Гротенберг. Песнь старого города - Александр Деворс

латную перчатку, показывая следовать за ней. Она всё ещё была напряжена, и он сам тоже, несмотря на попытки девушки вести лёгкий разговор, как будто они всё те же друзья.

Странно, они были так долго напарниками, друзьями, и он уже всех их похоронил, и долго скорбел по ним. Одна из немногих ценных вещей в его тогда жалкой жизни – память о товарищах. Они были во многом ближе ему, чем семья. Они знали его, настоящего, со всеми грешками и недостатками. Принимали таким, каков он есть. Настоящие товарищи, которые выручали из любых бед. Что же, боль в душе возникла снова, словно кто-то вспорол старую рану.

Меж тем воительница вновь заговорила.

— Болезнь возникла через три года после того заказа — будь он проклят — и один учёный в Академии, стал искать лекарство.

Из парка они прошли в церковный дворик, и Сегель оторопел на мгновенье, замедляясь с каждым шагом. Он ощутил, как на его плечи опустились тяжёлые руки, и в душе словно стало дурно, будто невидимка выворачивал её наизнанку, ему стало тошно от самого себя, и от того, что он делал когда-то.

Сегель покачнулся.

Мир поплыл, и он схватился за голову. К горлу подкатила волна тошноты. Это точно от того, что он теперь связан с Вакантом, понял сразу наёмник. Только всё это — наваждение, которое нужно прогнать.

Сиола смотрела за его страданиями с немым укором и даже интересом, как, наверное, инквизитор смотрит за муками грешника. Ох, как же ей действительно хотелось убить его. Теперь — ещё сильнее. Еретик, из всех божеств обратившийся именно к Пустому. Но она напомнила себе: Оракул знает другой путь. Она покажет его ему. Даст просветление.

— Так я и знала. – Сухо выдала она. - И как давно ты продал себя изгнаннику? Боги, возможно ли, тебя спасти? Может, получится тебя очистить от его влияния? Не под его ли давлением ты совершал те ужасные вещи, какие о тебе я слышала? Если так, то, когда твой разум очистится, мы сможем служить свету…

— Почему... — хрипло заметил он, пытаясь отдышаться, и тут же перебивая девушку, — все грехи вешаете вы на волю какого-то черного божка? Люди могут совершать ужасные поступки и без всякого указания. Вспомни, мы грабили, потому что просто хотели есть, и убивали, потому что за это нам платили. Мы были юны, но жизнь вынуждала нас так поступать. — Он припоминал промёрзлые улочки, дождь, грязь... людей, чья кровь была на его клинке после очередного заказа. Только ради того, чтобы получить драгоценную смесь лекарств. — Просто религией прикрываться же так удобно... вроде, и ни за что не ответственен, всё «голоса» и «знамения».

— Да как ты смеешь такое говорить… — её губы дрогнули от праведного гнева.

Забавно, но он не помнил, чтобы она была настолько помешана на религии. Впрочем, о чём это он? Время и беды меняют людей. Сегель выпрямился, справившись с этим неприятным давлением, ещё сильнее убеждаясь в том, что наваждения подобного толка идут от того, сколько сам человек в это верит. Определённо, здесь что-то есть такое, что ему мешает сосредоточиться. Может, хор, отголоски которого слышно здесь громче? Он не знал.

— Ты забыла? Тебя, бродяжку, приютил Диор, когда ты попыталась его ограбить в таверне. Мы тогда отмечали очередное дело, и ты попыталась стянуть мешочек с парой золотых, и пятнадцатью серебряками, которые мы с ним получили за сложное дело. – Отчего-то казалось важным напомнить девчонке о прошлом. - Скажи мне, тебе Пустой приказал нас обокрасть? Или ты пыталась обокрасть нас, чтобы купить себе и младшей сестре поесть?

Сиола некоторое время смотрела на него с гневом, что через мгновенье сменилось искренним изумлением и сомнениями. Она будто бы не могла вспомнить то, о чём говорил наёмник, и взялась за голову. Сейчас только он разглядел на ней тонкий металлический ободок.

— А он тебя поймал за руку, — продолжал наёмник, — и сказал: «девочка, мы только-только возвратились с дела, и не порть нам праздник». Он был уже заметно потдат, а ты расплакалась, что уже несколько дней ничего не ела, а всё отдавала больной сестре. Тогда он тебя предложил обучить воровскому ремеслу, всему, что умеет, и дал тебе несколько серебряков, чтобы ты смогла со всем справиться.

— Не помню этого. — Подтвердила его догадки девушка. — Но я уже исповедалась во всем, что делала раньше. Я уже искупала свои грехи, помогая этим заблудшим людям справляться с последствиями нашего злого дела.

— И кто так тебе промыл мозг? — Едва слышно прошептал Сегель, не веря своим ушам. Сиола так рассыпалась в благодарностях каждый раз, когда они вспоминали, как познакомились. Ему даже казалось, что девушка питала искренние чувства к их капитану, и была рада способствовать их делу. Что же с ней произошло, когда её увели? Задавать ей такие вопросы сейчас бессмысленно. Он это чувствовал. Ох, как хорошо он знал эту риторику. Стоило перевести разговор на другую тему.

— И куда ты меня хочешь привести? – спросил он.

— Хочу познакомить с Оракулом. – Ответила Сиола, вновь воодушеляясь. — Она говорит с божествами, и предлагает спасение всем обманутым Пустым. Он ведь заставляет своих последователей творить ужасные вещи, приносить жертвы, проливать море крови, окупая свой дар, и подпитывая его жизнями других людей. Это не угодно богам. Чего стоит один только Асари, чёрный посланник Ваканта... он принёс нам мор, он принёс нашему городу смерти.

— Перейдём к сути. — Прервал её вновь наёмник. — Как это мне поможет перейти через стены основного города? Как я найду своих родных?

— Она может открыть тебе то, где находится твоя семья. То, что ты ищешь, если твои помыслы чисты. Если ты пройдёшь