Охотник за смертью: Судьба - Саймон Грин

Внезапно экран заколебался, изображение сделалось размытым. Что-то искажало сигнал. Дженни Психо, резко обернувшись, воззрилась куда-то за пределы экрана. На миг Оуэн и Хэйзел услышали на заднем плане жуткий, непрекращающийся, ни с чем не сопоставимый вой «возрожденных», а потом изображение исчезло.

Звук был таков, что Оуэна передернуло. Ему очень хотелось сказать Дженни что-нибудь ободряющее, однако ничего не приходило в голову. Да и что тут скажешь, когда судьба всего твоего биологического вида находится в твоих руках, а у тебя, черт возьми, нет ни малейшего представления о том, что следует делать.

Задумчиво хмурясь, Оуэн пожевал внутреннюю сторону щеки. Он вернулся в Мир вольфлингов, чтобы закончить незавершенное дело. Похоже, Лабиринт Безумия восстановился, и Божественный младенец, пребывавший в кристалле в самом сердце Лабиринта, снова пробуждался. Прошлое пробуждение этого чада в одно мгновение погасило тысячу солнц, уничтожило миллиард жизней и создало Черную Тьму. Оуэн считал себя обязанным вернуться и попытаться воспрепятствовать повторению подобной трагедии. Он видел в этом свой долг. Хотя бы потому, что этот младенец был клоном Жиля и принадлежал к его семье.

Но то, что сюда держал путь «Неустрашимый» с Сайленсом на борту, осложняло дело. По каким причинам капитана вновь отправили к Миру вольфлингов, у Оуэна не имелось ни малейших сомнений. Парламент желал заполучить «генератор тьмы», чтобы использовать это мифическое оружие против «возрожденных». Разумеется, Парламент и Сайленс предприняли этот шаг, не зная, что в действительности Тьма не генерируется каким-то прибором. Она порождается грудным младенцем, контролировать действия которого невозможно. Когда Жиль попытался воспользоваться возможностями ребенка, чтобы покарать несколько мятежных планет, это обернулось самым чудовищным катаклизмом во всей человеческой истории. И кто знает, каких бед натворит это дитя, если ему позволят пробудиться снова?

— Ну и как? — спросила Хэйзел, которой не понравилось ни молчание, ни выражение лица Оуэна. — Будем мы вступать в связь с «Неустрашимым»?

— Я думаю, пока нет, — ответил тот. — По-моему, нам нужно спуститься и оценить ситуацию до того, как Сайленс со своими людьми нагрянут сюда и растормошат все, что можно и что нельзя. Ведь мы знаем только то, что сообщил нам вольфлинг, а он мог ошибиться. Или солгать. Или...

— ИЛИ?

— То-то и оно. Пожалуй, я сейчас переведу корабль на более низкую орбиту, где нас будет труднее обнаружить. А ты тем временем попробуй еще раз выйти на связь с вольфлингом.

Хэйзел пожала плечами и повернулась к панелям связи. Она, разумеется, ничего не забыла. Когда за их головы была назначена награда, Сайленс явился в Мир вольфлингов и попытался убить ее и остальных людей Лабиринта и уничтожить сам Лабиринт Безумия. Впоследствии над телом Лайонстон, в том личном аду, который она устроила при своем дворе, они заключили что-то вроде мира. Однако соглашение это было продиктовано исключительно политическими соображениями, и они старались держаться друг от друга подальше. Время врачует все, но чтобы забылись иные обиды, его требуется с избытком.

Оуэн, чье сознание взаимодействовало непосредственно с двигательными и навигационными компьютерами «Звездного бродяги», отдал приказ о переходе на низкую орбиту. Когда Мун компоновал из нового корпуса и двигателя погибшего корабля нового «Звездного бродягу», Оуэн не устоял и поддался искушению адаптировать бортовые компьютеры под свои более чем человеческие возможности. В прежние времена, чтобы избежать ошибок и сбоев, связанных с нечеткостью человеческого мышления и обычной людской рассеянностью, Оуэну в качестве проводника между его сознанием и бортовыми компьютерами потребовался бы ИР. Но теперь после изменений, произведенных Лабиринтом, он обладал несравненно более дисциплинированным умом. Правда, Оза ему по-прежнему недоставало.

Расположив корабль на подходящей орбите, он установил все щиты, осторожно отсоединил свое сознание от компьютеров и повернулся к Хэйзел. Она снова оттолкнула кресло от панелей связи, сердито покачала головой, бросила на Оуэна хмурый взгляд и с мрачным видом скрестила руки на груди.

— Он наверняка слышит нас, но не отвечает. Я посылаю позывные такой мощности, что если ее увеличить, планета начнет плавиться. Может быть, вольфлинг разозлился на нас за то, что мы так долго тянули с прибытием? Черт, или ребенок уже пробудился, и его не стало. У нас нет ни малейшего представления о том, что происходит там, внизу.

— Нет, — медленно произнес Оуэн. — Думаю, о его пробуждении мы бы узнали. Ощутили бы это... или то, как расплетается вокруг нас ткань пространства. Но до тех пор, пока реальность остается непотревоженной, мы можем предположить, что он благополучно спит. Не исключено, что вольфлинг заговорит с нами, когда сочтет это нужным. В конце концов, он никогда не был высокого мнения о человеческом роде.

— Что неудивительно, учитывая, что люди истребили всех его сородичей. Единственным человеком, с которым он находил общий язык, был Жиль. Но ты его убил.

— То-то и оно, — вздохнул Оуэн. — Ладно, будем надеяться, что старина Волк не злопамятен. А сейчас нам не мешало бы переодеться. Среди Кровавых Наездников мы вымазались с головы до ног в этой самой крови. К тому же наша одежда никак не годится для ледяных пещер этого мира.

— Знаешь, а ты и впрямь бываешь занудным, — заметила Хэйзел, нехотя следуя за Оуэном в тесную каюту позади мостика. — Можно подумать, будто вольфлингу есть какое-то дело до того, как мы с тобой выглядим.

— Вольфлингу, может быть, и плевать, а мне это небезразлично, — решительно заявил Оуэн, открывая шкафчик с одеждой и с сомнением рассматривая его скудное содержание. — Я Охотник за Смертью и не предстану перед вольфлингом каким-то оборванцем. Это вопрос чести.

Хэйзел громко фыркнула. Она из принципа отвергала первые три из предложенных ей Оуэном вещей. Но долго капризничать не пришлось: содержимое шкафчика церковного корабля было весьма аскетичным. Главное, что для обоих нашлись плотные плащи, хорошо защищавшие от холода. Но когда Хэйзел увидела, как Оуэн, закутавшись в плащ, рассматривает свое отражение в зеркале, по коже ее пробежали мурашки. Она уже дважды видела его в этом плаще: в «Оплоте» на Виримонде, когда он явился ниоткуда и спас ей жизнь, и в Миссии, когда он пытался предупредить ее о Кровавых Наездниках. Сейчас Оуэн, облаченный в ту же одежду, выглядел куда более усталым, разбитым и отчаявшимся. Когда Хэйзел начала понимать, что это значит, сердце ее сжалось. Кажется, у нее непроизвольно вырвались какие-то слова. Но они остались неуслышанными — в этот миг взревели аварийные сирены. Оуэн и Хэйзел устремились к мостику и склонились над панелями управления, высматривая неполадки. Казалось, что все в норме, пока Охотник за Смертью не догадался проверить показания сенсора.