Чернильные цветы - К.О.В.Ш.

– Вот уж точно, полный бич, – фыркнула Роксана, закидывая в рот виноград. – Может, ну его на фиг, этот телевизор? – вдруг спросила она.

– А «Голубой огонек»?

– Будет повтор, – пожала плечами училка. – Может, посмотрим фотки, поиграем в лото? Ну, как раньше?

Лу почти не помнила эти вечера, когда они еще собирались по выходным у бабушки. Тогда еще был жив дедушка. Они с мамой приезжали на обед, а потом до самого вечера сидели в гостиной, играя в лото. Лу особо не понимала, что делать, но ей нравились маленькие бочонки, с которыми можно было играться. Дед потом вечно ворчал, что она разбрасывала их по полу, а он наступал.

Нюта задумалась на мгновение, а потом достала из старой польской стенки пыльную коробку и кожаные фотоальбомы. Она пересматривала их постоянно, как и небольшие фотоальбомы, которые собирала из тех редких фотографий, которые ей привозили внучки. Но сейчас это было как-то особенно остро, листать страницы, читать подписи, выведенные ее каллиграфическим почерком, рассказывать истории. Девчонки сидели по обе стороны от нее, склоняясь к альбому, лежащему у нее на коленях, едва ли не сталкиваясь лбами. Как в детстве.

Время летело незаметно, и когда последний альбом подошел к концу, Лу вдруг ушла к себе в комнату. Вскоре она вернулась с гитарой, которую подарил ей Ник. Усевшись на табурет, она пробежалась по струнам, разминая пальцы. С самого возвращения она каждый день играла хотя бы по полчасика, разучивая простые песни.

Роксана с Нютой смотрели на нее, ожидая, когда она заиграет. Лу кинула на них какой-то странный взгляд, а потом стала перебирать струны, наигрывая до боли знакомую мелодию. Нюта узнала ее, только когда внучка запела. Сколько раз ее муж наигрывал ее, сидя в этой самой комнате. Одна из самых любимых им песен группы «Кино», которую он пел своим прокуренным голосом.

Роксана сидела, закрыв глаза и тихо напевая. Она слышала тихий перезвон туго натянутых струн и голос сестры, в который вплетался ее собственный. Это было душераздирающе больно и тепло одновременно. Словно какой-то невероятный флешбэк. Она сидит на продавленном скрипучем диванчике, накрытом цветастым пледом, рядом бабушка. Не хватало только мамы. И Лу должна ползать где-то на ковре, разбрасывая бочонки от лото, а на ее месте – сидеть дед Петя. У него были очень большие руки и загрубевшие от тяжелой работы пальцы, перебиравшие слегка дребезжащие струны.

 Я знаю, мое дерево завтра может сломать школьник.Я знаю, мое дерево скоро оставит меня.Но пока оно есть, я всегда рядом с ним:Мне с ним радостно, мне с ним больно.  

Лу продолжала сжимать в руках гитару, не спеша вытирать дорожки слез, сбегавших по ее щекам. Так было правильно, так было нужно. Это была та светлая грусть, которую испытываешь, когда на миг возвращаешься назад, туда, где было так хорошо.

И, глядя на бабушку и сестру, она понимала, что они чувствуют то же самое. Их такие похожие глаза блестели от слез, но они улыбались, держась за руки. И Лу улыбнулась, радуясь, что смогла вернуть это мгновение хотя бы так.

–Я посадил дерево…[83]

56. Мне знакома боль, но не настолько [84]

Если было что-то, что Маргарита искренне ненавидела, так это поездки к свекрови. Отношения у них не задались с самого начала: своенравная и острая на язык француженка никогда особо не скрывала своего прохладного к ней отношения, но старалась держать нейтралитет из уважения к выбору сына. Марго же, в свою очередь, пыталась изображать радость, когда они встречались, но взгляды, которые на нее бросала Жозефина, когда никто не видел, были красноречивее любых слов.

Поэтому Марго безмерно радовалась тому, что старуха почти никогда не приезжала сама, а у Андрея вечно не было времени съездить к матери. Так что они часто отправляли во Францию сыновей, а сами навещали ее только на Рождество или Новый год. В этот раз они провели там всего пять дней, но Маргарита уже была сыта по горло. Кирилл и Рома вились вокруг обожаемой бабушки, Андрей тоже не мог надышаться на мать, а она коротала дни, шатаясь по магазинам и скупая ненужные сапоги и сумочки. Только так она могла сбежать от напряженной атмосферы, давившей на нее в доме Жозефины.

И эта ее ужасная привычка говорить только на французском, которой она изводила невестку с самого начала. Раньше она хотя бы иногда пыталась поговорить с ней на русском, а теперь делала вид, что не знает языка. Марго была уверена, что она делает это ей назло, сколько бы она ни рассказывала остальным романтичные сказки о том, что выучила язык только ради мужа, а теперь, когда его нет, она не хочет говорить на нем.

Даже в этом Марго видела укол в свою сторону. Она старалась по молодости освоить французский, но ее произношение оставляло желать лучшего. На слух она еще что-то понимала, но для свободного общения этого было мало, поэтому на семейных обедах ей приходилось молчать и напряженно пытаться улавливать смысл этой тарабарщины.

В целом поездка прошла достаточно сносно, если не учитывать, что у Маргариты уже начинались рвотные позывы при звучании французского. Зато муж был благодарен ей за ее учтивость и любезность по отношению к свекрови, а дети радовались, что мама и бабушка друг другу улыбаются. Маргарите было не слишком сложно поддерживать это подобие мира ради того, чтобы никто не посмел ее упрекнуть в неуважении к матери мужа. Даже когда та открыто подшучивала над ней, она улыбалась, делая вид, что не замечает яда в ее словах.

Маргарита перебирала покупки, сделанные в поездке, и наткнулась на пакет с красивым брендовым платьем бледно-лавандового цвета. Они гуляли с сыновьями по магазинам и зашли в бутик местного дизайнера. Заметив, что Рома внимательно рассматривает платье, Маргарита купила его в качестве подарка для Лу.

Повлиять на эти отношения с помощью Ромы ей не удалось, значит, самое время было взять дело в свои руки. Она поняла это, когда услышала разговор сына с Жози. Он показывал бабушке фотографии девушки и расписывал, какая она замечательная. То,