Геологическая поэма - Владимир Митыпов

— Совещание в верхах, — Роман зло покривился. — А где это наш геофизик — уж не выпрыгнул ли с парашютом?.. Идешь ты пляшешь, что они тут за тайны такие развели — пойду узнаю! — Он уже было рванулся, но Толя придержал его.

— Постой, вот он, Захар-то, уже выходит.

Геофизик вылез очень спокойный, даже преувеличенно спокойный, из чего вполне можно было заключить, что у него только что состоялся серьезный разговор с командиром экипажа.

— Георгий считает, что ваши пилоты правы, — четко выговаривая каждое слово, объявил Захар, и этот его «каллиграфический» голос почему-то напомнил Роману те неизменно аккуратные почерки, которые присущи только официальным бумагам и только с неприятным содержанием («С получением настоящей Вам надлежит явиться…» Слова «Здравствуй, дорогой мой» пишутся совсем иначе).

Роман не особенно и удивился услышанному — где-то в глубине души он был готов к такому.

— Как же теперь быть, а? — заволновался Толя. — Что нам делать?

— Ждать, — веско изрек геофизик, — Вы же видите, я с вами. Я же никуда не улетаю.

Наверно, сочтя, что сказанного вполне достаточно, чтобы развеять все сомнения, он направился к рассоловскому вертолету.

— Ты понял? — Толя повернулся к Роману. — Он с нами! Министр какой выискался!

— Толя, не пульсируй. Парень пижон, это верно, но он в курсе: где-то в инстанциях что-то делается. Так что наше с тобой дело телячье — ждать… Ага, а вон и этот вылез — как его, Георгий, что ли? Скажу-ка ему пару ласковых…

Командир геофизического вертолета выглядел намного солидней Рассолова, поэтому Роман старался быть вежливым, на «ты» его не называл.

— Что ж вы… — с горечью сказал он. — А мы на вас надеялись, как на бога!..

— Нельзя от машины требовать невозможного. Вертолет не ворона, на сосну не сядет.

Говоря это, вертолетчик скучающе глядел куда-то в сторону, тон его был небрежно-снисходителен, будто он разговаривал с назойливым несмышленышем. Роман взвинтился моментально.

— Машина!.. В умелых руках — и хрен ружье, — откровенно грубо заявил он.

— Да? — Георгий посмотрел на него с веселым изумлением. — Хорошо сказано, надо будет запомнить.

Железной выдержки оказался мужчина. Роман задумчиво оглядел его: румяный жизнелюб, коричневая кожаная куртка ловко облегает полноватую крепкую фигуру, взгляд фаянсово-голубых глаз умен и невозмутим. Вот он достал из кармана сигареты «Кронштадтские» — голубенькая пачка с полоской в виде гвардейской ленты, — со вкусом закурил; движения мягкие, точные, уверенные. И тут вдруг Роману вспомнился рассказ Валентина о том командире в черных перчатках, чей вертолет развалился в воздухе. «А что, собственно, я знаю об их профессии? — мелькнуло в голове. — Ведь кому-то, наверно, и наши маршруты кажутся прогулкой по живописным местам и на свежем воздухе».

— А ты мужественный парень, — проговорил он все с той же задумчивостью. — Боишься, а летаешь. Я бы так не смог.

— Намек понял, — Георгий добродушно хмыкнул, затянулся и, округлив, как для поцелуя, губы, выпустил шарообразный клубок дыма. — Но дело-то в чем: мне жить еще не надоело. Тебе, наверно, тоже, а?

— Еще в прошлом веке один умный человек говорил: сидящие рискуют не меньше бегущих, — сказав так, Роман даже удивился про себя, до чего мирно это получилось; он бывал вспыльчив и сознавал за собой такой грех, однако рассердиться на Георгия было, видимо, не в человеческих возможностях.

Холодящий порыв ветра пронесся вдруг над полем. Роман вскинул голову — на северо-западе, над сизой стеной залесенного хребта, стремительно возносилась туча. Она как бы вскипала, клубясь и стремительно меняя свои очертания. Цвет у нее был чисто-белый, но с легкой желтизной в толще.

— Снежный заряд, — безмятежно отметил Георгий. — Да еще, наверно, с градом. — Он что-то прикинул, смерял взглядом и добавил — Стороной пронесет.

Роман промолчал. В предыдущие дни он уже видел такие же тучи, приходящие оттуда же. Все они с точностью бомбардировщиков выходили на массив и над ним же и «разгружались»; дальше на юг не шли — не пускал горный хребет. Такова была арифметически точная закономерность местных воздушных течений.

Он взглянул на часы: начало третьего. Минут через пятнадцать — двадцать на тех троих, находящихся в глубине массива, обрушится вся эта пакость, именуемая снежным зарядом. Одно к одному! Роман стиснул зубы и бесцельно зашагал по краю летного поля…

К четырнадцати часам стало окончательно ясно, что район имевшиеся в его распоряжении возможности уже исчерпал. После сообщения диспетчера о неудаче с геофизическим вертолетом Ревякин тут же переговорил по телефону с райкомом, после чего — снова с диспетчером. Единодушное решение было таково: срочно выходить на город по трем каналам — Кузьмич напрямую связывается с командиром авиапредприятия, Ревякин звонит начальнику управления, райком обращается к своему вышестоящему руководству. Находящиеся в городе три различные инстанции отвечали по-разному, но смысл был один: начинаем изучать возможности, ждите…

Георгий оказался прав: снежный заряд, точно, пронесло стороной; перевалив через отроги, он ушел в сторону массива — как и предполагал Роман.

Москвич успел уже раз пять медленно обойти по периметру летное поле — его деятельная натура решительно не выносила пассивного ожидания.

— Мне это как серпом по горлу, — сказал он, в очередной раз представая перед Толей, который неприкаянно мыкался возле вертолетов.

— Ждать да догонять — хуже нет, — вздохнул тот. — Кстати, время уже к трем.

— М-да, солнце выше ели, а мы еще не ели, — угрюмо проворчал Роман и тоже взглянул на часы. — Знаешь, мы совершили крупную ошибку. Кому-то надо было сразу же идти туда, к ним. Хотя бы для моральной поддержки, как ты считаешь?

— Между прочим, и у меня тоже… — начал Толя и вдруг замолчал — он увидел, как Рассолов, спустившись из пилотской кабины, скорыми шагами направился к ним.

— Как говорил Остап Бендер, лед тронулся, господа присяжные! — прокричал тот еще издали: вид у него был по-особому оживленный. — Сюда летит «блондинка»!

— А кто это такая? — изумленно воззрился Роман.

— Что за блондинка? — удивился и Толя. Вертолетчик беззаботно рассмеялся.

— Да, вы ж не знаете! У нас в отряде есть одна машина желтого цвета, поэтому так и прозвали…

— Значит, еще один вертолет… — Роман задумчиво взъерошил волосы. — Хм, а он что, особенный какой-то?

— Да нет, такой же МИ-четвертый, только сначала он был пассажирским… — Рассолов опять засмеялся. — Но главное, конечно, не это, а кто командир…

Роман скептически прищурился:

— Ну и кто же?

Оставив без внимания его тон, Рассолов со значением, почти торжественно произнес:

— Командиром на «блондинке» летает Ахмет.

— Ого! — москвич с усмешкой глянул на Толю. — Как это там у Лермонтова? Азамат, Карагёз, Казбич… И что — он действительно такой лихой Джигит, этот ваш Ахмет?

— Ахмета Диасовича считают одним из лучших вертолетчиков страны, — уже значительно суше отвечал Рассолов.

— Даже так, да? — Роман хмыкнул с нескрываемым недоверием. — Что ж, ладно. Хорошо. С двумя лучшими мы уже познакомились, посмотрим теперь на третьего…

Молодой командир оскорбленно вспыхнул:

— Только давай без этого… без подковырок. Я ведь тоже могу… Например, поинтересоваться, почему ты, допустим, не кандидат наук…

Роман расхохотался — весело и необидно. С подкупающей непосредственностью пихнул Рассолова в бок, подмигнул:

— Извини, старик. Не сердись. Будем когда-то и мы рысаками!

— Нет, но надо же учитывать, — недовольно пробурчал Рассолов. — Москва не сразу строилась… У Ахмета опыт… больше пяти тысяч часов налета… Мне еще тянуться надо…

Заходящая на посадку светло-желтая, как яичный порошок, «блондинка» показалась Роману какой-то очень легкой, чтоб не сказать — легкомысленной. Недаром ее так прозвали.

Он машинально посмотрел на ее стоящих на земле собратьев: тускло-зеленая защитная окраска, которая одинаково роднит их и с вездеходом-амфибией и с лягушкой… узкое и высокое остекление пилотской кабины: воображению невольно рисуется доисторический ящер с глазищами выше лба — как у крокодила… В общем, возникал смутный образ чего-то такого, что неуловимо связывалось со словами: амфибия, рептилия, птеродактиль…

И вот «блондинка»… Она развернулась, продолжая снижаться, и в какой-то момент Роман увидел ее под таким ракурсом, что в голове вдруг вспыхнуло: гитара! Этот цвет… вздутый корпус… хвостовая балка, напоминающая гриф… струнная натянутость в звенящем звуке несущего винта… Что-то посветлело — не то вокруг, не то в душе, «Посмотрим, что за гитарист прибыл на сей раз и что он нам сыграет…» Роман, сам того не замечая, наблюдал за приземлением вертолета с широкой улыбкой. А когда спохватился — тут же мысленно обложил себя за неуместный телячий восторг и сделал постное лицо. Впрочем, другие продолжали улыбаться.