История Византийской империи. Том 1 - Федор Успенский

В 1317 г. от сильного северного ветра упал крест с руки конной статуи Юстиниана, стоявшей на ипподроме. Эта статуя, уцелевшая после хищений во время взятия Константинополя латинянами в 1204 г., долго потом оставалась на своем месте и уничтожена уже в турецкую эпоху. Она подробно описана, между прочим, у Никифора Григоры и всегда поражала причудливым убором…

Глава X

Ближайшие преемники Юстиниана, Славянская иммиграция в пределы империи. Война с Персией

Ближайшие за временем Юстиниана царствования, при всей вялости, бесцветности их и недостаточности сознания потребностей времени у самих правителей, случайно достигавших высшей власти, представляют, тем не менее, большой исторический интерес и должны поэтому останавливать на себе наше внимание.

В конце VI и в начале VII в. происходил в империи кризис, вследствие которого выступили на сцену новые этнографические элементы, сообщавшие новое содержание занимающей нас истории. С одной стороны, в это время происходило громадное аваро-славянское движение на Балканском полуострове, сопровождавшееся бесконечными войнами между империей и славянами и имевшее результатом этнографический переворот на Балканском полуострове и разнообразные административные реформы. Независимо от того, на восточной границе империи Персия сделала в то же время последний и решительный удар на Ромэйское государство. т.к. между обоими государствами речь шла о господстве не только в Месопотамии, но и в Армении и значительной части Азии, то борьба приобретала отчаянный, иногда героический характер и требовала крайнего напряжения материальных сил обеих империй. Результаты этой войны также были чрезвычайно важны, т.к. соперничество империй ослабило население Малой Азии, Сирии и Месопотамии, приготовив в этих областях политический переворот в пользу нового этнографического элемента, каковым были арабы.

В ноябре 565 г., не сделав никаких распоряжений о наследстве, Юстиниан умер в глубокой старости. Византийское государство, для расширения и возвеличения коего он употребил столько стараний и целость которого он пытался закрепить громадными жертвами, духовными и материальными, находилось при смерти Юстиниана в отчаянном положении, близком к разрушению и банкротству. Самая слабая сторона системы Юстиниана были финансы. Огромные налоги, ужасное вымогательство их сборщиками, расточительность двора и хронический недостаток в деньгах, для добывания коих всяческие средства казались допустимыми; подкуп варваров денежными выдачами и уступка им имперских земель; жестокая эксплуатация народного имущества, конфискация частных земель за проступки по делам веры и по доносам многочисленной армии шпионов – вся эта система держала в оцепенении население империи и, казалось, готова была задушить всяческое проявление свободных идей. Безотрадный взгляд на финансовую политику Юстиниана, оставленный современным ему историком, разделяют и новые писатели. «Если бы потребовалась, – говорит Гфререр, – более краткая характеристика системы Юстиниана, я бы сказал, что он придерживался следующей программы: «Мне принадлежит доход со всех земельных владений, я господин земельной собственности. Мои города и дома, мне принадлежит труд, исполняемый моими подданными, и мои деньги, которые находятся в их карманах. Мне одному принадлежит право, все другие люди имеют по отношению ко мне обязанности и должны беспрекословно исполнять мои приказания»{1}.

У Юстиниана и Феодоры, как известно, не было детей. Императорская семья состояла из многочисленных племянников царя, происходивших от брата его Германа и сестры Вигиланции, между которыми наибольшим расположением царя пользовался Юстин, возведенный в сан куропалата и находившийся в Константинополе в последние годы жизни Юстиниана; на него и перешло наследство власти. Юстин II был уже в зрелых годах при вступлении на престол, но его личные качества правителя отступают на второй план перед энергичной и честолюбивой супругой его Софией, которая унаследовала до известной степени черты властного характера тетки своей, царицы Феодоры. Прежде всего Юстину нужно было считаться с опустошенным казначейством и с расстроенной до крайней степени армией, которая была недостаточна для оберегания границ, угрожаемых варварским вторжением.

Внутреннее спокойствие тревожимо было заговорами и интригами членов мператорского дома, пытавшихся реагировать против нового порядка вещей. Двоюродный брат царя, сын племянника Юстиниана Германа по имени также Юстин, казавшийся опасным по своему влиянию в войске, был лишен военной команды и сослан в Александрию, где умерщвлен по приказанию царя. Управление Юстина отличается полным разрывом с прежней политикой Византийской империи. На севере и востоке назрела серьезная опасность, которую необходимо было предупредить; славяне и авары в Европе, персы в Азии сосредоточивали на себе внимание и требовали напряжения сил империи. По вступлении на престол он торжественно обещал сенату и народу правый и скорый суд и личной бережливостью, равно как щедрыми выдачами на общественные нужды из собственной казны сделал популярным свое имя. Но несчастье Юстина было в том, что он страдал умопомешательством, которое с течением времени становилось все заметней и которое побудило царицу Софию поддержать идею о назначении преемника. Согласно обычаям Римской империи Юстин усыновил в 574 г. комита экскувитов Тиверия и назначил его кесарем; таким образом с этого времени и до смерти царя в 578 г. Тиверий управлял вместе с Софией, а затем сделался на короткое время (578–582) единовластным распорядителем империи. В его царствование наиболее внимания было посвящено событиям на персидской границе вследствие начавшейся еще в предыдущее царствование войны с персами. В заслугу Тиверия можно поставить то, что он избрал для персидской войны способного генерала в лице комита экску-витов Маврикия, которого незадолго до своей смерти женил на своей дочери Констанции и объявил своим наследником.

Хотя двадцатилетнее правление Маврикия (582–602) мало отличается от бесцветного периода ближайших преемников Юстиниана, но несомненным следует признать, что этим царствованием намечается полный разрыв со старыми римскими влияниями и преданиями и обнаруживается прилив новых элементов в жизнь Византийской империи. Несмотря на добрые намерения и на военные способности, которые могли бы высоко поставить имя Маврикия во всякое другое более спокойное время, он не достиг положительных результатов ни во внутреннем управлении, ни в войнах с персами и славянами. В Константинополе были им недовольны за бережливость в расходовании государственных средств, во внешних войнах он не всегда был счастлив и потому не пользовался широкой популярностью. Наступившая в 602 г. катастрофа погубила Маврикия и сопровождалась жестоким истреблением всей царской семьи и многочисленных ее приверженцев в служилом и состоятельном классе. После восьмилетнего правления Фоки (602–610), с которым по жестокости и грубости не может сравниться никакое царствование, мы вступаем в новый период. У Амартола помещен анекдот, что, когда Фока появился в св. Софии, раздался голос одного монаха: «Господи! Какого ты нам послал царя!» На это последовал невидимый голос: «Худшего, который бы вполне подошел вам по грехам вашим, я не мог найти!»

Недавно, даже в наши времена, повторялось суждение, впервые высказанное в XVIII столетии: «Славяне занимают больше места на земле, чем в истории». Этот афоризм имеет целью показать недостаток культурных элементов в истории славян; в нем есть также намек на политическое положение славянского мира, сложившееся далеко не так благоприятно, как этого можно было бы желать.

В течение всего VI столетия на берегах Дуная сосредоточиваются и передвигаются громадные массы славян. С половины V в. славяне высылают из-за Дуная значительные вооруженные отряды в византийские области и опустошают южные части Балканского полуострова. В VI в. мы встречаемся уже с совершившимся фактом, с преобладанием славян на Балканском полуострове. Не вдаваясь здесь в археологические исследования, переходим прямо к изложению отношений между славянами и империей в царствование Ираклия{2}.

«Было во дни благочестивой памяти епископа Иоанна, поднялся народ славянский, бесчисленное множество из дрогу-витов, сагудатов, велегезитов, вэунитов, верзитов и прочих народов. Научившись делать лодки из одного дерева и снарядив их для плавания по морю, они опустошили всю Фессалию и расположенные кругом нее и Еллады острова, еще же и Кикладские острова и всю Ахэю, Епир и большую часть Иллирика и часть Азии и сделали необитаемыми многие города и области. Составив общее решение идти на христолюбивый сей город, чтобы и его разорить, как и другие города, они пригнали в приморское место выдолбленные из цельного дерева лодки, которых было бесчисленное количество, прочие же в неизмеримом числе окружили богохранимый сей город с востока, севера и запада и со всех сторон, имея при себе свои семьи с хозяйством, в том намерении, чтобы по взятии города поселиться в нем. Тогда слезы лились рекой и были воздыхания по всему городу, до смерти напуганному одним только слухом о чрезвычайных опустошениях городов, о бесчисленных убийствах и пленениях и о том, что варвары уже везде хвастаются погибелью города. Кроме всего прочего, не оставалось и своих судов, не было их и в ближайших местах для защиты входа в городскую гавань. Особенное уныние возбуждали в гражданах христианские беглецы, сделавшиеся пленниками от такого беспощадного осадного положения. И была тогда одна душа и у робких, и у мужественных, каждый имел перед глазами или горечь плена, или смерть, не имея возможности никуда спастись, ибо как смертоносный венец варвары-славяне держали в тисках город.