Тринадцатый год. Часть четвертая - Вадим Барташ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спустя пять лет, в 1769 году, при содействии князя Белосельского-Белозерского в Дрездене для Эрмитажа приобрели ещё одну замечательную коллекцию, на этот раз принадлежавшую первому министру короля Польского и курфюстра Саксонского Августа III графа Генриха фон Брюля. Она состояла из 600 картин голландских, фламандских, французских и итальянских мастеров, в том числе там был и великий Тициан.
Но наибольшее значение для Эрмитажа имела покупка в Париже в 1772 году Екатериной, при посредничестве князя Голицына, коллекции живописи барона Пьера Кроза. Это была едва ли не лучшая коллекция живописи в Париже, уступавшая тогда только галереи герцогов Орлеанских. В этой коллекции имелись полотна Рафаэля, Джорджоне, Тициана, Рубенса, Ван Дейка.
К концу правления Екатерины собрание картин Эрмитажа уже превратилось в одно из лучших в мире. К тому времени в Россию переехали коллекции живописи британского премьер-министра Уолпола и лондонского банкира Лайд-Брауна.
Коллекция Эрмитажа интенсивно пополнялась и на протяжении всего XIX века.
Все без исключения правившие в эти годы Романовы приобретали как целые коллекции, так и отдельные произведения европейских и русских мастеров. До середины XIX века Эрмитаж полностью соответствовал своему названию (от французского Ermitage – уединённое место), поскольку посещать его могли лишь избранные. Так, к примеру, Пушкин смог получить пропуск в Эрмитаж только благодаря рекомендации Жуковского, служившего наставником у сына императора. Но при Николае I Эрмитаж распахнул свои двери для широкой публики. Для этого было специально построено новое здание. И уже в первый же год публичной работы Эрмитажа его посетило 50 тысяч человек.
И с каждым годом количество посетителей музея только увеличивалось. А к концу XIX века он стал вторым в мире по посещаемости после парижского Лувра.
***
Нельзя сказать, что Надя от живописи была далека. Необходимо признаться, что у неё в живописи были свои пристрастия. Она предпочитала раньше пейзажи и художников маринистов, и это отчасти было связано с влиянием на неё Кости Олейничева, любившего море и творчество того же Айвазовского, однако постепенно Надя увлеклась гораздо больше портретами. И тут ей нравились уже не голландцы или французы, а прежде всего отечественные мастера, и особенно она выделяла для себя Репина.
Сейчас Надя рассматривала одну из работ мэтра, называвшуюся «Осенний букет», и изображавшую старшую дочь Ильи Ефимовича с букетом полевых только что сорванных цветов. Репин к этому времени уже находился на пике славы, но нравился он Наде не потому что считался модным, а потому что творчество Ильи Ефимовича ей было близко по духу, по настроению, да и по своему особому стилю.
Старшая дочь Репина Вера, изображённая на этой картине, являлась уже барышней, и Надя её знала лично. Она познакомилась с ней в предыдущий её приезд в Санкт-Петербург.
Вера сейчас служила в Александринке, сопернице Мариинского императорского театра. Чувствовалось, что Репин очень постарался, работая над портретом дочери. Он её не приукрасил, но в то же время раскрыл её внутренний мир, её полные радостного ожидания глаза, её слега лукавую улыбку, запрятавшуюся в кончиках губ.
Надя ещё любовалась картиной, как кто-то её окликнул. Она обернулась и увидела рыжеволосую девушку, в которой признала молодую подружку адвоката Евгения Моршанцева, несостоявшегося жениха Нади и её друга детства.
–О-ой, Надя, это же вы?! Да-а, вы! А я и не думала вас здесь повстречать! – обрадовано воскликнула девушка. Она сейчас была одета ярко и даже вызывающе, и явно была в приподнятом настроении.
– А мы с Евгением вас уже собирались искать, – продолжила Элеонора Слобожанская.
– Что-то случилось?
Слобожанская хотела обняться и расцеловаться с Надей, как будто они были уже закадычными подружками, но Надя только пожала ей руку. Элеонора не показала виду, что обиделась из-за холодности Нади, и как ни в чём не бывало затараторила дальше:
– Да не-ет, нет-нет! Совсем ничего такого, что бы вы могли подумать! Всё хорошо! Всё складывается прекрасно! Просто Евгений в некоторых вопросах такой нерешительный! Ну что я говорю? Вы же друзья детства? Он и в детстве был таким же робким в некоторых вопросах?
– А что?
– Да он всё никак не мог насмелиться сделать мне предложение… Но вот вернулся из Самары и как-то поменялся… Хотя мне и пришлось подтолкнуть его к этому шагу. Но подобным образом часто приходиться поступать нам, девушкам. И это уже не важно! Надя, я рада вам сообщить… Я так счастлива, я так счастлива! Ну, в общем, не буду скрывать… Через две недели у нас с ним состоится свадьба!
– Поздравляю! Я рада за вас обоих, – ответила Надя.
Слобожанская продолжила:
– Мы уже во всю готовимся к ней и намерены с Евгением вас пригласить на наше венчание и свадебное торжество.
Надя развела руками:
– Мы, конечно, хотели бы вас поздравить и разделить с вами вашу радость, но, к сожалению, увы, но у нас не получится это сделать.
– Почему? – расстроено переспросила уже в скором будущем мадам Моршанская.
– Мы к этому времени уже уедем из столицы.
– Николая Георгиевича отзывают? – переспросила Элеонора.
– Да. Служба есть служба.
– Возвращаетесь в Самару?
– Можно сказать и так.
–Жа-а-аль, – опечалилась Слобожанская. – А вы мне так понравились. И вы, и ваш муж. Вы такая замечательная, такая красивая пара. Мы бы хотели с вами подружиться. Ну, хорошо, а давайте, Надя, я вам дам пригласительные на спектакль, который состоится в эту субботу, и в котором я дебютирую в одной из главных ролей?
Надя от этого предложения не стала отказываться, и Слобожанская вновь заулыбалась:
– Я буду вас ждать! Обязательно со своим мужем приходите!
– Мы придём, – пообещала Надя.
– И ещё…А знаете что? А давайте тогда двумя парами посидим в каком-нибудь ресторане и пообщаемся, пока вы не покинули Санкт-Петербург? Евгений очень этого хочет. Да и я тоже. У нас есть любимый ресторан… Мы в него часто ходим. Он находится на Невском проспекте. Там преотличная кухня!
– Ну, я тут одна не могу решать, – ответила Слобожанской Надя. – Мне надо поговорить с Николаем.
– Так поговорите! Только не затягивайте с этим. – И Элеонора протянула Наде визитку. – Здесь домашний телефон Евгения. Я уже переехала к нему. Как поговорите с мужем, позвоните.
И Надя, и Элеонора Слобожанская расстались.
Невеста Моршанцева поспешила в свой театр на дневную репетицию, а Надя ещё походила по Эрмитажу и только через час покинула его.
***
Николай опять пришёл около восьми вечера и без особого восторга встретил озвученное супругой предложение,
