Атака извне - Борис Зеленский

Хм, а вот у Хрынды, кстати, даже «Добрыни» не было. Что же этот прохиндос придумал? Какой-то остроумный, не вписывающийся ни в какие рамки ход. Помнится, курсанты на той приснопамятной лекции Игумнова хохотали до колик, дескать, молодчина марсианский предводитель эмоционально нищих, нестандартно подошёл к проблеме.

Как же именно?

В МОП почему-то об этом не говорилось, должно быть на сбойный сектор записалось. Попробуем ассоциативный поиск. Угу, нечто, связанное с песчаными шуршавчиками, точнее, с тем, как они передвигались по барханам… А как эти проворные твари взбираются на гребни?

Ещё мальчишкой ему довелось побывать на Марсе, когда отец уступил настояниям сына и взял его на раскопки реликтового города протоглеев, на который наткнулись переселенцы во время закладки атмосферной станции. Тогда они пробыли на плато Мемнонии чуть больше трёх суток, причём первую ночь провели в термопалатке у песчаного костра. Именно тогда шкет Лёшка, обладающий врожденной нокталопией, впервые наблюдал, как карабкаются на соседний бархан эти юркие членистоногие. Перед глазами как живая встала картинка; приподнятые жёсткие зады, быстро перебирающие по песку лапки и колебательные движения головогруди, словно шуршавчики выплясывают старинный танец твист. Остается припомнить, какое отношение имели шуршавчики к победоносной тактике?

А вот какое: тот же Кжевеша Пятый, который не сумел сдюжить против Царя Горемык, вошёл в историю как глей, первым озаботившийся негодным состоянием экологии собственной планеты. Он не мог дозволить в окрестностях своей цитадели истребление шуршавчиков, которых, как и земных насекомых, тянуло на огонек, и посему повелел своим бомбардирам вставить во все без исключения огнебои защитные контуры, запрещающие палить в то, что движется в ритме твиста.

— Ну что, паренёк, спляшем? — спросил Суровцев самого себя.

— А как же иначе? — ответило второе «я». — Не отступать же будущим патрульным перед первым же испытанием!

Тем временем в модифицированной памяти отыскалась запись подходящего мотивчика трехстолетней давности, обработанного постперцептуалистами в современном стиле, — каждый третий синкоп в такт сокращению сердечной мышце пользователя. Суровцев закольцевал звучащий в душе музончик на всё время, пока будет приближаться к марсианской баллисте, и для разгона проделал несколько вихляющих движений, придавая пояснице необходимую подвижность. Потом отставил зад, поднял руки, имитирующие лапки шуршавчика, и в такт разухабистому твистэгейну, полифонично звучащему в голове, вышел на открытое пространство.

В глубине души Алексей сомневался, что в боекостюме он хотя бы отдалённо напоминает марсианского шуршавчика, но ассоциативный поиск не подвёл: сведения о ратном прошлом марсиан оказались точными. Вихляющие движения таза были засчитаны защитным контуром огнебоя как правдоподобные и вполне соответствующие природоохранительным принципам радетеля экологии Кжевеши. Никаких плевков пламени не было в течение двух с половиной минут, за которые Алексей успел поравняться с огнеметательной машиной, от рыльца которой исходили вполне ощутимые волны жара.

Фу, утёр он струящийся по переносице пот, как только оказался за спиной у марсианской штучки. Чтобы не оставлять в тылу неприятный сюрприз, курсант не отказал себе в удовольствии накинуть баллисте на хобот прочный металлизированный шнур, моток которого предоставил ему в распоряжение запасливый карман «Добрыни», и крепко стянул горловину подачи горючки, чтобы огнебой больше не разевал пасть. Если не навечно, то хотя бы до окончания миссии…

После того, как баллиста заткнулась, в боковом ответвлении стало совсем темно. В принципе Алексей с возрастом не растерял ничего из того, чем владел в отрочестве. Имеется в виду его редкая способность видеть ночью так же отчётливо, как и днём. Так что ему не понадобилось даже вытаскивать из кармана «светлячок» — переносной фонарь, сконструированный специально для искателей.

Глубокая ниша, на пороге которой был установлен огнебой, завершалась круглым лазом, не прямым, как предыдущий туннель, а закрученным винтом, уходящим вбок. В нём вполне могли таиться ловушки, на установку которых были так горазды марсианские фортификаторы. Алексей больше не сомневался, что его занесло в самую сердцевину лабиринта подземных цитаделей, возможно, не до конца изученного ксеноисториками. С другой стороны, Пётр Аркадьевич не брезговал всевозможными каверзами, которыми обожал обустраивать курсантские маршруты. Причём второй вариант представлялся более предпочтительным, поскольку вряд ли в окрестностях посадочной станции стали бы терпеть активированную баллисту. Ведь зеро-джампингом, тем более в самом центре Федерации, пользовались не только курсанты-выпускники, но также учёные, администраторы и даже отдельные туристы-экстремалы. А это означало, что Алексею предстояло обезвредить сюрпризы куратора.

Все до единого.

Что ж, лиха беда начало. Будем надеяться, что и прочие ловушки одолеем. Алексей осторожно приблизился к отверстию лаза. Обычно глеи подстраховывали свои огневые позиции устройствами типа сервочасовых или, что было гораздо опаснее, целым гнездом «зеркальных дервишей». Чтобы не рисковать, он поднял камешек и бросил его в лаз.

Никакого шевеления в глубине, никаких разноцветных вспышек. Либо сервочасовой давно вышел из строя, либо его вообще поблизости не было. Равно как и «зеркальных дервишей», поскольку они непременно выдали бы себя инфразвуковыми волнами, которые всегда инициируются при первой же попытке побеспокоить их позицию. И в тех и других в отличие от баллист никогда не встраивали экологических контуров, поскольку они являлись ограниченно интеллектуальными устройствами, способными адаптироваться к изменяющимся условиям. Не могли же они за прошедшие миллионы лет эволюционировать настолько, чтобы не обращать внимания на дурацкие выходки потенциального противника, вроде вбрасывания в зону повышенного внимания кусков песчаника?

Ха, а что еще Алексей мог использовать в качестве мобильного разведчика? Разве что универсальные плоскогубцы. Но из-за своей конфигурации они плохо рикошетируют от стен.

Делать нечего, надо лезть.

Алексей нагнул голову и перешагнул нечто вроде каменного порожка. И сразу возникло малоприятное ощущение, будто он пища, которая увлекается по пищеводу с зеркальными стенками, узкими, гладкими и блестящими, выстланными чем-то вроде алюминиевой фольги. Протискиваясь, курсанту приходилось время от времени касаться их плечами. Он никак не мог отделаться еще и от чувства абсолютной незащищенности. Ведь Суровцев представлял собой громоздкую и хорошо различимую мишень, в которую наверняка нацелены метательные снаряды. Сердце гулко билось, на носу повисла потная капля, которую некогда было смахнуть, в паху зудело от отсутствия белья. При этой мысли ему стало весело до безумия. Да, хорош звёздный патрульный, мечтающий о кальсонах! Самое то.

И тут, когда лаз неожиданно расширился, знаменуя переход в новый туннель, ждал Суровцева очередной сюрприз. Перед ним выскочила «смертельная пружинка» и задрожала, словно в нетерпении от долгожданной встречи. Потом стала крениться, пока не упёрлась вторым основанием в грунт и принялась как бы переливаться в него, как гусеница капустницы.

На этот раз Алексей влип основательно. В отличие от огнебоя, пружинка действовала на ближних расстояниях и, несмотря на свой вроде бы несерьёзный вид, была на порядок круче. На счету её товарок как минимум полтора десятка искателей, которые никак не ожидали, что детская игрушка может стоить им жизни. И пусть все эти трагедии произошли на заре освоения Марса, всё равно приятного мало.

Мысли заметались в поисках выхода. У него в запасе оставалось не больше пятнадцати секунд, в течение которых сенсорные датчики этой псевдоинтеллектуальной пакости склонялись к выбору, каким из своих оснований, шокерным или нейротропным, застать жертву врасплох. Оно и понятно, если пружинка не потанцует пятнадцати секунд, словно Буриданов осёл, не умеющий выбрать меж двух кормушек, а прыгнет сразу, то о какой тогда неожиданности может идти речь?

В свою очередь и курсант принялся размышлять о вещах вполне отвлечённых: неужто какая-то допотопная машинка, да еще сварганенная разумными насекомыми, способна перехитрить венца творения иного пути эволюции, высшего примата?! К тому же не просто примата, а примата, освоившего полный курс выживания на терраморфных планетах! А Марс разве не терраморф, особенно, после освоения восстановительной программы «ВОЗДУХ-220»?

Да ладно, оставим все эту заумь о приматах и терраморфах на долю преподов, надо решаться! Думай, Бурый, думай! Шевели мозгами!

И Алексей сделал первое, что пришло в голову: задействовал спецрезерв чувств, те самые тельца Сметанина, внедрённые каждому курсанту в гипоталамус сразу после принятия присяги на верность народам Солнечной Федерации. Если бы его в этот момент спросили, почему он так поступил, Алексей лишь пожал бы плечами, поскольку точного ответа не знал. Хотя ответ вроде бы лежал на поверхности: зря, что ли, он столько часов потратил на адаптационные тренировки, гоняя свой грешный организм в усиленном режиме? В конце концов это должно было когда-то сработать!