Опасность предельного уровня - Сергей Самаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лаяла собака. Злобно и хрипло. Юрка Шкурник никогда собак не любил. Это у него с детства, когда его основательно подрали два соседских пса. Пришлось даже в больницу обращаться, чтобы там зашили раны, нанесенные страшными клыками волкодавов. И после этого Юрка два года хромал. И хорошо, что сейчас сумели убежать раньше, чем на месте появился пес. Шкурник хорошо знал, как быстры в атаке внешне крупные и неповоротливые собаки. Не всегда успеешь дать прицельную очередь. А потом уже поздно будет, потому что собака в тебя вцепится.
Издалека послышались голоса. Лай собаки мешал разобрать, что говорили, но Шкурник, приблизившись к забору вплотную, остался уверен, что голоса узнал. Разговаривали двое. Один из них, кажется, Ахмат Хамкоев, второй, несомненно, сам Джабраил Алхазуров. Должен был бы там быть и третий человек, который стрелял – часовой. Но, сколько Шкурник ни прислушивался, третьего голоса не услышал. Значит, их всего было двое. Хамкоев пришел со стороны своего дома. Он кричал оттуда, спрашивая, что случилось. Выходит, что в доме, в собственном доме, находился именно Джабраил? И Табиб опять упустил его? Впрочем, если он там находился, то, скорее всего, без своего вещмешка, такого привлекательного невидимым содержимым. Но... Почему?.. Может быть, он этот вещмешок как раз и прячет в развалинах своего дома? Может быть, у него там тайник, и помимо того, что в вещмешке было, и в тайнике найдется что-то, что может заинтересовать?..
От таких сосредоточенных мыслей у Шкурника даже глаз стал смотреть почти прямо, словно он двумя глазами увидел уже содержимое тайника Джабраила Алхазурова. И представил, что пачек с баксами там гораздо больше, чем сейчас в мешке за плечами самого Табиба. Несравненно больше, настолько больше, что и сам он, завладев содержимым тайника, сможет купить себе дом ничуть не хуже, чем дом Джабраила в Германии, где живут его жена и дети. Шкурник не видел этот дом, знал только, что такой дом есть. Даже не представлял, большой он или маленький, красивый или уродец. Но в представлении этот дом вырастал в огромный богатый особняк с садом и обширной открытой лужайкой вокруг. А по этой травяной лужайке дети ездят в электромобилях... И не смотреть на этот дом, а просто представлять себе, что у Джабраила есть такой, было для Шкурника невыносимо больно, словно этот дом отняли у него и отдали другому.
Юрка Шкурник страшно завидовал и очень мучился от своей зависти, как от физической боли, как от ранения... И при этом не виделось медицинского средства, которое могло бы его спасти. Впрочем, средство виделось, хотя и не медицинское. И даже два... Первое – когда сам он будет жить лучше и богаче и не будет никому завидовать. Второе – когда Джабраил внезапно все потеряет и останется ни с чем. Второе средство казалось Шкурнику даже более предпочтительным, более сладким. Тем не менее стремился он к первому, потому что оно было материальнее, а он всегда считал себя человеком от земли...
* * *Беслан контролировал выход из сада на улицу и дважды тихо мяукнул. Шкурник и сам услышал, как по ночной улице проходит машина. Судя по звуку двигателя, тот же милицейский «уазик» возвращается. И так же медленно едет. Непонятно, слышали в машине выстрелы или нет. Издали точно определить место невозможно. Но машина не проехала мимо забора, а свернула на боковую улицу, не доезжая. Табиб понял, что капитан милиции Ахмат Хамкоев решил с выгодой для себя использовать ситуацию, и сейчас менты приедут к капитану в дом. Так оно и случилось, о чем сообщил злобный и раскатистый лай собаки. Интересно, где сейчас находится Джабраил? Не будет же он ментов встречать... Впрочем, дом у Хамкоева большой, и отсидеться есть где... Не будут же у героя дня дом обыскивать только потому, что этого героя якобы застрелить пытались. А Ахмат наверняка скажет, что застрелить пытались его, в отместку за подвиг дня... Не сказать так просто глупость...
Но и сам Юрка Шкурник тоже начал подумывать, что совершил глупость, не убравшись вовремя подальше. Машина, должно быть, пожаловала к капитану не одна. Голосов слышалось множество. А скоро эти голоса приблизились и, кажется, переместились в сад бывшего дома Джабраила. Осматривали что-то там. Хорошо хоть, между двумя разрушенными домами забор не разрушен, и Табиб за забором среди кустов прячется.
– Вот здесь они, наверное, и сидели, – сказал кто-то по-русски. – Ждали, когда в доме свет погаснет.
– Да, – ответил другой, тоже по-русски, но с акцентом. – Если бы не собака, капитана сегодня положили бы со всей семьей.
Главное, чтобы они не надумали в соседний двор войти. Тогда придется стрелять и через заборы уходить в срочном порядке. Здесь не центр города. Уйти можно. И много разваленных домов. Через жилые дворы пройти сейчас проблематично. Почти в каждом дворе своя собака...
– Ладно, что тут смотреть. Пойдем, что ли.
– В соседний двор не заглянем?
Шкурник напрягся.
– А там что делать?..
– Ладно, пошли. Спать хочется, – и раздался звучный, аппетитный зевок.
– Некогда сегодня спать. Сейчас допросы закончат, пошлют базу этого Косого Шкурника искать...
Табиб, естественно, не знал, что за спиной его зовут Косым Шкурником, иначе на такое обращение он ответил бы выстрелом и доказал, что косой глаз не мешает ему точно стрелять. Что Юркой Шкурником зовут, уже слышал, передавали добрые люди еще в те времена, когда он шкуры принимал. В этом ничего обидного нет. Но Косой Шкурник – это похоже на оскорбление. А говорят-то точно о нем... И он с силой сжал приклад автомата.
Но тут же успокоился, потому что заимел возможность похвалить себя. А как не похвалить, если он предвидел, что месторасположение базы сдадут и туда нагрянут менты, а то и спецназовцы. И всех, кто там находится, положат. И пусть положат. Меньше останется людей, которые смогут рассказать о прошлом полевого командира Табиба. Когда-то и это тоже может сгодиться. Война кончилась. Людей у него больше нет, не считая Беслана. Значит, надо быстрее уходить за границу. Но уходить можно не с пустым карманом...
Шкурник тихо, чтобы не слышали люди за забором, перебрался к Беслану. Присел рядом, нос почесал, показывая свое хладнокровие и презрение к опасности.
– Ты как? – спросил.
– Нормально. Спать еще не хочу. Только прохладно становится. Вспотел, когда бегал. Сейчас на ветерке морозит.
– Сейчас эти уберутся, пойдем в дом Джабраила... Там ветра нет...
– А что там? – не слишком заинтересованно спросил Беслан.
– Там тайник должен быть. Будем искать...
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Видавший виды «Ту-134» прибыл в аэропорт «Ханкалу» утром, еще в темноте, и быстро вырулил с взлетно-посадочной полосы на стоянку, заняв место между двумя военно-транспортными «анами», стоящими под разгрузкой. Вместе с группой Согрина летели в длительную командировку сменить работающих в Чечне товарищей шестеро «альфовцев». Народ неразговорчивый, и все общение при посадке в самолет состояло из короткого вопроса Сохно и такого же короткого ответа командира группы майора Султанова. Потом короткого вопроса командира группы майора Султанова и короткого ответа Сохно.
– Бывали уже там?
– Бывали... А вы?
– В основном там и бывали.
У «альфовцев» своя задача, они в отличие от спецназовцев ГРУ летели не на конкретную операцию, но посматривали группы одна на другую с уважением, не стараясь вникнуть в чужие дела. И, не зная, что им предстоит в Чечне и когда, после взлета все предпочитали загодя по возможности выспаться.
В Ханкале прямо к траппу подали автобус для «альфовцев», те предложили подвезти и спецназовцев, но Согрин уже увидел приближающийся «уазик» – полковник Мочилов, как и обещал, в ночь занялся обеспечением группы Согрина, вопреки привычке заниматься этим делом загодя.
– Нас встречают.
На базе спецназа ГРУ в Грозном у группы Согрина имелось свое небольшое помещение, и, к счастью, помещение еще не успели отдать кому-то другому, поскольку сам Согрин с товарищами уже не собирался сюда возвращаться. Но возвратиться пришлось.
Дежурный по базе ждал их и сразу отправил полковника к штабным картографам за получением карт, а двух подполковников на склад, где прапорщик-кладовщик со щегольскими усиками уже подготовил комплект всего необходимого для долговременного рейда.
– Перегружаешь, старик, – проворчал Сохно молодому прапорщику. – Я здесь навечно селиться не собираюсь.
И безоговорочно отодвинул половину выделенных продуктов. Патроны, впрочем, и гранаты взял в полном комплекте. Не столько по надобности, сколько по привычке. А потом долго возился, выбирая себе веревку. К веревкам у Сохно всегда была особая привязанность, и этому вопросу он уделял внимание обязательно. Кордебалет проверял заряд аккумуляторных батарей для ночного прицела своего «винтореза» и ПНВ[6] бинокля полковника.
За этим занятием их и застал полковник Согрин, торопливо пришедший вслед за своими офицерами. Сразу стал загружаться сам и остальных поторопил: