Клеймо Чернобога - Роман Волков

И какая-то странная, злая ненависть к мужу вдруг содрогнула ее сердце.

Дверь открыл отец — всклокоченный в махровом халате, с очками и газетой в руках.

— Ну что, явился? Подлец! Какой же ты подлец!

— Володя, не сейчас. Завтра, все завтра. — Мама произнесла это очень значительно, давая понять, что есть объективные причины, по которым разбирательство с Костей должно быть отложено. — Костя — ты в свою комнату, спокойной ночи, до завтра.

— Спасибо, мама, — Костя постарался вложить в эти слова всю благодарность, и еще преданно заглянул ей в глаза.

— Галя, это все ты, ты его распустила! Машина, шмотки, развлечения. Теперь он еще и вор. Немедленно нужно…

— Володя, успокойся, хватит кричать. Это недоразумение. Я потребовала восстановить кассовый чек. Ничего они не украли. Это его дружок — оболтус Алексей, вышел на улицу и вынес чек. А Костя вернулся за сигаретами с пакетом. Ему и попало.

— А почему он не вернулся за Костей?

— Ему стало плохо.

— Нажрался?

— Да. Но заметь, не наш Костя. Алексей, кажется, его постарше.

— Но, судя по всему, не умнее.

— Володя, я прошу тебя, я так устала от высокой концентрации ума в нашем доме! Хоть бы кто-нибудь, кроме меня, еще что-нибудь делал!

— Что они забыли в магазине в Кировском районе в такое время?

— Они возвращались с вечеринки, были у Костиных с Лешей одноклассников с прошлой школы. Ты же понимаешь, люди проучились вместе 8 лет и вдруг — расстались. Скучают. Встретились, рассматривали школьные фотографии, вспоминали свое детство, немного выпили. А папа Леши попросил его купить на обратном пути домой продуктов, вот они и зашли в магазин.

— Что с машиной?

— Ну… все нормально.

— Почему вы не на ней?

— Так я давно уже хотела ее в автосервис…масло поменять, проверить, то се.

— Вызывать ночью за бешеные деньги эвакуатор, чтобы отвезти машину в автомастерскую, и все это лишь для профилактики?!

— Володя, хватит, не могла я вести машину сама, очень перенервничала, мне легче было эвакуатор вызвать, чем искать кого-то. Если бы в нашем доме был мужчина, он бы сам помог сыну, вместо того чтобы читать мне нотации.

— Ну, ладно. Галь, я предлагаю немедленно отправить Костю под Лугу к отцу. Мы серьезно рискуем. У него плохое окружение и слишком много свободного времени, а мозгов не хватает.

— Я думала об этом. Мужского воспитания ему не хватает, а не мозгов.

— Понимаешь, Галя, алкоголь и девушки это еще не самое страшное. А вдруг наркотики? У нас недавно был доклад на кафедре по наркомании. Знаешь, сколько процентов молодых людей Костиного возраста употребляют наркотики?

— Даже знать не хочу. Мне завтра на работу и надо выспаться.

— Меня эта цифра просто шокировала. Он стал неуправляем. У нас нет возможности контролировать его все время. А там такая возможность есть. Давай закрутим гайки хотя бы до начала учебы. Потом он будет на моих глазах.

— Не знаю. Мне кажется, ты все преувеличиваешь: неужели в его возрасте ты не пробовал водку впервые? Даже я и то помню: как раз в семнадцать лет пошли с девчонками в лес, я у отца стащила бутылку «Егерской» и мы напились до чертиков. А если насчет наркотиков, то я все же думаю, что наш с тобой сын достаточно благоразумен, чтобы не глотать эту дрянь.

— Хорошо! Не хотел тебя расстраивать, но видно, придется. Уж лучше ты расстроишься от моей истории, чем от того, что с сыном что-то произойдет. Помнишь Казбека Магомедовича? Директора ресторана «Тринадцать с половиной»? Мы туда еще ходили в прошлом году с Григорянами?

— Ну.

— Мы же с ним теннис иногда играем. А он целую неделю уже в клуб не приходил. Я спросил: в чем дело, может, что случилось? А у него сыну семнадцать лет как раз, как Косте. Так убили его! Без всякого выкупа, божьим днем! Убили и голову отрезали, так и похоронили без головы! А ты говоришь!

— Господи, что ты такое говоришь! А кто же…

— Неизвестно кто! Палачи! Так их называют. Ищут, а у нас милиция известно как работает. Говорят, как раз — неонацисты. Он обратился в сыскное агентство «Бульдог», ну это, очень известное, денег заплатил какое-то чудовищное количество. И самое страшное, что это уже не первое убийство подростков! И никого пока не нашли, и неизвестно, сколько это еще продолжаться будет. И ведь он на чеченца не похож, он светленький был. Как-то, говорят, по фамилии вычислили.

Галина Геннадьевна долго молчала. Она слышала подобные истории, но считала их необоснованными слухами и «утками» желтых газет. Так, значит, это все правда… Тем более фамилия на «евич» и сломанный по-ев…… нос вносили сына в группу риска.

— Галя. Ты, я вижу еще сомневаешься? Ну, тогда смотри. Обрати внимание, я не хотел говорить. Я сегодня утром обнаружил в почтовом ящике вот эту гадость, — он вытащил из кармана пиджака свернутую вчетверо бумажку. Когда Галина Геннадьевна ее развернула, то вздрогнула. На листочке не было ничего кроме печати — оттиска сделанного синими чернилами. Это была свастика сантиметров семи в диаметре, испещренная непонятными значками.

— Что это?

— Насколько я понял, секта этих убийц, своим жертвам выжигает клеймо. Вот это же самое, в виде свастики. Я не знаю, случайно ли они это нам подбросили, или нарочно, или вообще не Палачи, а так, скинхеды маленькие балуются, но факт остается фактом. В милицию я сообщать не буду — как бы хуже не вышло. Я думаю, под Лугой его никто не найдет.

— Тогда, конечно, ты прав. Давай, прямо завтра. Только Косте не нужно ничего про этих… Палачей говорить… Не помнишь, мясо еще осталось?

— Почти целый противень.

— Хорошо, я сейчас перекушу и пойду спать.

— Спокойной ночи, дорогая.

— Спокойной, спокойной.

А утро было кошмарным.

Когда Леха позвонил, Костя лежал у себя в комнате с огуречной маске на лице. После вчерашнего происшествия он очень плохо выглядел. Лицо было отекшее, от слез веки опухли и закрыли глаза, оставив только узенькие щелочки. На брюках обнаружилось грязное пятно: видно, в клетке для воров последний раз сидели давненько. Костя старался держать телефон на расстоянии от щеки, чтобы не испачкать его в маске.

— У меня полная труба. Я из комнаты не выхожу, жду, пока отец свалит. А ты?

— А я что? Меня водила привез, а я уже малек оклемался к тому времени, батяня открыл, дал мне пенделя и отправил спать. Круто вчера, а? Денег просрали… Я вообще пустой домой вернулся. Фигня этот «Абсент», я за такие бабки могу в «Астории» целый месяц хавать.

— Ты пока дрых, машину разули, знаешь?

— Как! Вот я значит, вырубился… Что сняли?

— Все! Что снимается.

— Прости, братан. Если б я был трезвый, я б не допустил. Что предки?

— Говорю, боюсь из комнаты выходить. Меня вчера пока не трогали. Жду казни. А куда, кстати, бабы смылись?

— Смылись, и слава богу! А то тебе к похмелюге добавился бы еще и трипачок. Я вот думаю, не они ли у меня бабки сперли? Что-то слишком уж дорогой клуб получается.

— Ты что. Мы же им, вроде понравились. А выжрали мы в клубе сколько, вспомни!

— Думаешь?

— Уверен.

— Ладно. А что, сегодня куда пойдем?

— Блин, я сегодня, наверное, не смогу.

— А че?

— Ну че-че, с предками разборки, нужно хоть некоторое время побыть хорошим мальчиком!

— Ну, как знаешь. Если прорвешься — труби по мобиле. Я, наверное, тогда сегодня по Неве покатаюсь. Давай. И не пуха тебе!

— К черту, до связи.

Александр Иванович ночью пообещал жене дождаться ее возвращения с работы, чтобы начать воспитательную работу с сыном, хотя руки у него чесались еще с утра. Он несколько раз заглядывал к Косте, высокомерно и язвительно отпускал какие-то замечания. Костя начал готовиться к экзаменам, но был не в силах сосредоточиться ни на чем, кроме мыслей о предстоящей взбучке. Стал приходить настоящий ужас от предощущения того, чем все это может закончиться. Начал вспоминаться сюжет вчерашнего вечера, и мог только сжиматься от стыда и страха в ответ на каждую всплывавшую в его памяти деталь.

Комната была покинута только в ответ на мамино приглашение к ужину. Костя не мог есть и поэтому вяло катал горошек вилкой по плоской тарелке. После ужина и чая отец пришел в более благодушное расположение духа, и Костя мысленно поблагодарил мать за мудрость.

— Константин. Я не буду читать тебе мораль. Ты достаточно взрослый для того, чтобы осознать всю низость твоего вчерашнего падения. Всю глубину унижений, через которые ты заставил пройти нас, твоих родителей. Я уже не поднимаю вопрос о материальных убытках, которые ты нанес семье.

Костя опускал голову все ниже, рискуя испачкать кончик носа горчицей. Отец говорил вдохновенно, как будто произносил хорошо выученную лекцию с кафедры.

— Поэтому, Константин, мы не можем больше тебе доверять. Поскольку мы не в состоянии обеспечить за тобой достаточное наблюдение — знаешь ли, мы занятые люди — а на тебя самого положиться тоже не представляется возможным, — мы решили отправить тебя под Лугу, к дедушке.