Игра в поддавки - Александр Митич

— Извини. Я не знал, что кровосос — твой. — Я следил за тем, чтобы голос мой звучал твердо и уверенно.

— Того кровососа должен был убить я, — сказал темный. Он не стал подходить ко мне совсем близко, остановился метрах в семи.

Голос темного сталкера звучал глухо, но я прекрасно разбирал каждое слово. По-моему, он дублировал каждую фразу телепатически, чтобы до меня лучше доходило. Они, темные, так умеют.

— Он первым напал на меня. Спрыгнул с опоры ЛЭП.

— Я видел…

«Даже так? Впрочем, если он устроил себе огневую позицию где-то на верхушке подходящего дерева — почему бы и нет? Мог видеть и колокол, и кровососа. Туман, правда, должен был помешать… Но кто их, темных, знает? Видят же они, например, «волчьи слезы» метров за десять сквозь любые преграды… Может, туман им вообще не помеха».

— Ты застрелил контролера? — спросил я, решив перехватить инициативу в разговоре.

— Да.

«Ну тогда понятно. Кровосос управлялся контролером. Иначе черта с два он полез бы куда-то с рассветом. Контролер получил пулю из «Винтореза». После этого кровосос был предоставлен сам себе. Включились инстинкты, он понял, что голоден, — взял, да и прыгнул на меня».

— Я могу задать тебе еще вопросы?

Но вместо ответа темный достаточно бесцеремонно (что для этих полумутантов — норма) сообщил:

— Мне нужен пояс, который был на кровососе. Ты подобрал его.

Я молча достал из кармана рюкзака маленький продолговатый контейнер для всякого потенциально опасного, малоизученного, но некрупного хабара. Там лежал пояс, о котором говорил темный.

Я достал его. Пояс как пояс… Из грубой брезентовой ткани. Такие пожарники носят, что ли?

— Возьмешь? — Я протянул его темному. — Он осколками весь иссечен, не обессудь.

— Положи на землю, — попросил темный сталкер, и не подумав сдвинуться с места.

Я без всякого сожаления расстался с этой вещью.

— Ты ведь знаешь, что я взял «колокол»? — спросил я.

Сталкер утвердительно кивнул.

— Кровосос лез за ним? По указанию контролера?

— Нет. По указанию контролера кровосос повесил «колокол».

«Ага! Все-таки повесил!»

— А зачем он это сделал? — Я никогда не упускаю случая обогатить свои знания о Зоне. Даже если ради этого приходится вести разговоры с темным сталкером.

Для нашего брата сталкера знание — действительно сила. Сила колоссальная, которая помогает одолеть любого врага — подчас и саму смерть.

Удивительно, что еще находятся люди, которые этого не понимают!

— Я не знаю, — ответил темный сталкер.

Никогда не думал, что темные сталкеры могут чего-то не знать о Зоне!

— Ладно, извини тогда. Не буду надоедать расспросами. Я пойду, да?

— Если я узнаю, зачем кровосос повесил «колокол», тебе сообщить?

Невероятная любезность! Стоит ли соглашаться?

— Что я буду тебе должен?

— Думаешь, мне так сложно написать тебе короткую записку на ПДА? — Я был готов поклясться, что там, под респиратором, темный сталкер улыбнулся!

— Ну тогда заранее спасибо. Люблю, чтобы во всем была ясность! И — удачи!

— Удачи, сталкер.

Глава 6. «Лейка»

I took a heavenly ride through our silence

I knew the waiting had begun

And headed straight… into the shining sun.

Когда я, небритый и хромой, с двумя рваными дорогами запекшейся крови на скуле, вошел в «Лейку», было за полдень.

Зеркало напротив входа с отвращением отразило мою некрасивую сталкерскую фигуру. Короткие ноги, длинное поджарое туловище, руки-плети с широкими грязными ладонями, сутулая спина человека, слишком много видевшего в этой жизни, мощная шея, а над ней — голова, небольшая, хотя и не слишком глупая. Длинные волосы собраны в конский хвост.

Лицо я сейчас описывать не стану. Пусть каждый нарисует себе обыкновенное мужское лицо на свой вкус.

Это я? Это я.

В «Лейке» я был единственным клиентом, что, учитывая время суток, совсем неудивительно.

Лишь три официантки (фартуки в горошек, декольте, каблуки) в компании моей Мариши о чем-то вяло сплетничали у дальнего окна. Бармен Любомир лениво инспектировал свое ликероводочное хозяйство с блокнотом в руках.

— Боже мой! Володька! Вернулся! — радостно воскликнула Мариша, заметив меня. Она вывернулась из-за столика, где ее товарки нехотя «наводили на резкость» (так на их языке назывался томный взгляд на самца), и, трагически сдвинув брови, бросилась мне на шею.

Глаза у Мариши были припухшими, а мордашка бледной.

— А я уже думала… Мало ли что… Волновалась!

«Не иначе, как и в самом деле волновалась», — подумал я, глядя на тщательно запудренные синяки под ее глазами.

— Мне даже ночью всякие ужасы снились. Будто зомби эти бросили тебя в сырую могилу и закопали. — Мариша хлюпнула носиком.

«Этак она сейчас заплачет!» — испугался я.

Бармен Любомир поймал мой ошарашенный взгляд и иронически улыбнулся в седые усы.

— Я ей говорил, чего волноваться? — сказал он. — Комбат, говорил, мужик тертый. Им смерть побрезгует, потому что он ей донесхочу глаза замозолил!

Улыбнувшись вполрта, я кивнул. Мол, замозолил, еще как.

— Мне бы перцовочки сто грамм… Замерз, как цуцик, — взмолился я, кое-как снимая с себя Маришеньку — расчувствовавшуюся, с красным от назревающего рева носом.

— Перцовочки? Можно! — ответил Любомир. — А как насчет поесть?

— А поесть потом. Когда нервы распрямятся. — Я влез на высокий барный стул.

Мариша, не переставая пожирать меня влюбленными глазами, уселась рядом, крепко вцепившись в мое камуфлированное плечо своими длинными алыми коготками.

Официантки — с двумя из них у меня точно «было» — громко прыснули со смеху. Мариша считала, что они завидуют ее счастью. А я ничего по этому поводу не считал. Есть вещи, по поводу которых легче ничего не считать.

— И колу. Со льдом.

Любомир понимающе кивнул мне и полез в холодильник за перцовкой и льдом — он знал, что изредка меня пробивает на странную привычку пить перцовку с колой, да еще и льдом ее закидав.

— На закуску чего-нибудь хочешь? Оливки? Огурчик? Лимон?

— Ананасы есть? Ананасу хочется!

— Слегка!

Я помнил, конечно, что «слегка» у Любомира означает «легко».

Любомир был сербом из деревни Млявица — это возле Белграда, ежели что. Он происходил из зажиточной семьи. Вначале отучился на инженера, но затем черти позвали в дорогу… Бросил Любомир свою евросоюзную Сербию, приехал к нам и сделался сталкером, к тому же неплохим. А уж удачливым был — легенды ходили!

Говорили, сам Вадюха Пряник звал его в напарники, а Мерлин с Одноглазым — те по молодости брали у него уроки. Рассказывали, с этим-то Пряником Любомир сорвал не один хороший куш…

Как-то раз, провалявшись три ночи у края птичьей карусели со сквозным ранением груди, Любомир серьезно прихворал. Врачи сказали: надо тебе, парень, что-то менять, пока твои почки тебя в гроб не запечатали…

Любомир послушался, уехал в свою Сербию. И на скопленные деньги открыл дело в родном Белграде — магазин специализированной электроники. А сам стал его директором или вроде того.

В свободное же время чинил проданные им самим, да и другими магазинами, прилады и приблуды, руки у него и впрямь золотые. Но прошло два года, и дело его прогорело — не то клиент в Сербии слишком жадный, не то Любомир слишком бескорыстный.

В общем, он был вынужден переквалифицироваться в управдомы, то есть, извините, в бармены. Так мне рассказывали. Но я лично считаю, что он специально свое дело угробил, чтобы к нам сюда, к Зоне поближе, вернуться. Потому что кто по Зоне погулял, тот нормальным гражданином уже никогда не станет — ни на родине у себя, ни в Америке, ни где еще.

Такое мое мнение, и я его не изменю, пока примеров обратного не увижу. И между прочим, Любомир, с которым мы, понятно, тысячу раз на эту тему говорили, мою теорию разделяет.

По-русски Любомир говорил отменно, почти совсем без акцента. Лишь иногда проскакивали в его репликах какие-то непонятные словечки вроде этого «донесхочу» или своеобразные обороты вроде «слегка» (вместо «легко»). Меня умиляли его «мешанки» (так Любомир называл наши коктейли). Я часто просил его починить мне какую-нибудь ерунду.

Даже непонятно, почему Мариша не озадачила его сломавшимся электрочайником. Почему ей так важно, чтобы именно я его починил? Не хватает внимания? Хочет показать, что воспринимает меня всерьез, как потенциального мужа-чинильщика?

— А что Хуарес, на месте? — громко спросил я у Любомира, залпом опрокидывая стакан колы.

— Да на закупки поехал. К вечеру должен быть, — ответил Любомир, выставляя на лакированную доску барной стойки мою желтую стограммовочку.

Мариша глядела на меня с материнской нежностью. Мол, пей, деточка, пей. Это вкусно и полезно!