Вася-василиск, или Яйцо Цинь Шихуанди - Александр Тюрин

В структуре явно выделялись «головка» — приходящаяся на область крестца, и «брюшко», находящееся в области поясничных позвонков. Хвост этой ящерицы протянувшись по шейным позвонкам до головы, УХОДИЛ ВГЛУБЬ ЧЕРЕПНОЙ КОРОБКИ, задние конечности ее огибали все тело Василия, достигая пупка. Передние же заканчивался не где-нибудь, а прямо в неприличном органе, именуемом для благозвучия пипис… пенисом. И конечности, и хвост её, хоть и медленно, но шевелились!

Медкомпьютер с холодной вежливостью бесчувственной машины попросил разрешения внести данный случай в медицинские анналы. В ответ Василия Савельевича вырвало желчью — в животе давно отсутствовала какая-либо снедь.

Страдалец, позабыв выключить жестокий прибор, вылетел из медпункта, проломил гнилой забор и помчался через капустное поле прямо в лес.

Только, когда он забрался поглубже в чащобу, горло его освободилось от тисков рефлекторного сжатия и из него вылетел звук, похожий на скорбный скулеж добермана-пинчера, которого не выгуливали десять часов кряду.

Эта штука, эта долбанная ящерица в нем навсегда! Такие штуки не рассасываются! Во всяком случае его не станет раньше ее! Она пожирает его изнутри, превращая в говно! Вот так сбежал от кредиторов! Всё пропало! Ее не удалить, потому что она оплетает все его внутренние органы и, более того, проникает внутрь их. Во всяком случае, операция будет стоить десятки тысяч долларов, причем не сраных зеленых, а желтых.

Сразу же возникли мрачные мысли о самостоятельном прекращении бесславного жизненного пути. Но как это сделать, если раньше еще не пробовал? Наверное, самый простой суицид — идти дальше и дальше, пока не закусают комары или волки… Или все-таки нет, неужели он сделает собственными руками то, чего от него не добились господа из «Элизиума»?

Идти или не идти?

Василий Савельевич скушал последнюю пилюлю наркода и пошел подальше бани, в лес. Деревья в окрестностях Камышинского были не мертвые, и живые, а согласно загруженной психопрограмме под названием «Впадение в детство» вокруг него теперь резвились герои мультиков — олененок Бемби, Пумба и Серый Волк. И вроде не грустно уже, хотя и не весело, а как-то, в общем, пофиг. Лишь через час он стал обращать внимание на то, что идет не так. Вокруг не четкие очертания, а размытые. Деревья растекаются как жидкая акварель по бумаге. И Бемби с Пумбой куда-то провалились. Воздух же не равномерно прозрачный, в нем появились какие-то прожилки, складки, напоминает он колышущиеся занавески. Голубое небо словно потрескалось и стало протекать серебристыми струями. Вот они текут между деревьев, превращая обычный лес в мангровые заросли. Струи вообще-то смотрелись классно, лишь кое-где их портила грязь.

Если точнее, мерзость текла из кустов волчьей ягоды. Василий Савельевич остановился, потому что кусты и колыхались к тому же. Что-то тут не то, отставник залег, прикрывшись еловыми лапами. И вовремя. Из кустов показался… он никого не увидел, только понял, что-то идет. Или даже не «что-то», а «кто-то».

Василий Савельевич весь вспотел, ведь последний раз он встречался в бою с настоящими врагами девять лет назад. Но тогда он был старший лейтенант, при оружии и амуниции, и находился в полном здравии, да и враги являлись видимыми, а не как сейчас…

И когда он впал в отчаяние, а из отчаяния выпал в прострацию, мир стал плоским, а ЭТИ проявились как рельефные серебристые контуры на плоскости.

Их невидимость не имела отношению к изменения оптических свойств, как у метаматериалов, которые заставляют световые волны огибать объект, вместо того, чтобы отражаться от него. Василий-то Савельевич знал не понаслышке, что такое стелтс-покрытия. Сейчас было другое. Невидимость возникала, как будто, за счет несоответствия движения света и тел, те словно вычленялись из нормального пространства-времени.

Судя по контурам, невидимки были похожи на охотников. Они явно собирались пострелять, но только не птичек-зайчиков. Они несли автоматические гранатометы с магазинами на двадцать четыре гранаты и легкие автоматы-буллпапы с обоймами на сто беспатронных зарядов, то бишь реактивных пуль. Было у них и кое-что, напоминающее две спаренные трубы — явно пусковая установка и к ней кассета, там наверное четыре ракеты с головками самонаведения. Скорее всего, «охотники» нацеливались на поселок Камышинский, который и высматривали через свои навороченные бимоны.

Можно было зуб дать, что это не «руссисты», придуманные инфомагнатами Пятью Братьями, не мальчишки-запушкинцы, которые рисовали графитти на стенах тех полицейских участков, где их забивали насмерть, когда отлавливали.

Пока что Василий Савельевич решил ничего не предпринимать, лишь только следить, и соскользнул в длинную рытвину. Его голова теперь находилась на уровне вражеских ног, обутых в противоминные берцы. Числом шесть. Но «охотников» могло быть больше, чем трое…

Василий Савельевич понял, что желание просто «последить» может ему дорого обойтись, учитывая мрачную настроенность этой тройки. Но затем ощутил, что терять ему, собственно говоря, нечего — кроме проклятой «ящерки». Ведь с ним случилась трагедия, которая и Эсхиллу не по зубам. Так, может быть, именно сейчас противное и гнусное в его жизни пора преобразовать в прекрасное и возвышенное? Наши достоинства суть продолжения наших недостатков?

Однако рытвина заканчивалась, надо было предпринимать что-то конкретное, но пока ничего путного не шло в голову, лишь нарастал звон крови в висках.

«Ты никогда не боялся боя», — стал внушать он себе. И, слегка расслабившись, ощутил покачивание, откуда-то пришла волна, имевшая гиацинтовый оттенок, и придала ему невероятную легкость. Он как будто покинул твердь, преодолел удар прибоя и быстрое течение понесло в зыбкой среде. Он не слышал ни собственного дыхания, ни боя собственного сердца. Очертания местности вокруг размыло так, что видел он лишь потоки и волны.

А когда зрение сфокусировалось, то рытвина уже стала стволом большой лиственницы. Василий сидел на этом стволе на высоте метров четырех от земли. А внизу был враг, застывший в замершем времени, как муха в смоле. Более того, «охотник» раскрылся как цветок и теперь был отчетливо виден, превратившись в сплетение сосудов, мышц, сухожилий — словно Майков забежал в некое Преднастоящее, где объекты еще только начинают материализоваться и складываться, прежде чем обрести полную реальность. Было слышно биение крови в сосудах врага, ощущалось натяжение его мышц, стало видимым напряжение теменных долей его мозга, похожего на клубничное мороженое в стеклянной вазе.