Пара для дракона, или рецепт идеального глинтвейна - Алиса Чернышова

Именно в этот момент ведущая на кухню дверь распахнулась. В проходе нарисовался радостный бирюзовый. 

— Вот ты где! Я так и не спросил вчера — а как тебя зовут?

Ирейн прикрыла глаза и мысленно досчитала до десяти. Не помогло. Пришлось представить, что пересчитывает выручку — так дело пошло на лад. 

— Ты что здесь забыл? — вопросила Ирейн грозно. 

— Тебя, — развёл руками этот псих, — Мы не слишком хорошо начали...

— Потому и кончать не будем. За алмазами пришёл?

— Какими... А, нет-нет. Я — Тир, кстати. 

— Ошеломительно ценная информация, — Ирейн зевнула, едва не вывернув челюсть. — Слушай, Тир, чисто по-человечески: я заколебалась, как скотина. У меня свекровь пристройку отбирает, я не спала всю ночь (из-за тебя, кстати) и встала ранним утром. Не знаю, что там тебе надо, но давай ты быстро, не намёками, а прямо, словами через рот, это скажешь? 

— Для начала, наверное, извиниться, — мягко улыбнулся гость и как-то очень естественно просочился на кухню, присаживаясь перед ней на корточки и приветливо улыбаясь Вете. — Я вёл себя...

— Неактуально, — перебила Ирейн. — Радует, что после спора с фейри ты вообще выжил. Дальше. 

— Я хотел бы тебе понравиться. 

— Парень, мне сейчас никто не нравится, если он не подушка. Без обид, ты красавчик-оборотень и все такое прочее. 

Этот Тир чуть нахмурился, но после снова разулыбался:

— Приятно, что ты считаешь меня красавчиком. Но... может быть, пойдёшь поспишь?

Жуб, прислушивавшийся к разговору, нервно хихикнул. Фло принялась с удвоенной силой мешать соус из тринадцати трав. 

— Ирейн, — вошедшая Лиз выглядела нетипично всклокоченной. — Ты тут долго? Там опять аншлаг!

— Пять минут! — трактирщица с тоскливым вздохом покосилась на лежащую на столе еду, — Вот почему я не могу пойти поспать, понимаешь? Из-за этой политической баламути гостей в трактире больше, чем во всем нашем городке людей. 

— Я могу их прогнать, — сообщил этот красавец безмятежно. Ирейн переставала эта ситуация нравиться, вот вообще, если честно. 

— А дочь мою потом ты содержать будешь?  

— Конечно, — и снова эта непрошибаемая улыбка. Ирейн напрягало это — искристый смех, показная мягкость, а за всем этим — что-то другое, настораживающее. Ей упорно казалось, что она что-то упускает, недопонимает. Усталость поселилась в голове плотным маревом.    

— Тир, — сказала она, — Я вытащила этот трактир из грязи в первую очередь потому, что сражалась за каждого клиента. Я не буду закрывать его в разгар сезона. А насчет моей дочери — учись лгать лучше. Достоверней. Вроде бы не пьян ведь. 

— Не станешь закрывать, даже если я компенсирую тебе деньгами этот день?

— Давай притворимся, что я этого не слышала, — отчеканила Ирейн, и его глаза полыхнули странным... удовлетворением? 

— Вот как, — почти пропел этот обормот. — Хорошо. Но чем-то же я могу быть полезен?

Она открыла было рот, чтобы послать его по матушке в извилистое эротическое путешествие... и внезапно придумала способ получше. 

— Поможешь жратву и выпивку разносить? 

— Да, если нужно, — спокойно согласился он. 

Такого Ирейн не ждала, если честно. 

— Ладно, — кивнула она. — Тогда вон тот фартучек надень, с медведем. 

— Хорошо, — задорно улыбнулся Тир в ответ. 

Именно тогда она поняла, что где-то здорово просчиталась.  

***

Тир ловко перехватил у Ирейн тяжеленный поднос — как можно хрупкому человечку такое носить? — и двинулся по ряду, силясь вспомнить, как именно вели себя в подобных случаях слуги. Не сказать, чтобы познания дракона в этом вопросе были обширными, но и некий опыт имелся: он любил общаться с прислугой, по крайней мере, до смуты. Особенно часто Тир сбегал под крылышко к собственной поварихе, дворфе по имени Жоржи: сначала — от уроков, потом, когда стал постарше — от косых взглядов, навязчивого шёпота, страха и напряжения... от первых вестников смуты, которые все же его догнали. 

Многие потом роптали, когда он похоронил Жоржи в княжеской усыпальнице; даже первый советник был против, но смолчал — понял. Потому что именно дворфа разбудила его той ночью, полной огня и пепла. «Вставайте, ваша светлость. Надо улетать. Беда! Улетать!» Единственная из этих слуг — улыбавшихся ему, лебезивших перед ним, — кто не остался с любопытством наблюдать издали, как же прикончат княжескую семью. Ведь... какая разница, кому служить, верно?

Ирейн была чем-то похожа на Жоржи — разумеется, красивее, моложе и выше, но такие же золотистые волосы, а ещё — очень похожий взгляд, будто снова машет ему дворфа с взлетной площадки резиденции, снова шепчет одними губами: «Летите!» — пока вокруг все полыхает от алого пламени.

Если бы Тир был умнее и опытней тогда, он бы забрал её с собой, унёс бы на своих крыльях. 

Тогда Ро Алый не убил бы её в назидание другим слугам. 

Точно тем способом после сам Тир покончил с ним. Потому что долги надо отдавать... Но мёртвых это не возвращает. И ошибок не помогает исправить тоже. 

— Эй, подавальщик! — прогундосил какой-то пьяный мужик, напоминающий внешне помесь вылепленного не слишком одаренным ребёнком человечка и бельевого шкафа. Тир коротко глянул на него, и бедняжечка подавился. Неудивительно — эти воспоминания всегда делали из князя Предгорья неимоверного красавчика. Подавив ухмылку, дракон подошёл и коротко, без замаха, хлопнул мужика по спине — чтобы кашлять перестал, разумеется. Тот рухнул вперёд и стукнулся носом о стол со смачным хрустом. 

— Да-да, вы что-то хотели? 

— Нет, — тут же закачали головой собутыльники парня. — Как есть ничего! 

Тот тоже загудел отрицательно. 

— Вот и хорошо, — кивнул Тир, снова находя взглядом Ирейн. 

Его пара наливала из бочек очередную партию разномастных алкогольных радостей для местных. Дракон в который раз залюбовался ею: его Ирейн, высокая, статная, с фигурой на манер песочных часов и молочно-белой кожей, была чудо как хороша. Конечно, ей и впрямь не помешал бы отдых, а ещё — пара нянечек (идея оставить девочку — Вету, как оказалось — среди духоты и специй ему казалась почти кощунственной; драконы, у которых дети рождались в среднем раз в триста-пятьсот лет, относились к их воспитанию несколько щепетильней людей). Разумеется, он прислушивался к тому, что происходило на кухне, но шум трактира сбивал даже его, постоянно заглушая сердцебиение девочки.