Пленник мечты - Сюзан Таннер

Рассматривая серебристо-зеленый шелк, Анна улыбнулась, и Лисса ощутила за собой вину, — ведь если бы она смогла увести мужа от этой благородной женщины, она бы это сделала. Она ничего не могла поделать с собой.

Не имея ни малейшего представления о каких-либо скрытых помыслах, Риа радостно показывала своей тете нитки, которыми она собиралась сделать вышивку, и рисунок цветов.

Через некоторое время после ухода ее тети Лисса попросила Риа убрать все шелка. Улыбка исчезла с лица Риа.

— Что-то случилось, Лисса?

— Нет, конечно нет. Просто нам нужно сделать еще кое-что.

Ничего не понимая, Риа сделала так, как ей сказали, удивляясь, почему глаза компаньонки лишились блеска. Она находилась в еще большей нерешительности в конце дня, потому что глаза Лиссы оставались тусклыми и в конце дня, пока все не собрались внизу, в зале, за ужином. И тогда на бледных щеках Лиссы заиграл румянец, глаза ярко засверкали и приобрели цвет лучшего виски дяди Ниалла.

Риа была уверена, что она сделала что-то, чем вызвала неудовольствие Лиссы, и поэтому была очень удручена во время еды, едва прикоснувшись к дичи в густом соусе, и даже не попробовала сладких фруктов, которые были ее любимым блюдом. Она извинилась, слабо улыбнувшись своим тете и дяде, точно говоря, что усталость являлась причиной ее плохого аппетита.

Лисса скрыла свое раздражение, когда была вынуждена уйти из-за стола так рано. Она понимала, что ей посчастливилось обедать со всей семьей. При дворе такое было бы невозможно, но здесь обстановка была более свободной, и ее положение как горничной графини и домашнего учителя было не строго определено, и это дозволяло нарушить суровые правила.

Как только они оказались одни в спальне, Риа повернулась к ней:

— Ты сердишься на меня, Лисса? Ты была такой расстроенной, пока мы не спустились вниз ужинать.

Лисса поспешно заговорила:

— О нет, Риа, я нисколько не сержусь на тебя. Да ты ничего не сделала! Я… я недостаточно поела днем за обедом и чувствовала себя немного нездоровой, пока снова не поела. Вот и все.

Облегченно вздохнув, Риа наконец расслабилась. Она обожала Лиссу за добрый и мягкий характер и веселую натуру. Ей не приходило в голову, что эти особенности не всегда говорят о благородстве натуры. Будучи ребенком, она приписывала тем, кого любила, только все самое хорошее.

В другом конце верхнего коридора у Анны было совершенно другое мнение. От нее не ускользнула та особенная нежность, с которой Лисса улыбнулась Ниаллу, когда вошла в зал, хотя ее взгляд был немедленно переведен на Анну, распространяя приветствие и на нее. Анна также заметила, как взгляд Ниалла снова и снова устремлялся на рыжеволосую красавицу.

Ее несколько разуверило то, что он желал ее как обычно, и она с готовностью ответила ему. Но когда его руки скользнули под ночную рубашку, она почувствовала легкое сожаление, что ее тело было телом женщины, уже находившейся замужем пятнадцать лет, имевшей четверых сыновей и могилу дочери.

Его шершавая ладонь коснулась ее груди, и знакомое чувство страсти охватило ее тело. Прикосновение мужа никогда не оставляло ее равнодушной. В эту ночь, однако, она особенно старалась доставить ему удовольствие, покрывая его тело легкими поцелуями, осторожно касаясь зубами его крепких мускулов. Его участившееся дыхание говорило ей, что она добилась своего.

— Бог мой, женщина, довольно! — Его слова напоминали рычание, когда он подмял ее под себя и раздвинул ее ноги своими.

Как только ее тело прижалось к нему, она больше не думала ни о прошедших годах, ни о Лиссе Маки-черн. Она почувствовала, как он застыл под ее пальцами, ее собственное дыхание стало прерывистым и из груди у нее вырвался стон. Изогнувшись, она почувствовала, как его руки крепче прижали ее к себе, как он наслаждался.

Незадолго до того как заснуть, Анна ощутила жесткие пальцы Ниалла на своих волосах и закрыла глаза, удовлетворенно вздохнув.

Но обращать внимание на Лиссу Макичерн Ниалл начал при ярком утреннем свете. Она и ее молодая воспитанница всегда старались быть на виду, стук их каблучков раздавался на каменных плитах двора, когда они прогуливались там, в то время как Лисса рассказывала о дворцовом этикете, или когда они сидели в небольшом садике и вслух читали друг другу книги с наставлениями и поучениями.

Родственники Риа были счастливы слышать ее смех после недель молчания, и никто не спрашивал о его причине. К удовольствию Риа, Лисса могла даже самые скучные предметы преподнести живо и доступно благодаря своему остроумию, и они часто смеялись.

— Неужели в церкви не все так хорошо? — спрашивала Риа.

— Нет, из-за некоторых святых шотландских ублюдков.

И во время следующей мессы Риа смотрела на священника уже другими глазами.

Другой урок заставил ее удивиться преданности Макамлейда Джеймсу IV даже после его смерти. Ниалл случайно подслушал этот разговор, когда они изучали сражение.

Он молча слушал некоторое время, прежде чем обнаружить свое присутствие.

— Ты считаешь, что наш король был введен в заблуждение? — Его голос был заинтересован.

Лисса повернулась, немного испуганная, оторвав взгляд от низких холмов, окружавших Атдаир.

— Когда пошел на Англию? Это стоило ему жизни, не так ли?

— Есть вещи гораздо хуже, чем смерть.

— Бесчестие? Только мужчины могут так думать. — Ее слова осторожно поддразнивали его, в то время как ее глаза восхищались его волевым, четко очерченным подбородком. Она даже не могла себе представить, что Макамлайд так красив.

Ниалл улыбнулся ей:

— Только женщина может думать, что это не важно. Неужели мы должны были оставить нашего союзника?

— Франция воюет на стороне своих союзников только когда ей это выгодно. Однажды им может оказаться Шотландия. — К ее удовлетворению, во взгляде Ниалла проскользнуло уважение к ее замечанию.

Он не мог не согласиться.

— А как быть с заявлением Генриха, что Джеймс и Шотландия поддержали его из уважения?

— Генрих VIII глупец. Я бы не стала прислушиваться к его болтовне.

В этот раз Ниалл не смог промолчать:

— Кем бы ни был Генрих Тюдор, он не дурак.

Сейчас Риа больше смотрела, чем слушала. Взрослые, казалось, совершенно забыли о ее присутствии, полностью поглощенные друг другом. Глаза Лиссы сверкали, как звезды, румянец играл на щеках. Риа уже видела такое кокетливое привлекающее выражение на лицах служанок в Галлхиеле при виде одного или другого стражника ее отца. Когда они спорили о политике, ее дядя Ниалл смотрел на Лиссу с тем же самым видом нежной привязанности, как ее отец поглядывал на мать.