Три невероятных детектива (сборник) - Клод Изнер

Кучер был рад избавиться от нетерпеливого пассажира, который требовал, чтобы он несся со скоростью этих изрыгающих зловонный дым и в общем-то бесполезных игрушек господ Панара и Левассора. [87]Жозеф, довольный, что ему удалось так быстро доставить все три заказа, щедро заплатил вознице и направился к ломбарду. Он решил дождаться, пока служащие начнут расходиться, и проследить за Шарманса до самого дома.

«Надеюсь, мсье Легри будет мной доволен… Ведь и ночник во мраке сияет, словно маяк», — вспомнил юноша слова своего любимого писателя Эмиля Габорио, [88]устраиваясь в нише подъезда дома напротив. Ради того, чтобы раскрыть убийство на перекрестке Экразе, он был готов ждать столько, сколько потребуется.

Если бы кому-нибудь пришла мысль узнать, что творится в голове у Проспера Шарманса, он был бы сильно разочарован. Этот субъект просто тупо изо дня в день выполнял свою работу. Подвалы ломбарда стали для него неким подобием кокона, и ничто не могло нарушить мерное течение дней в этом замкнутом пространстве. Только здесь, где скапливались в ожидании упаковки многочисленные немые свидетели человеческих судеб, Шарманса чувствовал себя в своей тарелке, а сам процесс обертывания, наклеивания ярлычков и подсчета стал для него чем-то вроде наркотика.

Единственное, над чем ему порой приходилось размышлять, — это как упаковать какой-нибудь предмет необычной формы или нестандартного размера. Такой, например, как внушительных размеров часы, которые принесли своей хозяйке десять франков. Попадающие в ломбард шали и кружева обычно складывали в шкатулки, драгоценные камни и золотые оправы прятали в конверты, которые Проспер Шарманса запечатывал воском, всякий раз испытывая такое чувство, будто ставит клеймо корове из собственного стада. Менее ценные предметы он доверял штамповать мальчишке с почты, а еще одному помощнику поручал складывать квитанции об оценке заклада вчетверо и нанизывать их на бечевку. Потом вещи раскладывали по корзинам и уносили в недра склада по нескончаемым коридорам, заставленным деревянными ящиками и металлическими клетками. В этом пятикилометровом лабиринте, похожем то ли на улей, то ли на пещеру Али-Бабы, хранились груды ковров и посуды, упряжи и зонтов. Прохаживаясь там, Проспер Шарманса представлял себя капитаном гигантского грузового судна.

Он пристроил завернутые в плотную бумагу часы между зонтиком и Псалтирью, посторонился, чтобы дать пройти носильщику с большим ящиком, и скрепя сердце направился к раздевалке. Там он снял казенную форму без единого кармана — руководство ломбарда позаботилось о том, чтобы у служащих не возникало соблазна что-нибудь украсть, — и надел свою одежду.

На остановке омнибуса уже собралась толпа. Проспер Шарманса протиснулся на империал, не заметив, что за ним по пятам следует горбатый светловолосый юноша.

На площади Мобер Жозеф выпрыгнул из омнибуса, стараясь не упустить из виду объект слежки, миновал рынок и улицу Эколь, дошел до Политехнической школы. Возле дома № 22 Шарманса свернул в тупик Беф. Опасаясь быть замеченным, Жозеф немного приотстал. Краем глаза он успел увидеть, как преследуемый остановился и приподнял шляпу, здороваясь с сидящей возле дома женщиной, которая лущила орехи, а потом быстро направился к подъезду в дальнем конце тупика. Жозеф поспешил следом.

— Ты случайно не знаешь, на каком этаже проживает мсье Шарманса? — спросил он у мальчишки, который с трудом тащил тяжелый бидон молока.

— Второй этаж, налево. Эй, мсье, будьте осторожны! — крикнул мальчишка ему вслед, — мамаша Галипо сегодня под мухой.

Жозеф взбежал на второй этаж, где его схватила его за плечо неопрятная старуха:

— Ага, бездельник, попался! — с угрозой воскликнула она. — А ну признавайся, где припрятал капусту!

— Капусту? Так ее полно на Центральном рынке, — ответил Жозеф, с трудом вырвался из ее цепких рук и постучал в указанную мальчишкой дверь.

Старуха подошла к нему вплотную, уставилась исподлобья и проговорила с угрозой, обдавая его зловонным дыханием:

— На Центральном рынке, говоришь? И в каком же это ряду?

— Рядом с зеленью и котлетами! — выкрикнул он и ретировался вниз по лестнице.

Замешкайся Жозеф еще на минуту, он не успел бы заметить, как мальчишка с молочным бидоном шмыгнул за забор в конце прохода. Жозефу стало интересно, и он последовал за ним. К своему немалому удивлению, он оказался в крытой галерее соседнего дома, откуда был выход на улицу Монтань-Сен-Женевьев. Вдалеке виднелась коренастая фигура Шарманса — тот вразвалку брел в сторону Пантеона.

— Да что он, двужильный, что ли? — пробормотал себе под нос Жозеф, стараясь не выпускать объект наблюдения из виду.

Вдруг Шарманса исчез. Юноша испугался, что окончательно его потерял, но при виде приоткрытой двери церкви Сент-Этьен-дю-Монт решил на всякий случай туда заглянуть.

Шарманса перекрестился, опустился на колени, потом встал и направился к резной балюстраде, отделявшей клирос от нефа и боковых приделов. Остановившись возле кафедры, он раскрыл требник. Жозеф притаился за колонной, с тревогой размышляя, как надолго задержится Шарманса в церкви. Удача ему улыбнулась: вскоре к Шарманса подошел элегантно одетый худощавый господин в цилиндре и похлопал его по спине, а потом взял под руку, и они, перешептываясь, направились к гробнице святой Женевьевы, где беседовали довольно долго. Жозеф медленно двинулся в ту сторону, делая вид, что увлеченно рассматривает пышный декор гробницы, и попытался разглядеть лицо худощавого господина, насколько это было возможно в полумраке церкви.

Наконец Шарманса направился к выходу, а его собеседник опустил монетку в ящик для пожертвований и зажег восковую свечу. За кем же пойти? Поразмыслив, Жозеф выбрал загадочного незнакомца, ведь адрес служащего ломбарда ему был уже известен.

Человек в цилиндре шел быстро. Он обогнул лицей Генриха IV, свернул на улицу Роллен, потом на улицу Наварры и наконец к Аренам Лютеции. [89]Жозеф никогда прежде не бывал на руинах этого древнего амфитеатра и невольно отвлекся, рассматривая стертые от времени ступени и свободный участок арены — большую ее часть занимали конюшни и контора омнибусов.

— Подумать только, здесь нашли скелет человека ростом два метра десять сантиметров! Ну и здоровяки же были эти гладиаторы! — проговорила вслух какая-то женщина в форме сестры милосердия, перекрестилась и направилась к выходу.

Жозеф вспомнил про человека в цилиндре, но того уже и след простыл. Юноша нахмурился. Расследование оказалось куда сложнее и длительнее, чем он рассчитывал. Недовольный собой, он направился обратно в тупик Беф.

Женщина у входа в дом все так же лущила орехи. Жозеф подошел и кашлянул, чтобы привлечь ее внимание.

— Простите, мадам, вы не подскажете, как зовут полноватого господина с бородой, что живет в этом доме? Он похож на моего дядюшку Альфреда, который десять лет назад уехал в Венесуэлу, и с тех пор от него ни слуху ни духу…

— Нет, его не Альфредом зовут, а Проспером Шарманса, — отозвалась женщина — зубов у нее почти не осталось, так что половину звуков она не выговаривала. — Это имя означает «счастливчик», но мсье Шарманса не слишком-то везло в жизни. Я почему знаю — мы с ним земляки, он из Лиона, а я из Кремье, этот городок тоже располагается на берегу Роны.

Жозеф согласно кивнул, а потом, воспользовавшись тем, что она перевела дыхание, с живым интересом переспросил:

— Из Лиона, говорите?

— Да, Лион — большой город, наш Кремье по сравнению с ним — дыра дырой… Мсье Шарманса вот уж лет шесть как обосновался тут, в Париже, а я перебралась вслед за внуком только в восемьдесят восьмом. Внук-то у меня кровельщик, хотел подзаработать здесь — к Выставке тогда много чего строили, — ну, и меня с собой прихватил, чтобы было кому хозяйство вести. Жены-то у него нет — кому он без ноги нужен, после того несчастного случая! Так вы говорите, мсье Шарманса доводится вам дядюшкой?

— Нет-нет, я, наверное, ошибся, больно он на моего дядюшку похож. Может, и впрямь у каждого человека есть двойник… Мой дядюшка родом из Арраса, а Лион, насколько я слышал… — Жозеф надеялся, что болтливая женщина расскажет что-нибудь о прошлом Шарманса, но, выслушав множество подробностей о жизни крестьян и лионских ткачей, он узнал только, что домой Шарманса не возвращался.

Мадам Пиньо хлопотала на кухне, готовя клецки по-итальянски с пармезаном, так что Жозеф мог спокойно занести свои дневные наблюдения в блокнот.

«Лион, — бормотал он себе под нос, — туда ведут все нити. Надо во что бы то ни стало выяснить, что там происходило в восемьдесят шестом году… Мсье Гувье наверняка это знает… Но если спросить напрямик, он может насторожиться, и тогда я попаду на допрос к Лекашеру. Нет, лучше уж самому во всем разобраться. Вот мсье Легри удивится…».