Мы были первыми - Алексей Ефремович Шилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— М-а-мынька!.. — завопил Васька и метнулся от полотна в сторону. Другие ребята тоже кинулись, кто куда. Вскочили на ноги и взрослые. Получилась давка, крик. Другие, кто не робкие, смеялись.
Фомка улюлюкал.
— Механик, останови! — во весь бас рявкнул дядя Егор.
Тут же на полотне все пропало, а около окошечка вспыхнула лампочка.
— Народ ни кино не знает, ни паровоза сроду не видали, а тут прямо на них такое страшилище прет! — гремел он на весь клуб. — Костя, разъясни людям, что к чему…
Из-за перегородки вышел Костя. Он виновато улыбнулся.
— Извините, Егор Никанорович. Я не думал, что публика настолько уж отсталая. — Потом обратился ко всем: — Товарищи! У всех у вас дома есть фотокарточки. Кинолента — те же фотокарточки, только не на бумаге, а на пленке, которую просвечивают электрической лампочкой. Киномеханик, дайте, пожалуйста, только один кадр на экран.
Лампочка погасла, а на полотне появился похожий на дядю Егора красноармеец с котелком и ложкой в руке у широко разинутого рта. Он не двигался. Все засмеялись. Костя объяснял:
— Вот видите: это — самая настоящая фотография. Но их, таких карточек, очень много, одна за другой сменяются. Когда киномеханик начинает крутить ручку киноаппарата, лента движется, карточки быстро мелькают, и нам кажется, что человек шевелится.
Киноаппарат затрещал, и красноармеец начал жадно есть ложкой из котелка. Опять все засмеялись.
— Понятно? — спросил Костя.
— Поня-а-атно-о-о! — грянули в ответ.
— Давай крути дальше, хватит тебе темный народ просветлять, — горланил Фомка на весь клуб. Он-то уж, наверно, не испугался паровоза. Такие ухари ничего не боятся, им все нипочем!
Митька бы тоже не оробел, но его почему-то не было в клубе.
— В картине будут стрелять, будут снаряды и гранаты рваться, но вы не пужайтесь: никого не убьет и не ранит — все это только живые карточки, — добавил дядя Егор.
И картина пошла дальше. На полотне появилась длинная деревенская улица. Вдруг на том конце улицы показался конный отряд и помчался опять на нас. Все сидели спокойно. Колька во все глаза смотрел на конников, а Васька и на этот раз затрясся. Когда первый кавалерист, казалось, сиганул прямо в зал, Васька быстро зажмурился и пригнулся к полу. А конники один за другим взвились к потолку и были таковы. Улица опустела, только у ближнего дома собака тявкала.
Васька открыл глаза, спросил Кольку:
— Где верховые-то?
— На подло́вку ускакали, — скороговоркой ответил тот, не отрывая глаза от полотна. Там уже беляки торопились пушку скорее навести.
Васька взглянул на потолок, тяжело вздохнул:
— До чего страшно!
— Ну, иди домой, — говорю ему.
— Больно охота поглядеть, — ответил он.
Все кино было про войну. Красные воевали с белыми и победили их! Когда кино кончилось, дядя Егор сказал всему народу:
— Вот так, товарищи, бились мы за Советскую власть! И все, как один, встанем грудью на защиту отечества, ежели буржуи нападут на нас!
Когда мы пошли домой, Колька сказал:
— Видал, как гибли красные за трудовой народ? А нам и повоевать не доведется. Хоть бы попенок подвернулся под горячую руку!
После кино у него чесались кулаки, но попенок со своими дружками не подвернулся нам.
На другой день все только и говорили про кино. Его называли: кто «туманная картина», кто «волшебные карточки». Кому как в голову взбредет. А монашка распускала слух, что это не к добру, что антихристы на наши головы накликают конец света…
Когда мы под вечер повстречали Костю, он, весело улыбаясь, спросил нас:
— Ну, пионерия, понравилось вам вчера кино?
— А чего это: пи… пинаерия? — не понял Колька.
— Вы и про пионеров не слыхали? — удивился Костя. — Ну и ну-у-у… Тогда, братцы, разговор у нас с вами будет серьезный. Вы в ночное ездите? — ни к селу, ни к городу спросил он.
— А то как же! Нешто без ночного можно? — рассудительно ответил Колька. — Где ж тогда лошади хорошей травы вволю наедятся?
— Тогда собирайте побольше ребят, я с вами тоже поеду. В ночном и поговорим о пионерах. Идет?
— Только надо поторопиться, а то скоро все на покос с ночевкой выедут. Тогда ночное не понадобится, — пояснил Колька.
— Давайте завтра.
— Завтра, так завтра, — согласился Колька.
— У кого лошади нет, тому можно в ночное? — робко спросил Васька и тут же покраснел весь.
— На нашей лошади поедешь, — авторитетно, как хозяин, сказал Колька.
— Все — договорились! — дружески хлопнул его по плечу Костя. — А теперь идемте купаться. Жарища сегодня адская!..
Мы через огороды отправились к омуту за Семеновыми ветлами. В Семеновых ветлах на узкой тропке нам повстречалась молоденькая девушка — писаная красавица. Черные волосы заплетены в длинную косу. Глаза большие и тоже черные. Про такие глаза говорят: взглянет — рублем подарит.
Она шла и пела песню, но как только увидела нас, сразу умолкла.
— Здравствуйте, Настенька! — радостно улыбнулся ей Костя.
Она остановилась, опустила глаза.
— Откуда ты меня знаешь?
— По песне угадал, — засмеялся Костя, а сам глаз с нее не сводит.
Настя взглянула на него и тут же опять потупилась.
— У нас все девушки поют.
— А так хорошо только вы одна, — не унимался Костя. — Ребята, вы идите, я вас сейчас догоню.
Мы пошли дальше. Он нас так и не догнал и к омуту пришел не скоро. О чем он говорил с Настей Ерофеевой, мы не знали, только после этого она, на диво всем, стала ходить в клуб на спевку. За ней потянулись другие девушки. Хор у Кости получился, что надо! Песни они пели такие, каких в селе сроду никто не слыхал: новые, советские.
8
В ночное выехала целая кавалерия — человек тридцать. Колька сказал:
— Еще никогда вместе так много не собиралось.
Тут был и пухлощекий попенок на своем буланом жеребчике, и его дружок, плешивый Афонька — Фомкин брат, такой же, как Фомка, пучеглазый, тоже на жеребце, и сынок Тараса Нилыча Федька — хилый парнишка.
Под Колькой был мерин-гнедок, лошадь добрячая. И только теперь я увидел, какая плохая у нас лошаденка: старая, пузатая, хвостик жиденький, да и тот зачем-то набок своротился.
Правду мама сказала: «Плохо быть бедными».
Под богатеями жеребцы плясали, грызли, удила, а мой мерин стоя спит.
— Все в сборе? — спросил Костя.
— Все-е-е! — грянули мы в ответ.
— Тогда поехали! — скомандовал Костя.
Кони застучали копытами. Собаки нас
