Чёрные Мстители - Александр Бондарь

— У них больше людей, чем у нас, но на нашей стороне внезапность. Как думаешь, Григорьев, побьем врага?

— Побьем так, что и духу от него не останется! — отозвался могучий всадник, выдвигаясь вперед.

Маша обернулась на знакомый голос и обмерла на месте:

— Дядя Степан!

Она не видела дядю с того самого дня, когда покинула родное село. Она слышала, что дядя Степан, точно так же, как и его брат, прошедший всю германскую войну от и до, узнав о смерти брата Ивана, вскинул на плечо винтовку, нацепил боевую шашку и, уходя, сказал: «Пока не разыщу и не убью бандита Буденного, домой не вернусь».

Дядя Степан рванулся к Маше, едва не опрокинув полковника:

— Машка! Племянница моя родная!..

И не сходя с седла, он крепко обнял Машу за плечи, прижал к себе.

Но радоваться свиданию было некогда.

— По ко-ооня-аам! — разнеслась команда. Буденновцы приближались.

Через минуту весь отряд стоял в напряженном решительном ожидании, готовый по первому сигналу двинуться на врага.

Мимо опушки промчалась батарея, потом все стихло, словно вокруг было мертвое, пустое поле.

Дядя и племянница встали рядом.

— Ты, Машка, держись за мной с левой руки и не отставай, предупредил дядя Степан, в глубине души боявшийся за жизнь Маши. Он понимал, что бой предстоит серьезный.

Маша задорно и беззаботно тряхнула головой:

— Не бойся, дядя Степан. Справимся!..

Тяжелый гул сотен лошадиных копыт нарушили тишину. Из леса появились буденовцы…

И тут послышался дружный залп из винтовок. Потом — треск пулеметов и беглый огонь орудий, бивших навстречу краснорамейцам прямой наводкой. Все потонуло в безумном грохоте.

Внезапный огневой удар оказался таким мощным и сокрушительным, что первые из показавшихся на поляне — и кони, и всадники — пали, будто сраженные жестокой молнией, загородив путь тем, кто двигался следом. Расстреливавшие врага в упор деникинцы слышали неистовые вопли, ужасные стоны и злобные проклятия.

Нетерпение Маши и притаившихся в засаде белогвардейцев, достигло высшего напряжения.

Вдруг над лесом с треском вспыхнула и разорвалась красная ракета. Канонада сразу замолкла, будто кто-то невидимый одним движением заткнул огненные глотки пушек, пулеметов и ружей.

— Карьером, марш, ма-а-арш! — скомандовал полковник, высоко взметнув шашку над своей головой…

И во фланг смятой и отступающей орде буденновцев, уже расстроенной метким огнем, ринулись деникинские бойцы. Их внезапный и резкий удар был до того страшен, что буденновцы с криками ужаса бросились врассыпную.

В предрассветном сумраке, словно зарницы, сверкали сотни кровавых сабель, сыпались безжалостные удары, падали сраженные насмерть люди, дико и безумно ржали, вздымаясь на дыбы, озверевшие кони, без продыху трещали выстрелы.

Впереди всех, рассыпая удары направо и налево, мчались двое — дядя Степан и Маша. Они искали Буденного.

Таня не видела их — она сражалась в стороне. Ее быстрые пальцы только и успевали перезаряжать раскалившийся карабин. Буденновцы один за другим падали на траву от ее метких, жестоких выстрелов.

— Вот он! — крикнул вдруг дядя Степан и, пришпорив своего коня, помчался наперерез большой группе красноармейцев, удиравшей к лесу.

Маша отчаянно взвизгнула и врезалась в самую гущу буденновцев, пронзая их шашкой — одного за другим, сшибая врагов грудью своего могучего скакуна. Кольцо буденновцев дрогнуло, на мгновение расступилось и пропустило дядю Степана с Машей.

— Вот ты где, собака красная! — крикнул дядя Степан, взмахнув сверкающей шашкой над головой командарма Буденного. Но в то же мгновение сбоку налетел всадник, и зарубленный насмерть дядя Степан повалился на землю. Буденный пригнулся и еще сильнее пришпорил своего коня.

Выстрелом Маша сбросила на траву красноармейца, зарубившего дядю, и пустилась в погоню за удирающим командармом, но подходящий момент был уже упущен: буденновцы окружили своего предводителя и плотной толпой неслись к лесу.

Увлеченная погоней, Маша не заметила, что она одна скачет за добрым десятком буденновцев, размахивая своей маленькой шашкой.

Вскоре это заметили и буденновцы. Внезапно повернув взмыленных, горячих коней, они окружили Машу, и прежде чем та успела сообразить, что же произошло, ее шашка со звоном отлетела прочь.

— Живьем взять! — раздался чей-то властный голос.

Стиснутая с обеих сторон вражескими конями и обезоруженная, Маша, помимо воли, мчалась вперед.

«Вот так штука! — думала она про себя. — Хотела поймать Буденного, и сама угодила ему в пасть».

Увлекая за собой пленную Машу, отряд скрылся в сгустившейся темноте леса.

Глава 18. В Когтях у Будённого

В селе Яблонном сегодня было необычайно шумно. Десятки пьяных красноармейцев с бутылками самогона в руках шатались по улицам, горланя песни. В занятых буденновцами хатах шел пир, тут и там закипали ругань и драки. Что это? Никакого праздника, даже самого маленького, в этот день не было, а пьянствовали так, словно бы праздновали день первого мая или же день рождения Ленина. Ворота крестьянских хат были закрыты наглухо, а их хозяева старались не попадаться на глаза свирепым гулякам.

Но самый богатый пир был в небольшой и скромной крестьянской хате, где за столами, в ряд, сидели люди в островерхих монгольских шапках, а в центре стола — крупный мужик с пышными казачьими усами. Здесь стаканами, словно воду, пили мутный самогон. Лица у всех за столом были пьяные и угрюмые, никто не улыбался. Казалось, будто покойник лежал на столе. Хозяева, не принимавшие участия в пирушке, со страхом наблюдали за тем, что происходит у них в горнице.

Здоровенный мужик с казачьими усами, будто горькое и отвратительное лекарство, глотал самогон и мрачно оглядывал пространство вокруг себя. Хмель, явно, не брал его. Через головы собутыльников он смотрел в потолок и зло повторял:

— Будь я проклят, если когда-нибудь попадался так глупо!.. Если бы только эта подлая тварь Маша Григорьева попалась сейчас ко мне в руки!.. Клянусь, я бы ее на ремни порезал!..

Он, выхватив шашку, рубанул ею по столу, разрубив пополам жирную кулебяку и опрокинув графин с самогоном.

Сидящий рядом с грозным командармом адъютант Петренко утешал его пьяным голосом:

— Не сердитесь так, Семён Михайлович. И не только Машу Григорьеву — вы еще всех врагов своих на ремни пустите… Вы им такого дадите… У-у-у-у… — и он погрозил кому-то воображаемому кулаком.

Будённый, повернув голову, оглядел его мрачно, но ничего не ответил. Потом, вдруг, словно проснулся:

— Гей, Голопуз, где та сучка, что скакала за нами, будто безумная?

— Вона туточки, Семён Михайлыч! — живо отозвался Голопуз, с трудом поднимаясь из-за стола. — В чулане лежит, приказу твоего дожидается…

— Тащи ее сюда, живо!

— Слухаю, Семён Михайлыч!

В глазах у Будённого вспыхнули жестокие огоньки.

— Посмотрим, что она запоет тут…

Красноармейцы расступились. Связанную Машу вывели на середину хаты и поставили перед командармом.

Прекратив пирушку, все с интересом оглядывали девушку с головы до ног, словно невиданную заморскую диковинку. Маша была в потрепанном белогвардейском обмундировании.

— Эй ты, соплячка, — начал командарм, глядя на Машу в упор, — кой черт тебя гнал за нами? На тот свет захотела?..

— Если я соплячка, то ты свинья, плебей, который обокрал своего господина, и который возомнил о себе, что он сам теперь господин, — спокойно отрезала Маша, с любопытством оглядывая бандитское сборище.

— Цыть, сучка! Я — Будённый! — гаркнул командарм, который от удивления аж привстал с места.

— Благодари Бога, собака красная, что мои руки связаны, а то бы я тебе показала!

В комнате стало так тихо, что слышно было, как мышь шкребется где-то в глубине, под полом. Каждый из сидевших за столом, испытывал сейчас только одно желание: встать и незаметно уйти.

Но Будённый неожиданно улыбнулся:

— Во дает! А?.. А ну-ка, развяжите ей руки…

Удивлённую Машу мигом освободили от веревок. Она не торопясь стала растирать затекшие руки.

— Ну, и чего же ты не казнишь Будённого? — усмехаясь, спросил командарм, вытягиваясь на стуле и кладя руку на эфес шашки. — Ну, что же тебе мешает?

Маша вспыхнула:

— Ты — трус и бандит, по которому давно веревка плачет!

Будённый выхватил пистолет из кобуры своего адъютанта и, выстрелив через голову Маши, зло усмехнулся:

— Вот это я понимаю: сама стоит под виселицей и кому-то еще угрожает. Что же с ней делать, хлопцы?..

— В расход пустить, — отозвался чей-то голос.

— А зачем в расход? — пожал плечами Будённый, — девка смелая, отчаянная. Пусть к нам переходит.

— Эй, девчонка, — крикнул один из будённовцев, — иди на службу к Семену Михайловичу! Смельчаки нам нужны.