Мачеха поневоле - Ирина Шайлина

сегодня девушек, что к нему приехали. Озирались так, словно в зоопарк приехали. Юбки короткие, а ноги длинные. Я рядом с ними моль, просто хорошенькая, в меру милая моль.

— О чем думаешь? - спросил сосед, подвинулся, устраиваясь удобнее на жёсткой лавке, колено чуть проехалось по моей ноге.

— О том, что спать уже надо, - трусливо пискнула я и сбежала.

У меня забот полон рот. Я за эти дни ни разу нормально не выспалась, и сегодня не высплюсь. Мишка просыпается каждую ночь, Сонька спит, как убитая, зато в шесть вскакивает на ноги… Ангелина объявила голодовку. Хотелось жрать, спать и домой, в уютное одиночество моей квартирки.

Дома было тихо, только тихо урчал, нализывая хвост, кот. Его наверное тоже забрать придётся… Или приютит баба Нина? О том, что она тут останется без маленьких соседей, что росли на её глазах, думать не хотелось. Слишком грустно.

Проснулась я с удивительным ощущением. Я выспалась. Потянулась за телефоном, посмотрела, который час - мама дорогая, одиннадцать! Я представила, как Ангелина утром выкатила чемодан, закидала туда своих вещей, прихватила двойняшек и утопала в закат. Сердце похолодело. Слетела с кровати, понеслась на кухню.

На столе - крошки. Много крошек. Кляксы варенья, ополовиненный, криво порезанный хлеб. Завтракали. Сонька сидит в гостиной и смотрит телевизор. Ну вот, одна точно на месте.

— Сестра твоя где? Брат?

Сонька повернулась ко мне, на щеке пятно варенья, кончик косички явно побывал в банке со сладким лакомством, слипся.

— Спят, - пожала плечами она. - Я Мишку будила, а он не захотел вставать.

Я сначала к старшей метнулась. Дверь была не заперта, из под одеяла торчит не очень чистая пятка. На месте, спит. Потом к Мишке. Он тоже спал, с головой в одеяло закутавшись. Я было успокоилась, ушла, поставила чайник. Потом вернулась. Стою над ним, спящим, думаю, ну, никогда же так долго не спал. Ангелина в выходные могла, да. А двойняшки всегда рано просыпались и весь дом на уши ставили.

Лоб ему потрогать? Так у меня детей нет, не умею я ладонью температуру мерить. Отогнула край одеяла, прикоснулась ко лбу и вскрикнула. Особых умений не требовалось. Мишка был такой горячий, что буквально обжигал.

У меня сразу паника. Не справилась. Не уберегла. Детей у меня точно заберут, Ангелину вредную в приют, двойняшек папе. В то, что взрослый мужик с детьми будет возиться, мало верилось. Пусть даже такой красивый. Деньги у него водились, сбагрит в пансионат… Сонька то везде справится, она боевая. А Мишка нежный такой…

— Скорую, - заключила я. - Соня, ты мой телефон не видела? Скорую нужно срочно!

Сонька поднялась, головой покачала, измазанная в варенье косичка маятником туда-сюда мотнулась.

— Стой, - властно сказала она.

И удивительно, я подчинилась. Мелкая властная девочка пошла в комнату, приложила пухлую ладошку ко лбу брата и резюмировала:

— Не надо скорую. Надо нашего врача, телефон на магнитик прилеплен к холодильнику. У Мишки…так бывает.

Врач, которая ещё мои простуды лечила, пришла только через сорок минут. Я пыталась Мишку растормошить, но реагировал он вяло. Глаза открывал, улыбался слабо, засыпал обратно. Одеяло я с него стянула, надела на него мокрые носочки - может хоть немного остудит.

— Вернулась, значит, - резюмировала Вера Анатольевна, входя. - Я как раз с курсов приехала, собиралась до вас дойти.

Я кивнула и принялась томительно ждать. Пожилая педиатр не спешила. Разулась, по сторонам поглядывая. Помыла руки, потратив на это добрую минуту. Затем только к мальчику пошла. Температуру померила, языком цокнула.

— Высокая, в этот раз. Лекарства я тебе сейчас выпишу, купи, давай. Если к ночи ничего не поменяется, то звони мне. Приду.

— А что с ним?

Вера Анатольевна на меня посмотрела, казалось, осуждающе. Весь город меня осуждал. Как же, сестру беременную бросила,  земля на могиле матери осесть не успела, сбежала в Москву свою и носа не казала.

— Нервное. Обследовать бы, да откуда деньги у Ани. Что случилось то, что он так перепугался?

— Понимаете, у детей папа появился, а потом второй…

Я сбивчиво объяснить пытаюсь, и понимаю - не дойдёт до неё. Совсем не то слышит, что я говорю. Покосилась на меня подозрительно, словно я тут вертеп устроила. Выходя из комнаты огляделась в гостиной, а у меня пыльно…времени на нормальную уборку нет. На кухню по дороге заглянула, а там искромсанный Сонькой хлеб и варенье.

— У тебя работа хоть есть?

— Есть, Москве…

У меня кровь к лицу бросилась, наверное, опять покраснела. Я краснею, когда волнуюсь. А врач, уверена, решила, что я просто не умею врать. Мне не терпится её из дому выпроводить и дверь за ней запереть. И детей всех в охапку, даже вредную Ангелину. Вспомнился наш приют. Он временный, детей в нем мало, большей частью из неблагополучных семей. Стены, на которых трещинки да краска казенная. Сам дух тяжёлый, казенный.

Нет, не отдам детей.

В окно смотрю, Вера Анатольевна уходя оглядывается. Я к Ангелине бросилась, она уже проснулась, но по прежнему изображала забастовку в своей комнате.

— Так в приют обратно хочешь? - со злостью спросила я. - Хватит из меня врага народа делать, иди с братом побудь, я в аптеку сбегаю.

Ангелина полыхнула глазами, обидится снова, плевать. Не до церемоний мне. А за братом присмотрит, она двойняшек любит. Я кошелек схватила и на улицу, дверь заперла. Шагнула к соседскому дому, потом обратно. Просить о помощи или нет? Долгую минуту терзалась, потом решила, что на гордость тоже плевать.

Только зря мучилась. Не было его дома. В аптеку на такси поехала, тут уж не до экономии. Лекарства пришлось покупать на кредитку, долга по ней не было, лежала на всякий случай. Пригодилась.

Дома Мишку растормошила, влила ему между губ жаропонижающее, и ещё одну выписаную доктором микстуру. Прижала к себе, сижу. Когда вообще это лекарство действовать начнёт? Такой горячий…

Температура начала спадать через долгих полчаса. Все это время я в окно косилась. Вот приедут из соцзащиты, отбирать детей, а у меня на кухне бардак, в холодильнике нормальной еды нет почти, Сонька вся в варенье, Ангелина бастует… И слезы булькают где-то в