Дневники Клеопатры. Восхождение царицы - Маргарет Джордж

День африканского триумфа выдался жарким. Не таким, как в Африке, но влажным, душным и расслабляющим, что характерно для римского лета. Люди потели, и пот смешивался с увлажнявшими тела ароматическими маслами, отчего одежда прилипала к телу. Это вызывало раздражение и не могло не сказываться на настроении.

Толпы начали собираться до рассвета, и к тому времени, когда процессия двинулась в путь, они уже провели в ожидании и толчее несколько часов. Солнце палило нещадно, пробиваясь сквозь влажный нимб.

Африканские музыканты горделиво вышагивали с леопардовыми шкурами на плечах, трубя в рога и бия в барабаны. Гигантские подводы, инкрустированные слоновой костью, поскрипывали и прогибались под тяжестью военных трофеев. Люди ахали, дивясь огромному количеству слоновьих бивней: казалось, с неба на землю упали тысячи полумесяцев. За ними катили клетки с животными — пантерами, львами, леопардами, гиенами. Проследовал отряд слонов с погонщиками из мавританского кочевого племени гетулов.

И тут Цезарь допустил оплошность. Он вывез на Форум огромные картины, изображавшие постыдный конец его врагов: Катон разрывал руками рану, чтобы внутренности вывалились наружу, Сципион наносил себе удар мечом, а Юба и Петрей сражались в ужасном самоубийственном поединке.

Вслед за триумфальными колесницами появился один-единственный знатный пленник: маленький сын Юбы. Его тоже звали Юба. При виде четырехлетнего малыша в цепях, согнувшегося под тяжестью оков, народ начал свистеть, топать и издавать протестующие крики. Мальчик глянул на них, сверкнув обаятельной улыбкой.

Появились закаленные солдаты, бойцы девятого и десятого легионов. Перед ними стояла неблагодарная задача: маршировать перед недоброжелательно настроенной толпой. В свое время у них была еще более неблагодарная задача: вступить в братоубийственную войну. Однако они громко воспевали своего командира. Они оставались преданными Цезарю, хотя знали, что народ Рима никогда полностью не оценит их подвигов на поле брани. Впрочем, легионеры вообще считали гражданских лиц недалекими и неполноценными существами.

Сразу после шествия в программе африканского триумфа значились схватки с дикими животными в цирке. Цезарь рассчитал, что экзотическое зрелище привлечет простонародье, и как бы ни любили люди Катона, они вряд ли откажутся от развлечения. Слухи о том, что предстоит охота на сотню диких зверей, ходили уже несколько дней, и толпа буквально пускала слюни в предвкушении удовольствия.

Нас несли к Большому цирку в величественных золоченых носилках, подняв над морем спешивших туда же потных зевак. Я ощущала их прогорклый мерзкий запах. Интересно, что стало с флаконами благовоний, которые так щедро им раздавали?

В цирке я едва могла поверить глазам: центральная секция, казавшаяся незыблемой, со всеми находившимися там статуями Юпитера, полированными поворотными камнями, разделительными барьерами и прочим, превратилась в пустое открытое пространство. Зато по периметру арены появился глубокий ров, защищавший зрителей от диких зверей.

Цезарь и его семейство уже расположились на почетных местах. На скамьях бок о бок сидели союзники, помогавшие победить врага: Бокус и Богуд, цари Восточной и Западной Мавритании. Они выглядели более счастливыми, чем подавляющее большинство римлян. Возможно, они понимали ситуацию в Африке гораздо лучше тех, кто знал о ней понаслышке.

На арену выступила группа людей в ярких одеждах. Некоторые имели кожаные нагрудники и поножи, другие облачились лишь в легкие туники. То были venatores — гладиаторы, сражавшиеся с животными.

— Где же звери? — капризно спросил Птолемей.

Как все в Риме, он устал от череды зрелищ и впечатлений, и на него уже трудно было произвести впечатление.

— Они идут, — заверила его я. — Видишь, люди, которые будут сражаться с ними, уже здесь.

— А, да. — Он подавил зевок и изогнулся на месте. Жаркое солнце нещадно палило.

— Этих зверей прислал Гай Саллюстий Крисп, благороднейший наместник новой африканской провинции, завоеванной в ходе этой войны. Ради славы Рима и развлечения его граждан! — громогласно объявил Цезарь.

Грянули приветственные возгласы. На арене человек, одетый в тунику, поднял руку.

— Мы будем сражаться с животными разными способами, — сказал он. — Меня обучили сражаться с длинным охотничьим копьем, но у меня нет никакой защиты, кроме моей собственной ловкости и сноровки. Мой товарищ, — он указал на человека в коже, — имеет защитное снаряжение, но сражается коротким оружием. Чтобы нанести удар, он должен приблизиться к зверю. Ну а этот человек… — Он жестом указал на гладиатора, у которого не было вообще никакого оружия. — В общем, вы сами увидите, на что он способен! Увидите и будете поражены!

Грянули трубы, и на арену выехали повозки с клетками. За решетками метались темные тени, но что там за звери, мне было не разобрать.

Группа служителей в защитных шлемах и подбитых мехом безрукавках приблизилась к клеткам. Дверцу первой открыли, и оттуда выпрыгнул лев. На трибунах закричали от возбуждения.

Лев бесшумно приземлился на песок, потряс гривой и огляделся. Все бойцы отступили. Против зверя, один на один, остался лишь человек с копьем. Лев припал к песку, глядя на человека и принюхиваясь. Боец двинулся к нему, издавая горловые звуки, чтобы раздразнить противника. Лев склонил голову, уставился на человека и замер.

А потом последовал стремительный прыжок.

Однако человек в тунике успел отскочить в сторону, нанести копьем удар в плечо льва и отдернуть оружие. Если бы копье застряло в ране, человек остался бы безоружным и был бы обречен. Правда, рана оказалась не слишком тяжелой: лев, кажется, лишь удивился. Он припал на задние лапы, сделал несколько глубоких вдохов и прыгнул снова.

Но человек опять уклонился от летящих навстречу клыков и когтей и снова вонзил копье — на сей раз в грудь. Лев с приглушенным ревом покатился по земле. Человек выдернул копье и отбежал на безопасное расстояние, чтобы посмотреть, оправится ли зверь.

Арену потряс яростный рев: рана и теперь была не смертельной, но она не на шутку взбесила хищника. Тот погнался за человеком, который быстро обернулся — убежать ото льва человеку не под силу, а никакого укрытия на арене нет — и с удивительным проворством нанес новый удар копьем.

Однако ему не удалось быстро высвободить оружие. Дернув копье, он, по-видимому, притянул льва к себе, и огромные когтистые лапы обрушились на его плечи.

Но ловкость бойца была удивительной: он вывернулся, вытащил копье, отскочил назад и упал на колени. Лев по дуге прыгнул на него, чтобы покончить с надоедливым врагом, и в полете напоролся на умело подставленное копье. Наконечник угодил прямо в сердце, а древко, благодаря весу хищника и инерции прыжка, вошло очень глубоко.