Чужак. Сапсан и нетопырь - Север Снег

— Благодарю, отец, но монстра добил наемник Марций, а я не более к этому причастен, чем Силий. — Лодий старался держаться как обычно, против воли у него выходило натянуто. Он действительно был весь напряжен, как перед абордажем вражеского судна. — Так что чужих лавров мне не надо. Кстати, мне Насик сказал, что у нас семейный совет. — Он выразительно посмотрел на Буша, ожидая, что тот встанет и уйдет. Но советник сидел, и улыбался своей вечной фальшивой улыбкой, так раздражавшей Лодия.

— Симон в курсе дела, так что нет оснований от него что-либо скрывать, — ответил вместо князя Насик. — Кроме того, он может дать дельный совет.

— Так мы собрались обсуждать экономические вопросы? — удивленно поднял брови Лодий. — Тогда я не понимаю, чем могу быть полезен — я же завтра уезжаю.

Не дождавшись формального приглашения, Лодий уселся в свободное кресло и еще раз оглядел присутствующих. Он увидел, как князь помрачнел, и у него сжалось сердце — за последние годы отец заметно постарел и вид у него был болезненный. Лодий невольно вспомнил встречу с наместником, — будучи на несколько лет старше князя, тот выглядел значительно здоровее. Насик с улыбкой, которая показалась Лодию не менее фальшивой, нежели у мерканца, сидел рядом с отцом, едва не касаясь его. А вот Виталис выглядел странно — приветливо кивнув Лодию, он тут же повернулся к окну, возле которого стоял, и так застыл вполоборота к присутствующим, словно разглядывая нечто важное за стеклом.

Выждав некоторое время, и обнаружив, что никто "семейный совет" не начинает, Лодий решил сделать первый ход и обратился к Насику:

— Верно ли я слышал, что это ты проявил героизм и спас отцу жизнь, предотвратив покушение? — улыбка Насика стала еще шире, но он ничего не ответил. Вместо него заговорил князь.

— Так ты уже в курсе этого чудовищного случая? Подумать только — Глан, которому я доверял, как члену семьи!.. Никак не укладывается в голове, как такое могло случиться…

— А ведь действительно — как такое могло случиться, отец? — Лодий выделил слово "как". Он смотрел на отца, но краем глаза заметил, что улыбка начала сползать с лица брата. — Я ведь тоже хорошо знал Глана. И я готов был бы поклясться именем моего бога-покровителя Хора, что для него долг был превыше всего, даже жизни. Так кто может мне рассказать, что же тут произошло?

— Я могу, господин Лодий! — Лодий даже вздрогнул, настолько он не ожидал, что на его вопрос станет отвечать Симон Буш. — Я был свидетелем всего происшедшего с начала и до конца. — Лодий повернулся к советнику и впился в того глазами. Но Буш глядел на него, как ни в чем ни бывало, и даже не пригасил свою дурацкую улыбку. Нарисованная она у него, что ли!

— Я вошел в соседнюю с обеденным залом комнату… — голос у советника был монотонный, и говорил он негромко, не меняя интонации, и совершенно не выделяя сказанного. У Лодия, в какой-то момент, мелькнуло воспоминание об уроках армейских уставов, которые именно таким тоном читал в школе центурион Лапидус. — … и тут, пока княжич Виталис боролся с преступником, преподобный Насик активировал защитный артефакт, который должен был оглушить изменника и отдать его в руки правосудия. Но произошла досадная случайность, и преступник скончался. В этот момент вошел Его Светлость…

Лодий мотнул головой — у него возникло странное ощущение, что кусок рассказа советника он пропустил, хотя старался слушать внимательно.

— Совершенно верно, именно так всё и было, — подтвердил Насик, явно приободрившийся. — Вот и Виталис может подтвердить…

Лодий не знал, чему верить. Несмотря на то, что с Насиком у него никогда не было теплых отношений, несмотря на явные подозрения в его адрес и отсутствие всякого доверия к словам Буша, ему страстно хотелось, чтобы сказанное оказалось правдой. Потому, что ему всё же легче бы далось сознание совершенно необъяснимого предательства или сумасшествия Глана, чем участие его братьев в каком-то столь же необъяснимом преступном фарсе. Он уже был даже готов признать подслушанное Силием плодом нелепого недоразумения.

Он посмотрел на Виталиса, который упорно избегал встречаться с ним взглядом, и подозрения вспыхнули в нем с новой силой. Виталиса он уважал — брат был старше Лодия на восемь лет, и всегда был настоящим старшим братом — сильным, смелым и добрым. В качестве последней соломинки он обратился к Виталису:

— Брат, это правда? Действительно это было именно так? — и такая мольба прозвучала в его голосе, что она подтолкнула Виталиса к некоему решению. Повернувшись ко всем лицом, глядя Лодию в глаза, Виталис медленно произнес:

— Так ли? Нет, не так! Глан действительно предатель, но предательство его состоит совсем в другом. Покушения он не устраивал.

Все ошеломленно молчали. Виталис прошел через комнату и остановился прямо напротив князя.

— Прости, отец, прости и ты, Лодий. История, которую вы услышали, была сочинена при моем участии и согласии. Мне не хотелось, чтобы правда вышла наружу, но ничего не поделаешь — пришло время эту правду рассказать. Правду, от которой мы хотели уберечь Лодия. Теперь ты, отец, понимаешь, о чем я говорю?

Удивление и возмущение на лице князя Камилла, которое появилось в начале речи Виталиса, стало сменяться пониманием. А Лодий, напротив, был совершенно был сбит с толку. Виталис же теперь повернулся к Лодию лицом и обращался только к нему.

— Ты, Лодий, никогда не задумывался над тем, каковы отношения наших раменских княжеств с Империей? Мы привыкли, что Империя нам указывает, что делать, с кем торговать, какие принимать законы. А мы служим для нее живым щитом. Да, живым щитом, — с удовольствием повторил Виталис свое определение. — Но Империи этого мало — она нас самым натуральным образом грабит. Буш, повторите основные положения из вашего меморандума.

— Я составил таблицу экономических связей, — советник, который последние несколько минут сидел серый (побледнеть ему не давала смуглая кожа) ожил и заговорил даже с выражением. — Если бы не таможенные правила и ограничения имперского правительства, то княжества, прежде всего, Тарсей, могли бы…

Лодий постепенно приходил в себя. Экономические рассуждения советника были для него оркнейской грамотой. Он душой ощущал, что в его рассуждениях был какой-то изъян, но плавное, пересыпанное цифрами и ссылками на параграфы законов изложение, не давало сосредоточиться. Не выдержав, он перебил Буша.

— Не знаю, так ли это, но при чем тут Глан? Какое он имеет отношение к торговле и таможне?

— Не горячись, брат, я ведь только начал. То, что сейчас рассказывал советник Буш, нам известно уже несколько лет. И осознав, что наши отношения с Империей, скажем так, неравноправны, мы, посовещавшись, начали предпринимать некоторые шаги. Создали некоторый неофициальный союз…