Королева Виктория - Кристофер Хибберт

Разумеется, после покушения Эдуарда Оксфорда королева стала пользоваться особенно большой популярностью у простых англичан. На улицах ее всегда встречали восторженные поклонники, а в опере многие размахивали носовыми платками, выражая тем самым симпатии к невинной жертве преступников. А после злосчастного удара тростью по голове королеву стали принимать просто на ура. Королеву не только приветствовали на улицах и в театрах, но и посвящали ей статьи в прессе, чего уже давно не наблюдалось. А в оперном театре зрители стоя аплодировали королеве, которая с синяком под глазом и забинтованной головой находилась на балконе. Спектакль был прерван, а труппа с особым вдохновением спела «Боже, храни королеву». Правда, после покушения Роберта Пэйта ей настойчиво советовали не появляться в местах большого скопления людей, но королева резонно заметила, что если она не приедет в театр, то все подумают, что она серьезно пострадала от этого инцидента или испугалась нового покушения. «Но вы же действительно пострадали, мадам», — решительно воспротивились ее личные врачи. «Да, это так, — согласилась королева, — но если я все же появлюсь в театре, то все сразу узнают, что я не придаю этому слишком большого значения».

Гладстон высказал весьма категоричное мнение, что все люди, которые стреляли в королеву или угрожали ей каким-либо образом, являются сумасшедшими. Но при этом он, конечно, не мог назвать сумасшедшими ирландских революционеров, которые были известны в Англии под названием «фениев» и готовы были любой ценой добиваться создания в Ирландии независимой республики. А все эти люди представляли для жизни королевы гораздо большую угрозу, чем какие-то сумасшедшие маньяки-одиночки. В последние месяцы 1867 г., например, пришло сообщение из Манчестера, в котором говорилось, что там за убийство полицейского к смертной казни приговорены три фения. Узнав об этом, генерал Грей решил усилить охрану королевских дворцов, а Балморал окружить солдатами. Королева сочла предложение Грея «слишком глупым». Фении, по ее мнению, были не настолько глупы, чтобы брать штурмом летнюю резиденцию монарха, а если и сделают это, то получат серьезный отпор. Однако через некоторое время она хотя и неохотно, но все же согласилась, чтобы вокруг Балморала были размещены подразделения 93-го шотландского полка

В конце концов королеву убедили в том, что ирландцы никогда не смогут примириться с господством Англии, которую глубоко ненавидят. Этим они и отличаются от лояльных и преданных шотландцев. «Нам нужно повесить этих негодяев, — говорила королева старшей дочери, несмотря на свое принципиальное неприятие смертной казни. — И уже давно следовало бы это сделать». Однако когда манчестерских узников повесили, королева молилась за них.

Смертная казнь манчестерских преступников привела к угрозе нового насилия. Вскоре пришло сообщение, что группа отчаянных фениев направилась в Осборн с целью похищения и казни королевы. Генерал Грей стал умолять ее покинуть остров хоть на какое-то время, поскольку это место было открыто для нападения с моря и его очень трудно защитить от преступников, С таким же предложением обратился к королеве и лорд Дерби. Но королева твердо стояла на своем и самым категорическим образом отказывалась даже обсуждать этот вопрос. Кроме того, у нее закралось подозрение, что они хотят использовать эту угрозу для того, чтобы выманить ее из Осборна в Лондон или Виндзор. Конечно, ей было жаль встревоженного генерала Грея, но она предпочла остаться в своей резиденции. Правда, при этом королева дала согласие на размещение вокруг дворца дополнительных воинских частей и полицейских отрядов и на введение более строгих условий пропуска посторонних лиц. Ее долго уговаривали, чтобы она согласилась находиться в окружении вооруженных телохранителей, однако королева решительно отвергла это предложение, ничего не имея против присутствия лишь одного из них.

Вскоре выяснилось, что информация о готовящемся вторжении ирландцев на остров оказалась ложной. Королева сделала выговор своим министрам за то, что они пользуются столь ненадежными сведениями и вообще превратили нелепые слухи в «абсурдную и совершенно сумасшедшую истерику». Она еще раз убедилась в том, что эти слухи распространялись намеренно, чтобы заставить королеву покинуть Осборн и перебраться поближе к столице. Однако угроза со стороны ирландских революционеров оказалась вполне реальной. Конечно, фении и думать не могли о штурме Осборна на хорошо охраняемом острове, но в марте 1868 г. один из членов их сообщества совершил покушение на принца Альфреда и ранил его в Австралии, где тот проходил службу в военно-морских силах Великобритании. Вскоре после этого покушения преступник был приговорен к смерти и казнен. После этого случая было высказано предложение, чтобы в поездках по Лондону королеву всегда сопровождал могучий и отчаянно храбрый министр внутренних дел сэр Уильям Харкорт. Личный секретарь королевы Генри Понсонби долго смеялся, узнав об этом предложении. Действительно, трудно было представить в одной карете невероятно крупного Харкорта и миниатюрную королеву. А королева всплеснула руками и закатила глаза: «Боже упаси, только не это!»

К концу февраля 1872 г. королева вновь оказалась объектом угрозы со стороны ирландцев. На этот раз покушение на жизнь королевы попытался совершить Артур О'Коннор, семнадцатилетний племянник знаменитого чартистского лидера Фергюса О'Коннора. Когда карета королевы уже въезжала в Золотые ворота Букингемского дворца, из толпы зевак вышел юноша и, направив на королеву револьвер, потребовал освобождения заключенных в тюрьму ирландцев-фениев. «Я страшно испугалась, — призналась королева позже, — и стала дрожать всем телом». Она схватила за руку сопровождавшую ее леди Черчилль и громко закричала: «Спасите меня!»

«Вскоре я пришла в себя и даже привстала, чтобы оглядеться вокруг... Все всполошились и стали спрашивать, все ли со мной в порядке. Я сказала, что все нормально. Потом подошел Артур и сказал, что им показалось, будто бы этот человек что-то бросил. Мы стали осматривать все вокруг, но поначалу ничего подозрительного не заметили. Затем мой ефрейтор отошел в сторону и неожиданно вскрикнул: «Вот он!» Мы подошли и увидели сверкающий на солнце небольшой револьвер! Это привело нас всех в состояние ужаса. Все стали бледными как смерть, Джейн С. чуть не плакала, а Леопольд готов был упасть в обморок. И только один Браун не растерялся. Сохранив присутствие духа, он выпрыгнул из кареты и помчался за убегавшим парнем. Именно ему я больше всего благодарна за оказанную помощь!»

Джон Браун был щедро вознагражден за свой поступок и получил из рук королевы золотую медаль, ежегодную ренту в размере 25 фунтов и публичную благодарность за верную службу королеве. А принц Артур довольствовался всего лишь золотой булавкой, что вызвало взрыв возмущения принца Уэльского. Тот не без оснований полагал, что его брат вел себя не менее храбро, чем этот никчемный шотландский горец. И снова у преступника появились защитники, утверждавшие, что этот парень был невменяемым. После недолгих разбирательств суд приговорил Артура О'Коннора к году тюремного заключения, а королева осталась в твердом убеждении, что этот малолетний преступник на самом деле прекрасно понимал, что делает, и отдавал себе отчет в возможных последствиях. Она попросила Гладстона, чтобы того на некоторое время хотя бы выслали куда-нибудь и он не смог совершить нового преступления, но так случилось, что этот парень сам попросил выслать его как можно дальше, причем желательно в страну с более благоприятным для него климатом.

Покушение Артура О'Коннора произошло буквально через два дня после того, как в церкви Святого Павла был отслужен молебен по случаю благополучного выздоровления принца Уэльского от брюшного тифа, и это обстоятельство еще больше усилило симпатии простых англичан к несчастной судьбе королевы. По всей стране прокатилась волна лояльности по отношению к монархии. У ворот Букингемского дворца с самого утра выстраивалась длинная очередь людей, которые хотели бы оставить запись в книге с выражением сочувствия и поддержки королеве и членам ее семьи. А когда Чарльз Дилк попытался выступить с обличительной речью против монархии, его слова потонули в громком пении «Правь, Британия» и «Боже, храни королеву!». Такая же неудача постигла предложенный радикальными политиками в парламенте законопроект о пересмотре так называемого цивильного листа, определявшего сумму денег на содержание королевской семьи. Члены палаты общин большинством голосов (278 против 2) отклонили это предложение и больше к нему не возвращались. Нечто подобное произошло и после покушения Родерика Маклина. Никогда еще страна не видела такого наплыва сочувствия и поддержки королевской семье. В дополнение к бесчисленному количеству писем, которые королева получала каждый день, в течение двух дней пришло более двухсот телеграмм.