78 - Макс Фрай

Еще есть Карик, но я не знаю его телефона, знаю электронную почту двухлетней давности. Не ответит.

Есть ещё несколько человек, имена которых я вспомню с трудом, не говоря уже о прочей контактной информации. Не подготовился.

Что это значит? Это значит, что я остался в Архангельске без своего персонального Вергилия. Это не так страшно, я уже почти привык, городов много, вергилиев — мало. Да и не так уж ужасно большинство городов, чтобы невозможно было самостоятельно перебрести их из вечера в утро, без поддержки опытного вергилия.

Я справлюсь.

Я — сильный и красивый. У меня великолепное пивное пузико, спортивная одышка, а тяжелые переговоры и вежливое предложение поужинать вместе с деловыми партнерами бесстрашно оставлены в прошлом.

Кроме силы и красоты, во мне есть множество изумительных человеческих качеств.

Я умею общаться с женщинами. Я недавно придумал гениальную диету для женского журнала. Это пирамида. В основе её — фрукты. Их можно есть без ограничения.

Потом красная рыба. Но её можно есть с ограничениями: ровно столько, сколько хочется, ни грамма больше.

Потом сыр. Его как раз много не съешь.

Ну и на вершине — красное вино в разумных количествах, потому что мы не забываем, женский алкоголизм — штука страшная и неизлечимая.

То есть, очевидно, что я могу с женщинами общаться на одном языке.

Ещё из достоинств укажу что я отлично готовлю, а когда-то неплохо бегал и прыгал в длину.

Ещё, хотя это и не относится к делу, мне нравится название Архангельск — очень красивые ассоциации. Когда-то я играл в игру «Герои меча и магии 3» и там был город, в котором жили архангелы, я для себя называл его Архангельск. В целом оказалось похоже.

Так что я не разочарован.

Слегка смущают названия. Такое ощущение, что здесь не должны разговаривать на русском языке. Вот, например, мой отель называется «Пур-наволок», а еще здесь есть такой район Соламбола — разве человек, говорящий на русском языке, мог придумать такие названия? Не мог. Мы, я так думаю, здесь захватчики.

Как в Мурманске, но там хоть всё открыто. Вот — индейцы, которые живут в резервации Ловозеро. А вот мы на ощетинившихся ракетами, пушками и минами гигантских крейсерах, ходим по городу в военно-морской форме и отдаем друг другу честь. Всё по-честному.

А здесь нет.

В отеле, хоть и называется так, что начинаешь опасаться мести исконных духов, очень красиво и никаких следов военного присутствия. У меня вид на ночную Двину (это, между прочим, терпимое название), две комнаты, чистенько и ухожено и прочие приметы провинциальной командировочной роскоши.

В отеле есть хорошие люди охранники. Они обычно бесплатно снабжают гостей информацией, за которую им платят деньги, и за деньги информацией, которая досталась им, условно говоря, бесплатно. Охранник забесплатно рекомендует ресторан «Боброфф» неподалеку и, за деньги, стрип-клуб «Искра» подалеку.

Вообще ходить в ресторан, название которого заканчивается на идиотское фф, и в стрип-клуб, котрый называется «Искра», да еще и в одиночку — всё это глупо, но охранник утверждает, что не очень даже и глупо. Стало быть, надо сходить.

Рестораны, название которых заканчивается на фф, мне вот так сразу не вспоминаются. То есть, есть ощущение, что вспоминаются, но почему-то постоянно оказывается, что я ошибся и ни на какое фф название этих ресторанов не заканчивается.

Один, в котором знакомый журналист, будучи совершенно трезвым, изображал енота-полоскуна, проданного в витрину за долги, называется «Идиот».

Другой, где я ни разу не оказался трезвым и раньше полуночи, называется никак. В том смысле, что ну не может никак называться грязный и замызганный кабак, в котором самое дешевое пиво стоит двести рублей. И даже если я вспомню его название, то сразу же и забуду, чтобы не оказаться в нем случайно трезвым и до полуночи. Опасно это.

А ресторан «Боброфф» честно называется «фф» и выглядит не так плохо как называется. Если не считать громко поющих звезд местной эстрады и танцующих по всему залу припозднившихся маленьких детей. Больше всего удивило то, что на входе висел герб ресторана. И даже не наличие герба удивило — я знаю заведения, у которых даже гимн собственный есть и флаг и даже олимпийские чемпионы и известные актеры в хозяевах. Удивила картинка на гербе: ёжик из четырех больших ножей, художник, видимо, имел в виду мечи, но получились просто большие столовые ножики, никаких ассоциаций ни с бобрами, ни с «Боброффым» не вызывающие.

Кормят, несмотря на герб, хорошо, наливают местное нефильтрованное пиво, которое тоже называется «Боброфф». Да, из напитков на фф я помню только водку «Смирнофф», которая, говорят, неплохая. Но, на мой непросвещенный взгляд, всякая водка неплохая, если ее пить совсем немного, а это мало у кого получается. Поэтому о качестве водки людей слушать не стоит — вряд ли они хоть что-то понимают из того, что об этом говорят.

Обычно когда пьешь водку, то концентрация алкоголя в крови непременно доходит до уровня бытового героизма и начинаются подвиги. Подвиги эти как один заключаются в том, что в пять утра группа людей идёт, сама не зная куда, но все твердо уверены, что они идут веселиться.

Настоящий подвиг в таком состоянии совершил только один человек и это снова был я. Как-то в глухой деревушке под Владимиром, упившись, ушел к себе в номер, разделся, но передумал спать, нашел на ноутбуке кучу музыки в стиле «такой-пульс-бывает-только-при-установлении-рекорда-в-спринте», включил и начал танцевать.

Полуголый полноватый пьяный субъект, с озверелой рожей танцующий в одиночестве в деревенском люксе в темноте среднерусской ночи — до сих пор жалею, что себя со стороны не видел.

А в туалетах в провинциальных ресторанах пахнет древним-древним освежителем «Сирень», целый флакон которого я как-то в детстве с научными целями вылил на переводную картинку с трогательным олимпийским мишкой. Вот французы — они хорошо знают, что в памяти остается только самое хорошее, а запахи — лучший способ это хорошее из памяти извлечь.

Поэтому когда бродишь по Парижу, то, когда он не воняет очередной кучей сыра, повсюду пахнет разными хорошими вещами, которые когда-то с тобой произошли. Я даже, поддавшись, купил там набор старых запахов, где были и анаис-анаис и шанель № 5 и прочая классика. Но в первый же день в родном Питере моя, тогда еще трехлетняя, дочка нашла этот набор и с явным наслаждением вылила все запахи в большую кровать в спальне. Поэтому за спальней надолго укрепилось название «Французская комната».

Самым удивительным предметом на моем столе в ресторане «Боброфф» оказался клочок бумаги с каким-то посланием. Точно такой же я в свое время обнаружил в кафе «Чердак», в котором как-то раз сидел часов шесть и читал «Основание» Азимова. Точно так же, отлучившись в туалет, по возвращению я обнаружил записку с именем и номером телефона. Наверно, девушке показалось чрезвычайно интеллектуальным то, что я сидел шесть часов и читал «Основание». Возможно, она из этого сделала правильный вывод, что я умею общаться с женщинами. То есть, вывод-то правильный, но непонятно из чего она его сделала.