Годы странствий - Алексей Николаевич Арбузов

безобразие нравится? Нам, сибирякам, и то этакая метель не в привычку. Я-то хорош, у самого вашего дома в сугроб провалился. Ну, думаю, тут мне и крышка! Собираю последние силы и бац головой обо что-то фундаментальное. Оказывается, грузовик. Стоит у самого дома, и снегом его занесло. Вы только гляньте, какая шишка на лбу! Да, непорядок в вашем районе, товарищ Люся!

Люся. Ну просто какой-то ужасный грузовик! Об него все стукаются. А чей он – никто не знает.

Архипов. Как здоровье, Люсенька? Слышал я, с глазами у вас худо?

Люся. Это все от очков, Никита Алексеевич. Мне завтра Берендеев обещал другие принести. Думаю, обойдется.

Архипов. Я, собственно, Галина Сергеевна, по вашу душу. У директора намечено небольшое совещание технического характера, штатная стенографистка все еще болеет, а вопрос у нас нынче весьма серьезный.

Галина. Я с удовольствием.

Люся. Только вы недолго Галину Сергеевну задерживайте, а то она совсем не спит. Придет из цеха, а после ваши стенограммы расшифровывает.

Галина. Ну, что вы, Люся, говорите!

Архипов (смутился). Вот как? Я ведь думал об этом и вот что предложить хочу: переходите в заводоуправление работать стенографисткой, а в цехе без вас обойдутся.

Галина. Нет. Когда-то я училась в машиностроительном институте, и меня просто многое интересует в цехе.

Архипов. Понимаю. (Улыбнулся.) Ну что ж, буду вас считать внештатной энтузиасткой. Да. Обещание-то свое я выполнил – достал «Правду», где о вашем знакомом пишут. (Достает газету.) Вот тут и фотография и статья.

Галина. Люся, смотрите – Павлик!

Люся. Павлик.

Галина (читает). «Павел Тучков, геройски погибший в боях за Севастополь, посмертно удостоен премии за выдающееся медицинское открытие».

Люся. А говорили – неспособный и смеялись над ним. Вот, Никита Алексеевич, человек был! Такой удивительный и приятный. Я его больше всех Шуриных друзей любила.

Архипов. Тут, Люся, и о вашем муже есть.

Люся. Правда? Глаза у меня болят, вот горе. Вы вслух читайте, Галина Сергеевна.

Галина (читает). «Препарат доктора Тучкова является новым, мощным оружием советской медицины в борьбе с раневыми инфекциями. Наблюдения клиницистов, проводившиеся под руководством заслуженного врача хирурга Чиркуненко, показали, что препарат быстро очищает гнойные раны от микробов и некротической ткани. Обширные нагноения после ожогов у водителей танков под воздействием препарата Тучкова очищались в несколько дней. К сожалению, ранняя смерть не позволила молодому врачу полностью завершить свои изыскания. На долю советских ученых, таким образом, ложится задача продолжить работу Тучкова.»

Люся. А где же о Шуре?

Галина. Вот. (Читает.) «Совет Экспериментального института медицины вынес благодарность доктору А. Ведерникову, который собрал и систематизировал материал, оставшийся после смерти Павла Петровича Тучкова».

Люся. Как это хорошо: «Вынес благодарность доктору А. Ведерникову». Торжественно, правда? И Павлика назвали Павел Петрович, а я даже не знала, как его отчество. Вот матери в горе утешение, правда? Она ведь так хотела, чтобы Павлик прославился.

Входит Лаврухин. Он изменился – осунулся и бледен более обыкновенного.

Люся (радостно). Михаил Иванович, все-таки пришли.

Галина. Не очень ты себя бережешь, Миша.

Лаврухин. Что это у вас за грузовик возле дома замаскировался? Поглядите, какая шишка.

Архипов. Моя все же больше. (Показывает.)

Лаврухин. Значит, товарищи по несчастью. Познакомимся в таком случае. Лаврухин, подполковник медицинской службы.

Архипов. Архипов Никита Алексеевич. Работаю на заводе, где парторгом ЦК Архипов Никита Алексеевич. (Они жмут друг другу руки.) Где воевали?

Лаврухин. В разных местах пришлось. Выбыл из строя под Воронежем и, правду сказать, на многое не рассчитывал. Однако, как видите, собрали меня и сшили неплохо.

Галина. Тем более не следовало в такую метель на улицу вылезать. Тебе после операции отдыхать надо.

Лаврухин. Хватит, отдохнул. Ну, поздравляйте, девушки: я сегодня в госпитале две операции провел.

Галина. Как это, не понимаю? Кто же ты в госпитале – врач или раненый?

Лаврухин. А у нас, видишь ли, хирург заболел, вот я и упросил главврача разрешить провести операции. И сошло все, кажется, удачно. Жали руки, поздравляли. А главврач смеется. «Кем же мне говорит, тебя теперь по штату считать – больным или врачом?

Галина (смеется). Своевольничаешь, Мишка! После такого безобразия тебе бы в постельке лежать, а ты по знакомым разгуливаешь.

Лаврухин. Тоска по дамскому обществу и хорошо заваренному чаю скалы сокрушает.

Люся (Архипову). Михаил Иванович моего мужа однокурсник и друг. И это такое счастье, что его к нам в госпиталь эвакуировали! Так бывает приятно Москву вспомнить и как жили прежде. Вы знаете, у нашего дома кондитерская была и там пирожные продавали. Просто так. За деньги. (Улыбнулась.) Не верите, правда? А теперь эту кондитерскую разбомбили и наш дом тоже. И где мы будем с Шурой жить – неизвестно. Я думаю, когда кончится война, так Москву лет двадцать будут восстанавливать, не меньше. И кондитерских тоже никаких долго не будет.

Архипов (улыбаясь смотрит на Люсю). Видите, товарищ военврач, какие у меня кадры, своеобразные.

Лаврухин (смеется). Да, сказать по совести, завидую я вам не очень.

Архипов. Между прочим, зря. Заводишко здесь, в Борске, небольшой – так, рукодельная мастерская, на двести душ. Но полтора года назад сюда из Ленинграда эвакуировали первоклассное оборудование. И вот пришли эти женщины и своими милыми неопытными руками сделали чудеса. Люсенька у нас первая на сварке работать стала, за ней и другие потянулись. Шутка сказать, эдакое воздушное создание – танки строит. Вот почему Гитлеру не жить!

Галина. Неисправим был один мой знакомый, очень любил выступать, так сказать, привычка – вторая натура.

Архипов. Ладно, будет смеяться. Идемте уж.

Галина. Дайте хоть валенки надеть.

Лаврухин. А вы куда собрались?

Галина. Скоро вернемся. Да, совсем забыла. Прочти. (Дает газету Лаврухину). О Павлике.