Странность - Нейтан Баллингруд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Просто хочу посмотреть. – Я тоже не повышала голоса. Похоже, боевой пыл оставил нас обоих.
– Это плохая идея.
Я тут же ощутила, как внутри меня, словно старая змея под камнем, снова заворочался гнев. Но я удержала себя в руках. Мне не хотелось быть злобной девчонкой, с которой никто не желает дружить.
– Я устала ото всех слышать, что мои идеи плохие.
В ответ на это он даже улыбнулся.
– Ну да. Я, кажется, знаю, каково это. – Джо поднял взгляд на днище своего корабля. Я попыталась прочитать что-то по его лицу, понять, о чем он на самом деле думает. Но там не нашлось для меня никакого тайного послания. Лицо Джо было просто лицом и надежно скрывало любые его мысли.
– Я думаю, что это плохая идея, потому что мне не кажется, что из этого может выйти что-то хорошее. Мне кажется, что ты пришла сюда, чтобы сделать себе больно, Анабель, – люди так иногда поступают, когда им грустно. Если ты войдешь туда, ты начнешь представлять себе, что будет, когда заработают двигатели, как завибрируют стены и пол и как это будет отдаваться у тебя в животе. А поскольку на самом деле этого не случится, ты выйдешь из блюдца злее и печальнее, чем заходила.
– Вы не знаете, как это на меня повлияет, – сказала я, уже ощущая эту фантомную вибрацию. – Вы ничего обо мне не знаете.
– Знаю. Совершенно точно знаю. Здесь нет ни одного человека, который не мечтал бы о том же самом.
– Кроме вас.
Джо отвернулся от меня и направился к своей обшарпанной маленькой хижине.
– Возвращайся в школу, – сказал он. – А то я пожалуюсь, что ты прогуливаешь.
– А я пожалуюсь, что вы пьянствуете!
Он пренебрежительно махнул рукой и скрылся внутри, тихо затворив за собой дверь.
Несколько секунд я стояла, покинутая, необъяснимо обиженная тем, что он от меня отмахнулся, а еще больше – тем, что он сказал. У меня не было причин заботиться о том, что думает этот человек, но он озвучил мой потаенный страх, и это выбило меня из колеи.
Я уселась на песок, прислонившись к одной из стоек «Эвридики». Солнце вскарабкалось в зенит, и Марс прогрелся почти до максимально возможной здесь температуры. Я оставалась в тени блюдца, пытаясь решить, куда мне податься. Мысль о том, чтобы понуро вернуться под злобный взгляд мисс Хэддершем – и к тому же снова оказаться в компании моих подружек-предательниц, – была слишком абсурдной, чтобы уделять ей внимание. Дом тоже не годился: папой опять завладели мрачные раздумья, и для меня там места не было. А от города мне нужно было держаться подальше, потому что я прогуливала школу. Взрослые очень навязчивы, так что я и десяти ярдов бы не прошла, прежде чем кто-нибудь пожелал бы сунуть нос в мои дела. Поэтому я повернулась к Нью-Галвестону спиной и обратила взгляд к пустыне, где, казалось, собирала свои громадные незримые полки наша погибель. Голод. Засуха. Культисты с их зловещими планами. Странность – воплощенное безумие, прорастающее сквозь камни этой планеты.
Ветер покусывал мою одежду и волосы, а вдали большими мягкими завитками кружился песок. Я обнаружила, что мечтаю об одной из тех апокалиптически прекрасных песчаных бурь, которые видела на рисунках ранних поселенцев. О чем-то, что обдерет с нас все лишнее, оставив только самую суть.
Не знаю, сколько я просидела там, зачарованная скользящими над песком ветерками. В какой-то момент я перестала думать о чем-то конкретном или в какую-то определенную сторону; вместо этого я погрузилась в нечто вроде транса, мой разум отбросил мысли, отдавшись дрейфующим облачкам настроений и ощущений, и я попеременно становилась сосудом для тоски, печали, решимости и даже спокойного смирения. Мне редко случалось позволять себе такое отрешение от насущных дел, и позже я гадала, не так ли ощущается детство на Земле, когда ты сидишь под летним солнышком, и ветер шевелит траву, а не песок, и заботит тебя, лишь что будет играть по радио сегодня вечером или что приготовит на ужин мама.
– Ну ладно, вставай.
Надо мной стоял Джо Райли, все еще в душевном раздрае, но с приглаженными волосами и надетыми как положено подтяжками. Я заметила, что солнце в небе сместилось и время ушло далеко за полдень.
– Я ничего плохого не делала, – сказала я, угрюмо поднимаясь. Ноги у меня затекли, и мне пришлось помассировать их, чтобы они ожили.
– Ты правда хочешь заглянуть внутрь корабля?
Я не была уверена, что он меня не разыгрывает. Мне хотелось выдать какой-нибудь остроумный ответ, чтобы он понял, что я слишком искушена и ему меня не обдурить, но голова моя была пустой, а желание – слишком большим.
– Да, – вот и все, что я ответила, и в этом слове не было ни намека на искушенность. Лишь распахнутая настежь надежда.
– Ну хорошо, – сказал он. – Только по-быстрому.
В гладкой металлической поверхности над моей головой открылся люк, и его крышка под жуткий скрежет начала медленно клониться к земле.
– А это нормально, что он так шумит?
Джо недовольно следил за тем, как опускается рампа, и ответил, только когда она остановилась:
– Нет. Ему нужно обслуживание. Блюдце должно было встать на ремонт по возвращении на Землю.
– А вы не можете починить его здесь?
– Кое-что могу. Но я всего лишь пилот. Этой штуковине нужны специалисты.
– А как насчет мистера Уикхэма? Он чинит Автоматы. Он наверняка сумеет помочь.
Мистер Уикхэм жил в Дигтауне, но был одним из немногих, кто регулярно навещал Нью-Галвестон.
– Я сказал «специалисты». Гарри собственную задницу от дырки в земле не отличит. А теперь давай забирайся внутрь.
Рампа была широкой и ровной, чтобы по ней можно было катать тележки. С одной ее стороны тянулись перила для пассажиров. Внутри блюдца горел свет; поскольку глупо было бы жечь лампы, пока оно не используется, я предположила, что они включались при открытии люка. С земли мне был виден потолок: стык двух металлических пластин с неприкрытыми заклепками, бежавшими вдоль сварочного шва.
Мне было пять, когда родители привезли меня сюда, так что я, естественно, уже бывала внутри блюдца – может этого, а может другого такого же. Мы провели в межпланетном пространстве несколько бесконечно тянувшихся недель, но мои воспоминания о внутренностях корабля были импрессионистскими. Я помнила, что там было очень удобно – так я себе представляла дома богачей. Я помнила большую комнату, полную игр