Наваждение. Лучшая фантастика – 2022 - Пехов Алексей

– Я пропагандировал Исход? – уточнил я у Лики. То есть понятно, что сам я знал ответ на этот вопрос: однозначное «нет». Но со стороны оно могло казаться и совсем по-другому.

– Пап, ну не тупи. – Лика наверняка напихала в сообщение эмодзи, но выставленные на общение с дочерью фильтры все срезали, поэтому нюансов этого ее «не тупи» я не распознал. – Тебе всегда было пофиг на Исход. Мама же считала, что для человечества это важно, но никому и никогда не навязывала своего мнения.

– Знаешь, Лика, у меня есть одна очень странная мысль, – сказал я и потрогал запертые порты-двери, скрывающие меня от Блокчейна. Как я и думал, Лика закрыла меня так, как я в свое время учил ее. Открыть порты я мог в любой момент. – Я думаю, что наша смерть была не случайной. Я думаю, что нас с мамой убили.

– Ты восстановишь маму? – уточнила Лика.

– Если мы погибли случайно – нет, – ответил я. – Ты же знаешь, в некоторых вещах мама была ужасно старомодна. А вот если нас убили – то да, мы воскресим маму.

НОДА «ЗЛОЙ ГУСЬ»,БЛОКЧЕЙН ОРБИТЫ ЗЕМЛИ

Майнеры живут вечно.

Эта расхожая фраза – чистая ложь. Меня, к примеру, вчера убили. А еще каждый майнер имеет право на самоубийство, также можно совершить антиобщественное действие, которое приведет к физическому выходу серверов из строя или нарушению работы Блокчейна более чем на шесть секунд в части любого из его сервисов, за что Блокчейн автоматически выключит тебя из реальности без суда и следствия.

Также можно подцепить зловреда – вирус, который выжирал бы твой код изнутри, непредсказуемо меняя твою личность до тех пор, пока какая-нибудь из супернод не поняла, что с тобой что-то не так, и Блокчейн не уничтожил бы тебя в отстойнике, препарируя твой код на предмет изучения вируса.

Ну и самое непопулярное и редкое решение – майнер может отказаться от жизни в виртуале, получить живое тело, выращенное в автоклаве, возрастом от шестнадцати до двадцати одного года, и умереть лет через сто в реальности, впахивая на благо будущих поколений.

И при этом большая часть намайненных – то есть родившихся в рамках Блокчейна – прожила уже несколько веков и имела все шансы прожить еще не одно тысячелетие.

Тем более печальным был тот факт, что лично я с точки зрения Блокчейна был мертв, а значит, обнаружив меня в Сети, он просто выключил бы меня, то есть – убил бы снова.

В этом сила Блокчейна: нельзя скопировать человека, в Сети в любую точку времени может быть только один официальный Леша Киханов, а если он умер – то ни одного.

Поэтому мне требовалась чужая личность, кто-то, кто собирается вот-вот покинуть Блокчейн тем или иным способом.

Для разного рода незаконных операций в Блокчейне использовались несколько нод, которые время от времени закрывались, потом открывались под другим именем и в другом месте.

«Злой гусь» был наследником ноды, в открытии которой я участвовал почти триста лет назад, с кодом, не знавшим нормального дебага – сосунком, если говорить терминологией Аленки.

Никого из нынешних хозяев «Злого гуся» я не знал, но это и не требовалось – у меня был токен-ключ, древний, но не скомпрометированный, то есть вполне себе рабочий, позволяющий проводить на ноде любые торговые операции.

Я разместил запрос на покупку личности и провалился в список предложений, неожиданно обширный.

Разгадка оказалась проста: «Злой гусь» запаршивел, то есть к власти в ноде пришли мелкие мошенники, и почти все предложения были фальшивками, рассчитанными на неопытных ньюфагов, то есть новичков.

Такой же фальшивкой я пользовался, чтобы попасть в ноду: кусок кода, который говорит Блокчейну «я свой» и которому Блокчейн верит – ровно до того момента, когда он пристально вглядится в меня, поймет, что ни черта я не свой, и обрушит на меня всю мощь своих защитных ботов.

После небольшой чистки осталось три реальных предложения. Одно – личность самоубийцы, который просил немалую сумму в мощностях Блокчейна Луны, чтобы запустить там в новости сообщение, в котором он обвинял родителей, преподавателей, Блокчейн и даже каких-то ботов-искинов. Этого я откинул сразу: по письму мгновенно вычислят автора, найдут того, кто купил его личность, и прощай секретность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Второе – девка, погибшая в схлопнувшейся ноде четыре месяца назад и обнаруженная только вчера во время планового анализа трущоб со слабыми, маломощными нодами. Продавал личность техник, который, собственно, и проводил аудит-анализ. Такая личность мне подошла бы идеально: никто ее не ищет, никому она не нужна, бесцвет, серая масса. Плохо было только то, что я привык к мужской личности, и как бы это ни было глупо в цифровую эпоху, стать в мгновение ока женщиной меня не прельщало.

Третье предложение было мутным: майнер из стариков, из одного из первых поколений, писал, что он слишком известен, устал и хочет отдохнуть. Он предлагал свою личность с доплатой, то есть берешь его личность, светишь ею по всем Блокчейнам Солнечной системы, еще и монетки капают – немного, но худо-бедно свести концы с концами хватит.

По имеющимся данным я вычислил автора объявления и проверил этого майнера через Вики: Рикки Тавес, действительно древний, из первого поколения. Участвовал в становлении лунного и марсианского Блокчейнов, писал код для симуляций реального мира, сотню лет владел ключевой супернодой и даже как-то имел двойной голос в совете Блокчейна Земли, правда, последние лет двадцать от дел отошел и остался с обычным, таким же как у меня, одиночным голосом.

За этим предложением я чувствовал какую-то интригу, некую фальшь, возможно, даже гнильцу. Но пока мои фонды были закрыты в связи со смертью, денег-мощностей в моем распоряжении имелось совсем немного, и такое предложение выглядело настоящим подарком судьбы.

Я кинул акцепт на оффер, то есть написал, что готов принять предложение. Рикки ответил мгновенно – видимо, на оффере сидел бот-искин с соответствующими инструкциями.

– Ты кто?

– Я хотел бы остаться неизвестным, – ответил я.

И тут же понял, что меня уже вовсю сканируют, заблокировав в ноде «Злой гусь» так, чтобы я не смог сбежать, закрыв за собой порты.

Я мог бы отбиться, но это вызвало бы интерес Блокчейна, поэтому я позволил стороннему коду просканировать меня.

После процедуры секунд сорок ничего не происходило, а затем мне пришло приглашение в суперноду «Редьярд», и оно было не тем, от которого можно отказаться.

СУПЕРНОДА «РЕДЬЯРД»,БЛОКЧЕЙН ОРБИТЫ ЗЕМЛИ

– Алонсо, друг мой, я рад, что ты еще жив, хотя не могу не признать – незаконность твоего пребывания в Блокчейне меня огорчает, – сообщил мне Рикки Тавес сразу после того, как заблокировал нас у себя в суперноде, отрубив Блокчейну любую возможность вмешаться в происходящее.

Я понимал, что нахожусь полностью в его власти – при желании он мог просто удалить мой код, и никто ничего ему бы не сделал.

– Тавес, то, что ты не сдал меня Блокчейну, означает, что я тебе нужен, – ответил я. – Перейдем к делу? Или ты так часто общался с олдами, что перенял их манеру общения?

Майнеры славились тем, что быстро решали вопросы. Большая часть торговых и даже личных операций совершалась в доли секунды – ровно столько, сколько выполнялся скрипт. Для олдов же это было неприемлемо: та же Алена считала, что, сокращая общение, мы лишаемся человечности.

– Та прав, Алонсо, абсолютно прав, я слишком долго общался с теми, кого ты называешь олдами. Они создали нас, друг мой. Их было слишком мало для возрождения человечества, и наше появление должно было исправить ситуацию. Но когда настал момент для возвращения в реальность, мы отказались. Даже я, на которого они рассчитывали, как на себя. Тот, у которого в коде императивно прописано, что я существую исключительно для того, чтобы однажды вернуться в мир свежего воздуха и плодородных пажитей, даже я – отказался.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Можешь короче? – попросил я.