Рождение (СИ) - "Мария Птица-Кошка"

— Больно?

Мальчик задумался: насколько правильно признаваться. По его меркам, терпимо, хотя и опасно из-за плохой крови.

— Пошли! — велел мужчина, стряхнул излишки пыли со своей одежды, поправил кожаный передник и отвёл мальца в свою замусоренную каморку. Добыл в груде хлама коробку с медикаментами и осторожно наложил на голову гибриду повязку — крошечная царапина над виском слишком обильно кровит. Избитый послушно посидел и чуть слышно пробормотал слова благодарности. В свете факела его грустные черты кажутся нереальными!.. В прозрачной влажной зелени глаз застыло что-то тоскливое.

— Можно… Я хотел бы изваять тебя… Это возможно? — неуклюже поинтересовался мастер, наконец. Предложение совсем не обеспокоило случайного гостя.

— Да, — кивнул получеловек, встал и отошёл к указанной поверхности. Его спаситель отвлёкся на выбор материала, а, когда обернулся, буквально ошалел: Ситтиан стоял уже совершенно нагой.

— Я… вроде же не просил об этом? — отметил на всякий случай вольнорождённый. Юноша чуть склонил голову набок и отозвался:

— Мне приходилось уже позировать.

— Тебя… Не смущает? — несколько сконфуженно уточнил Джаши, едва удерживаясь от исступлённого вопля. О таком и мечтать не смел!

— Нет. Мне лечь или стоять? Здесь? — равнодушный тон выдаёт спокойный интерес.

— Стань там… — юноша действительно уже хорошо знал, как это сделать. Откинулся на стену, расправляя мускулистые широкие плечи, опёрся слегка раздвинутыми тонкими руками о выступы камня и согнул ногу, упирая в едва различимую неровность. Чуть прогнулся и со свойственной ему грациозностью наклонил голову набок. От этого его молодое тело стало подчёркнуто рельефным в неверном свете. Особенно чётко выделилась особенность строения скелета, покрытого упругой плотью и слишком незнакомо-светлой для упоённого зрителя перед ним чистой кожей. В глубине зрачков человека зажёгся огонь экстаза.

— Так подойдёт? — уточнил бывший бесправный, меланхолично пялясь в пространство.

— Да… Ты… Такой красивый! — невольно сорвалось с губ ваятеля. Паренёк с тревогой покосился на него, но не сменил позы. Скульптор, созерцая, споткнулся о его клеймо. Вопрос сорвался сам собою:

— Ты… Ты же был… Тебя трогал кто-нибудь?

На мгновение узкие губы плотно сжались. Облик наполнило отражение страха. Он поднял на Джаши болезненный взгляд. Принудил себя расцепить слишком сильно стиснутые ровные крупные зубы и выдавил:

— Нет. Вы… Этого хотите на самом деле? Так? Я думал… Понятно.

Что-то сломленное и несчастное скользнуло по столь невинным чертам. Однако сразу сменилось вбитой привычкой нацеплять выражение любезной готовности угодить любым способом. Мужчина стремительно приблизился и развернул его к себе за подбородок. Маленький натурщик мелко дрожит, ожидая дальнейших действий, не умея возражать или противиться.

— Никогда!.. Слышишь? Никогда! Никому не позволяй себя трогать, если сам не желаешь этого! Слышишь?! Никогда! Считай это… приказом! Я… Я хочу изобразить тебя! И только! Мне не надо прикасаться к тебе для этого! Расслабься… и… закрой глаза. Просто стой так… И всё! — Салтуан отпустил его и деликатно поправил волосы, чтобы не закрывали печальные черты. Длинные ресницы послушно опустились. Из мышц ушла болезненная зажатость.

— Да… Это… именно это! — ваятель кинулся к инструменту, словно обезумев от зрелища, которое даже его столь буйное воображение не могло представить! Будто грезит наяву!

За это время раздосадованная своей неудачей ребятня сменила себе цель. Произошло всё по чистейшей случайности: немного поиграв с Шаиттой, Кири пошёл выполнять задание Соула. Девочка отправилась домой. Таким образом, на обратном пути немой буквально натолкнулся на разгневанную его поведением ватагу. Младший Нгдаси обернулся в последний момент и узнал: перед ним именно те мальчишки, до того общавшиеся с темпераментной маленькой красавицей. Их бессменный вожак грозно бросил:

— Бей его!

Сын лекаря кинулся бежать, но цепкие пальцы уже впились в ворот. Ткань не выдержала и разорвалась, но всё-таки не позволила смыться. Теперь бывший слуга обречённо вжался спиной в стенку и плотно зажмурился, ожидая побоев, однако их не последовало. Крепкие пальцы Лима тихонько отодвинули край разодранного полотна. От собственного открытия буквально обомлел:

— Кто тебя так?.. А… Ты ж не говоришь… Григстаны?

В распахнувшихся тёмных глазах осталось лишь обречённое выражение ожидания неизбежного, но всё-таки кивнул.

— Не понимаю… Тогда… Почему ты общаешься с этим гибридом? Он же тоже зеленоглазый? Тебя били такие же!

Юный Нгдаси поискал в окружающем пространстве что-нибудь сподручное, вспомнил об осколке известняка в кармане, достал его и начал писать ответ на стенке рядом. Никто не мешает, однако у спросившего сорвалось жалобное:

— Мы не умеем читать… Что ж он пишет-то?..

— Он написал: «У Ситтиана такие же на душе, вольному не понять», — прозвучало совсем рядом. Обернувшись, натолкнулись на полного сострадания Тални, случайно проходившего здесь. Дитя Леса решительно протолкался сквозь ораву ребятни, которые ненамного его младше на самом-то деле, и протянул Кири ладонь. Уроки Лаури не пропали зря — разобрать ещё корявый от неопытности почерк и сформировать в текст получилось. За весьма долгий срок изувеченному рабу удалось передать кому-то рассуждения впервые. От волнения пульс громко стучит в висках. С трудом удаётся поверить — практически заговорил!

— Пошли со мной! Они не тронут уже. Они поняли. Пошли! — беззвучный мальчонка нерешительно стиснул его пальцы. Кама повёл домой, не спрашивая и не говоря ничего. Лишь у порога младший Нгдаси сопоставил: он, скорее всего вовсе не первая жертва у маленьких блюстителей чистоты крови. С ужасом остановился, постарался знаками объяснить спутнику свою тревогу, не сумел, тяжело вздохнул, отвернулся и бросился бежать на поиски. Учитель грамоты сразу же расшифровал, кого он разыскивает, и пояснил: после тренировки утром Ситтиан обычно долго плещется в купальне, которая его приводит в восхищение своей необычностью. Благодарно кивнув, мальчик отправился в указанном направлении, но там было пусто. Выйдя, растерянно остановился, пытаясь представить: куда подевался друг. Обнаружил завешенный вход рядом в чьё-то жилище. Набравшись смелости, постучал камнем о стенку, как делал предводитель Сопротивления, ломая голову над способом поведать суть. Никто не отреагировал. Однако внутри слышится негромкое воркование жильца, явно чем-то крайне увлечённого. Набравшись смелости, виновато осмотрелся по сторонам и преодолел пыльную преграду из старой мешковины.

Он творил, не останавливаясь, совершенно выпав из реальности… Зажёг больше светильников и в неистовстве метался между натурщиком и камнем. Иногда издавал нечленораздельные возгласы ликования. Недвижная фигура стояла, словно бы тоже превратившись в камень. Подобный ожившим снам в своей ранимой утончённости. Воплотившееся воплощение вдохновения. Опыта у мальца и впрямь в данной работе не отнять. И выносливости, о чём как-то не задумался утонувший в порыве искусства творец.

Спустя долгий срок кто-то украдкой переступил порог. На мгновение свет выхватил побледневшее лицо Кири. Его губы раскрылись в неслышном вопле, когда схватил попавшийся под руку плащ хозяина жилища и бросился к товарищу, укрывая его наготу. Закрыл собой от незнакомца и болезненно раскинул руки в попытке пояснить, что не подпустит к Ситтиану никого. И, к собственной неловкости, Салтуан обнаружил в практически детском лице тень того пережитого унижения, с которым уже знаком изувеченный раб. Пусть и нет на его теле клейма, но он точно осведомлён, чего боится и от чего защищает.

— Я… Я не…

— Господин Джаши не прикасался ко мне. Он лишь вырезает из камня! Не волнуйся так, Кири! Он не причинит мне вреда! — однако именно тогда силы всё-таки закончились. Юноша пошатнулся и упал бы, если бы ваятель не успел поймать. Мужчина подхватил очень лёгкого для него Ситтиана и заботливо уложил на постель.