Армагеддон - Ник Перумов

Главное для него было, чтобы пытка оказалась жестокой и продолжительной. Если не перегнуть палку, то есть провести её с толком и знанием дела, то смерть могла наступить не ранее чем через год.

В предвкушении такого наслаждения Инфелиго смачно причмокнул, и красный камень у него во лбу засиял ярче обычного, будто тоже с не меньшим вожделением ожидал эту чудовищную кару.

Но прежде всего Инфелиго предстояло исполнить свои обязанности. И как бы ему ни трудно было расставаться с милыми сердцу грезами, дело прежде всего. А для этого требовалось не спускать глаз с мягкокожего юнца и моторного беса. Десять раз всё взвесить, прежде чем решиться на ответственный шаг.

«А что, если их схватить прямо сейчас? - задал себе резонный вопрос Инфелиго. - Как говорится, взять быка за рога… Или подождать, пока стемнеет? Тогда все улягутся спать и можно будет их схватить, что называется, тёпленькими».

Единственная загвоздка состояла в том, что при таком стремительном захвате какой-нибудь мятежник мог бы сбежать И он уж наверняка растрезвонил бы о вылазке Инфелиго, и тогда, не ровён час, всплыл бы факт существования Совета Семи.

Нет, этого допустить нельзя. Если, чего доброго, выйдет именно так, тогда вместо лавровых венков победителя и поздравлений от коллег за ратные подвиги не миновать ему участи разоблачённого им же преступника. Причём отвечать придётся не за что-нибудь, а за разглашение древнейшей тайны собрания и, соответственно, нести наказание, которое по законам Совета назначается предателям.

Мятежники многие годы находились в бегах и за это время выработали целую систему предохранительных мер. Чрезвычайная предосторожность в их жизни была правилом номер один. Все это играло отнюдь не на руку Инфелиго. Пусть чары охранения мятежников для него были не слишком большой преградой, он прекрасно сознавал, что при неудачном стечении обстоятельств улизнуть от него смогут даже больше жителей деревни, чем он рассчитывает.

Прежде всего поселение мятежников от вторжения посторонних охраняли магические защитные экраны, а также комплекс на редкость искусных заклинаний, в соответствии с которыми всякая мелкая нечисть денно и нощно «вынюхивала» местность в радиусе мили в поисках признаков угрожающей опасности.

Однако когда он спустился с холма, то убедился, что прорваться к деревне на грубой силе контрзаклинаний будет не так-то просто, У него возникало ощущение, будто на пути стоит некая сила, которая задержит его ровно настолько, чтобы дать возможность мятежным жителям разбежаться по кустам и отноркам. Поэтому Инфелиго остался на холме наблюдать и выискивать удобный момент для нападения.

Сейчас он находился в обличье человека, на нём был особый костюм свободный бурнус и тюрбан, как у воина-бедуина, сшитые из магической ткани, которая делала Инфелиго практически невидимым для невооружённого глаза. Собственные защитные заклинания ограждали члена Совета Семи и от колдовского глаза, так что Инфелиго мог чувствовать себя вполне спокойно. Единственное, что его сейчас заботило, - мудрёные заговоры, охраняющие деревню мятежников. Их приводили в исполнение проворные крошечные домовые, которые беспорядочно сновали во всех направлениях, словно муравьи перед бурей, тщательно прочёсывая каждый дюйм территории на земле и в воздухе, разведывая все возможные признаки грозящей лагерю мятежников опасности.

Ладно, ждать так ждать. Инфелиго решил не форсировать событий и повременить, пока сгустится ночь. Едва жители улягутся спать, он ворвётся в деревню и захватит моторного беса и мальчишку. Они и пикнуть не успеют. Да и никто не успеет. Это сейчас половина жителей разбрелась по окрестностям, а тогда они все будут у него как на тарелочке. Нет приятнее занятия, чем жечь деревню ночью.

А потом, когда дело будет сделано и пленники начнут давать показания, он позаботится, чтобы молва разнесла слухи о деревне мятежников. Не пройдёт и месяца, как вся Галактика будет знать, что всякий, выступивший против сложившегося порядка, бывает казнён, как бы далеко он ни убежал и как бы искусно ни спрятался. И то, что карающая рука останется неизвестной, ещё усилит воспитательное значение акции.

Да, лучше всего будет поступить именно так. А пока придётся ещё немного запастись терпением - как раз то, что Инфелиго хотелось делать меньше всего. В целом он был согласен с мягкокожим циником, Бирсом, который определял терпение как «уменьшенную разновидность отчаяния, замаскированную под добродетель».

Тем не менее на этот раз в целях безопасности целесообразней было выждать несколько часов, нежели поддаться стихийному порыву и начать действовать без промедления.

К тому же не было никакого смысла в том, чтобы лежать до вечера на песчаном холме, поэтому он решил вернуться на корабль, пропустить рюмку бренди и разок-другой выкурить трубку.

Довольно долго длилось путешествие на эту отвратительную планету, где мягкокожие бок о бок жили с нечистью, словно демонстративно проводя в жизнь соглашения, стоящие на защите независимости рас. А ведь именно на взаимной ненависти держалась власть Совета. Так что, как ни обернись дело, деревеньке этой не жить.

Инфелиго уже долго преследовал двух беглецов и за это время изрядно притомился. Сейчас не помешало бы как следует отдохнуть и слегка подзаправиться. Вечером ему нужно быть в хорошей форме. Дело предстояло очень и очень ответственное, и провалить его из-за глупой оплошности или усталости было недопустимо.

Встав на ноги, Инфелиго потянулся и зевнул. Он уже ощущал теплоту мягкой постели, которая его поджидала. Рот наполнялся слюной в предвкушении хорошего бренди.

Прижав к бедру ятаган, чтобы тот не клацал, ударяясь о камни, Инфелиго принялся спускаться с холма. Но не сделал и двух шагов, как ощутил, что по спине у него пробежали мурашки.

Каким-то внутренним чутьём обнаружив за спиной присутствие угрозы, он резко обернулся, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу. Одно- временно его рука превратилась в огромный дьяdольский коготь, который он вознёс над собой, собираясь поразить неприятеля магией.

Каково было его удивление, когда сзади никого не оказалось!

Никого и ничего, кроме пустого холма.

Он вновь взглянул вниз на деревню мятежников. Их спокойствие казалось невозмутимым. Мягкокожий мальчишка с моторным бесом по-прежнему сидели на корточках у общего котла и как ни в чём не бывало продолжали есть.

Если бы возникла опасность, снующие повсюду домовые вмиг подняли бы тревогу. Однако внизу царила атмосфера безмятежности и никаких видимых признаков беспокойства не наблюдалось.