий стройный Лессинг, облаченный в добротный серый костюм, стоял перед камином.

— Инспектор Вест может поделиться со мной своими заботами, — сказал он.

— Инспектору Весту было приказано этого не делать.

— Но не собираешься же ты сдерживать свое слово? — возмутился Марк.

— Черт знает, какое запутанное дело, — пожаловался Роджер, усаживаясь в кресло и вытягивая ноги. — Понимаешь, я пока в полуобалделом состоянии, а потому не выдержку долгой беседы. Но если бы я и был в полном здравии, все равно у меня что-то еще не отсортировалось, пшеница от мякины, так что я смогу изложить только разрозненные факты.

— Ага, вечные штучки с «внутренней информацией» и прочей ерундой, — угрюмо заметил Марк, — впрочем, кое-какими данными я тоже располагаю.

— Какими именно?

— У меня, так сказать, «светское знакомство» с семейством Риддела, ну и в дом Пломлея я тоже вхож. Однако, раз Чартворд сказал нет…

— Утром я с ним еще поговорю, — пообещал Роджер, — до этого момента я буду находиться у него в «белых списках». Но если ты хочешь услышать об этом деле, давай-ка ляжем отдохнуть.

Они воспользовались комнатой, в которой стояли две кровати. Большую часть времени говорил Роджер.

— Полагаю, ты действительно знаком с семьей Пломлея? — спросил он у Марка.

— Я не могу сказать, что мы с ним закадычные друзья, но знакомы. А Синтию я знал еще в то время, когда она была веселой и беззаботной девочкой.

Синтия?

— Жена Риддела.

— Ах, да..

— Она утратила всю свою жизнерадостность, став его женой.

— Э-э-э-э-э…

— Ложись-ка ты спать и подмажь свою мыслительную машину.

— Я уже давно забыл про сон. Ты говоришь, после того как она вышла замуж за Риддела, в ней произошли сильные перемены?

— Вне всякого сомнения.

— Ты слышал, что об этом говорили и другие?

— Большинство ее друзей.

— Не считая замужества, не было ли еще других причин для такой метаморфозы?

— «Во всем виновата любовь», — продекламировал Марк загробным голосом.

— Да, наверняка все-таки предполагали. Кстати, между Пломлеем и Ридделом вроде все было нормально, никаких недоразумений, не так ли?

— Да, но вообще-то это был далеко не брак по любви, — вздохнул Марк. — Предупреждаю, я вовсе не хочу сказать, будто Синтия Пломлей боялась не исполнить волю отца. Она независимая молодая женщина и, несмотря на светские манеры и изящную внешность, сложившийся политический деятель. Консерватор, разумеется, но по сути — весьма прогрессивна! Представляешь, как нравится это Пломлею? Я думал, что примерно через год Пломлей вообще откажется от нее. Она собрала вокруг себя кружок из левой молодежи, некоторые из них были близки к коммунистам, не говоря уже о лейбористах. Они с Хенби проводили много времени вместе. Я бы сказал, что он гораздо более подходил ей, чем этот выскочка Риддел. Но у бедняги ни гроша за душой.

Марк и не подозревал, что Роджер давно уж сидел на постели, боясь пропустить хотя бы одно словечко из рассказа приятеля.

— Мне думается, что Пломлей объявил ультиматум: выйдешь замуж за Хенби, я тебя лишу наследства. Так или иначе, но дела пошли кувырком. Кто знает, может быть, она не могла представить себе жизнь на несколько сотен фунтов в год. Хенби перестал появляться в числе ее знакомых, ну а конец тебе известен… Послушай, что это ты соскочил с кровати?

Роджер включил лампу возле постели и потянулся к телефону.

— Я забыл сообщить Хенби, как нам сегодня повезло, — пробормотал он, называя его номер.

Он думал о словах Хенби: Риддел подозревал, что у его жены был с кем-то роман. Интересно, эти сведения он сообщил Роджеру с целью помочь следствию или из каких-либо других соображений?

Глава 10

Прошлая история

Хотя было уже почти половина второго, Хенби не заставил Роджера ждать.

— Надеюсь, я вас не вытащил из кровати? — стал извиняться Роджер.

— А я то-гадал, — захихикал Хенби, — позвоните вы мне до утра или нет. С извинениями, так как вам не удалось найти велосипедиста с таинственным пакетом. Жаль, что мы не поспорили на деньги. Я как раз заканчиваю отчет, который вы просили меня написать. Так что вы должны мне быть благодарны.

— Я благодарен, но денежки вы бы проиграли.

— Что?

— Велосипедист, которого зовут Реджинальдом Тэнди, в настоящее время сидит в камере. А вот о пакете я пока действительно ничего не могу сказать.

— Поздравляю. Значит, дело приближается к концу? Или, может быть, об этом еще рано говорить?

— Не уверен, что мы продвинулись настолько далеко, но все же сделано много полезного. Думаю, вам приятно будет узнать, что у Марриота появилась маленькая надежда на выздоровление.

— Замечательно! Перспективы для Хенби и Гарнера более благоприятные.

— Я бы тоже так сказал.