Новая Жизнь. Сага «Исповедь» Книга вторая - Натали Бизанс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Господи, прости меня!
– Господь и Бог наш, Иисус Христос, благодатью и щедротами Своего человеколюбия да простит тебя, и я, недостойный слуга Его властью, данной мне, прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих, во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.
Последний стон вырвался из груди его вместе с душой. Все стоявшие рядом замолчали и перестали суетиться. Ещё какое-то время я стоял на коленях над остывающим телом. Меня растормошили и попросили подняться, подъехала машина за телами. Марик помог встать на ноги.
– Эрик, я сяду за руль, не беспокойся, – он видел моё состояние.
Наташа отправила Мишу сесть спереди, а меня позвала к себе. Её трепетные руки пытались согреть мои ладони.
– Кто-то погиб?
– Выживших нет, – коротко ответил я.
– Ойтец, ты не можешь исправить в этом мире всё, что происходит! Ты всего лишь человек… Не убивайся, значит судьба у них была такая.
Я ничего ему не ответил, моё сердце кровоточило. Этот холодный ноябрьский вечер, ещё долго будет являться мне по ночам.
Глава 7
Домой ехали молча. Эрика спала у мамы на коленях, Миша задумчиво смотрел в темноту за окном, Марик сосредоточился на дороге. Тихо урчал мотор, было тепло. Но только не в моем сердце: оно словно погрузилось в ледяной мрак. Перед глазами стояло и никак не хотело исчезать окровавленное лицо умершего парня.
Полночи я не вставал с колен, молясь за души разбившихся ребят. Лишь под утро ненадолго удалось забыться тяжёлым печальным сном.
Марик прав, я не могу исправить этот мир. Те крохи способностей, что дарованы мне, нужно принимать смиренно и с благодарностью. Не может человек восстать против воли Бога. Кто я есть без Него? Но всё равно хочется кричать от боли за то, что я был совсем рядом и ничего не сделал, оказался глух в своём счастье и семейном благополучии. Но особенно страшно – что я могу скоро совсем «оглохнуть», растерять свой дар в беспечном покое. Из-за этого появляется желание истязать свою душу и тело, лишь бы они не черствели.
Бедная Наташа! Переживала за меня, не знала, с какой стороны подступиться, чем помочь… Она тоже почти не спала в эту ночь.
На следующий день все пытались общаться между собой как могли, стараясь не беспокоить меня лишний раз. Я метался из угла в угол, не находя себе места, и, в конце концов, решил что необходимо побыть одному, дабы обрести равновесие. Предупредил Наташу, что пройдусь, вышел из дома и отправился куда глаза глядят. Шёл долго, машинально перебирая чётки Розария в кармане и читая молитвы. Боль, поселившаяся во мне, не поддавалась лечению. Я не различал лиц прохожих, не замечал природы, бесцельно шёл куда-то, лишь бы не стоять на месте, словно можно уйти от себя самого.
Постепенно мысли улеглись, картина жизни перестала казаться такой уж совсем беспросветной. Ведь и раньше я не раз встречался со смертью, но никогда так не реагировал, душа моя не бунтовала против данности, а принимала её.
Медленно прояснялся взгляд, обострялся слух… Внезапно понял, что слышу откуда-то крик о помощи, женский голос доносился со стороны озера, к которому я приблизился. Проезжающие мимо машины заглушали его, но я слышал внутри себя и шёл на зов, как собака идёт по следу.
Машина была припаркована так, что её скрывали кусты и деревья, возвышавшиеся вдоль дороги, ведущей к воде. Понял, что там происходит насилие. Первое, что бросилось в глаза, когда спустился, – голый мужской зад, белеющий над спущенными штанами, раздвинутые ноги жертвы с порванными тёмными колготками, безуспешная попытка борьбы… Женщина рыдала, умоляя отпустить её, садист зажимал ей рот и с демонической страстью продолжал терзать плоть, всё это происходило на заднем сиденье чёрного внедорожника, дверцы были открыты.
У меня в глазах потемнело, не помню как схватил под руку увесистую палку и, подойдя сзади к насильнику, несколько раз ударил по спине, а последний удар пришёлся в область затылка с такой силой, что палка сломалась, бездыханное тело обмякло, навалившись всем весом на женщину, та завопила с ещё большим ужасом, пытаясь освободиться. Я помог, туша изверга сползла на мокрую землю во всей неприглядности своей возбуждённой наготы. Плохо соображая, что происходит, я протянул несчастной руку, помог ей выбраться из машины.
– Не бойтесь, я не причиню вам зла.
Дрожащими руками она пыталась поправить на себе разодранную одежду. Лицо её с размазанной помадой и поплывшей от слёз косметикой показалось мне похожим на кукольное: огромные серые глаза, маленький, аккуратный носик и пухлые губы. Девушке было не больше двадцати, а может и меньше. Матёрый насильник вполне годился ей по возрасту в отцы.
– Вы убили его?! – прохрипела она, дрожа всем телом, как последний осенний лист на ветру.
До меня только теперь начало доходить, что это вполне возможно. Но я даже не пошевелился, чтобы проверить, так ли оно. Сняв с себя пальто, я накинул его на плечи пострадавшей, у которой начинался приступ истерики. И тут я впервые осознал, что хочу, чтобы этот человек сдох и отправился прямо в ад, без надежды на прощение и отпущение грехов! Холод пробежал по спине. Сделав над собой усилие, я перевернул бездыханное тело на спину. Передо мной лежал незнакомец плотного телосложения, высокий, с широкими плечами и руками, больше похожими на кувалды, на одной из которых татуировка в виде черепа, обвитого змеёй.
Я приложил пальцы к его сонной артерии на шее, пульс слабо, но прощупывался.
– Вам знаком этот человек?
– Да, немного, – девушка всхлипнула, – он – владелец местного ночного клуба…
Его название ни о чём мне не говорило.
– Поможете?!
Открыв багажник, мы с большими усилиями запихнули туда верзилу.
– Садитесь, нужно его отвезти по назначению!
Она без пререканий села рядом со мной, ключи были на месте, в замке зажигания, я завёл машину, и мы выехали. Всю дорогу девушка плакала, размазывая дрожащими пальцами слёзы по распухшему лицу.
– Я Вас до сих пор не поблагодарила, а ведь Вы спасли меня!.. Думала, этот кошмар никогда не кончится! – её перетрясло. – Как считаете, он ещё жив?
– Очень надеюсь на это… – тихо сказал я, понимая, что придётся ответить за содеянное.
Подъехали к полицейскому участку. Бежать поздно и бессмысленно.
– Вы должны рассказать им, всё, как было…
Пострадавшая с пониманием кивнула.
«Несчастная девочка, – подумал я, ей ещё через столько придётся пройти!..»
Открыл двери, пропустил её вперёд, перед моим взором появилась Наташа. Её печальные глаза: «Что же ты наделал, любимый!..» Горло стянуло плохим предчувствием… Я не знал, что ждёт меня впереди.
Глава 8
Когда за тобой закрывается железная дверь, начинается другое измерение времени. Камера предварительного заключения, по-новому, изолятор временного содержания – три на четыре метра, обходя которые заключённые наматывают километры… взад-вперёд, взад-вперёд.
Вот когда появляется время подумать. Мысли одна за другой ставят тебя перед фактом свершившегося, вновь и вновь воспроизводя картинки из недавнего прошлого, от которого теперь ты отрезан неприступными преградами. Правду говорят: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся!»
Закрытого в багажнике насильника извлекли и увезли в больницу на скорой. Пострадавшая после обследования врача отпущена домой, а я закрыт предварительно на трое суток до решения генерального прокурора о моей дальнейшей судьбе.
Страшно представить, что сейчас творится дома… Мне так и не дали услышать Наташин голос, хотя любой арестованный имеет право на один телефонный звонок, но здесь каждый сам себе закон и порядок. Обещали, что сообщат, и на том спасибо. Дома хотя бы будут знать, что я жив.
Прислоняясь к решётке горячим лбом, я думал о том, сколько таких же как я бедолаг побывали здесь, содрогаясь от страха перед будущим, перед неизвестностью приговора, когда твоя жизнь впервые зависит от кого-то другого, от того, в каком он будет настроении с утра и что подумает о тебе.
Мои показания, дословно записанные в памяти, прокручиваются в голове. Всё ли правильно сказал или «всё сказанное вами может быть использовано против вас». Бестактные вопросы дежурного…
– Господин бывший священник, а как же на счёт «не убий!?»
– Не убей, не значит, не защити!
– Молитесь, чтобы этот урод выжил! И тогда мы займёмся им, а в другом случае, займутся Вами, и Вы ещё долго будете просить своего Бога о свободе.
Но страшно даже не это. Больше всего меня мучает то, как я ушёл из дома, толком не попрощавшись, я ведь просто отправился проветриться, не было никакого предчувствия, никакого предостережения.
Потёр лицо ладонями, глаза начинали слипаться то ли от усталости, то ли от печали. Почти бессонная прошлая ночь давала о себе знать. Я лёг на старую железную кровать, которая жалобно заскрипела, словно обиделась, посмотрел, как легко за окном куда-то летят грозовые облака… Они свободны. Как много понимаешь, когда сам лишён возможности что-либо изменить! Тоска окутала меня плотным покрывалом… Веки отяжелели.