Бриллианты вечны - Бретт Холлидей

бросившей его. Он упал со стуком на пол, и в тот момент, когда я выглянул, уверенный, что наконец-то увижу убийцу, кто-то схватил меня сзади.

Я боролся, вырывался, стараясь не спускать глаз с лифта, но меня оттащили прочь.

Это были двое полицейских, которые буквально вцепились в меня. Чем яростнее я боролся и кричал, пытаясь втолковать, что убийца находится в лифте и в этот момент ускользает от нас, тем сильнее они тащили меня прочь от того места, где я надеялся увидеть его. Они громко кричали и так крепко держали меня, что я не мог даже указать им направление руками.

У меня адски болело плечо, и я был готов проклясть весь мир от боли и бешеной ярости. Со двора вбежал еще полицейский, с лестницы доносились всхлипывания женщины, они становились все громче и перекрывали тот шум, который мы производили в холле. Вскоре появилась миссис Бинг, она смотрела на нас сверху, свесившись с перил. Затем стали появляться все остальные: по лестнице сбежали Ловсхайм, мадам Грета и малютка Сю с лицом бледным, как мел.

Холл быстро наполнился людьми. Появился даже священник с трясущейся от волнения рыжей бородой. Прибежал Лорн, задыхаясь, он подошел ко мне. Маленькая горничная, Марианна, плакала, стоя на коленях. И в центре всего, на плетеном кресле, распростерлась маленькая фигура в белом фартуке. Так странно было смотреть на Марселя, лежащего недвижимо, все мы привыкли видеть его жизнерадостным и веселым.

В этом беспорядке, шуме и волнении, в потоке французской речи и плаче Марианны один Лорн оставался спокойным. Думаю, что только благодаря ему я тотчас не очутился в тюрьме. Я не понимал, что он говорил полицейским, но видел, как он указывал на мое плечо, на кровь, пропитавшую мое пальто, и на отсутствие опаленной дыры в моей одежде. Один из полисменов поднял револьвер и осторожно держал его кончиками пальцев. Лорн внезапно обратился ко мне:

— Вы дотрагивались до револьвера?

Он был возбужден, и в глазах его больше не было скуки.

— Я не трогал его. Тот, кто находился в лифте, сбросил его вниз.

— В лифте? Что вы имеете в виду? Расскажите нам скорее!

Я поспешно рассказал ему. Все слушали, затаив дыхание, все, кроме Марианны, до сознания которой слова не доходили. Лорн быстро перевел мой рассказ, и один из полицейских бросился к лифту. Двое остальных все еще продолжали крепко держать меня. Рядом стоял Ловсхайм, позеленевший от страха и похожий на кусок студня. Один из полицейских что-то ему сказал, и тот тяжелой походкой поспешил к телефону.

У мадам, стоявшей поблизости от меня, было напряженное, бледное лицо. Она хранила молчание, хотя ее зеленые глаза примечали все. Сю склонилась над Марианной, и, когда она повернулась, на бледном ее лице были слезы. Заметив мое раненое плечо, она поспешно подошла ко мне и умоляющим тоном сказала что-то полицейским. Но они не ослабили своей хватки. В это время я стал чувствовать головокружение и недомогание. Лорн сказал:

— Предоставьте это мне. Возможно, я смогу выпутать вас из этой истории. На оружии нет отпечатков ваших пальцев, одежда порохом не опалена, значит, вы не сами себя ранили. То, что вы ранены, может помочь вам.

Я помню это отчетливо. Потом я почувствовал себя совсем плохо. Помню, как Сю принесла мне какое-то питье и сама поила меня, так как полицейские не хотели освободить мои руки. Ее поступок вызвал у меня на глазах слезы, мое горло сжалось. Затем вдруг я почувствовал, что силы возвращаются ко мне.

Вскоре пришли новые полицейские, в их числе был комиссар с козлиной бородкой и молодой офицер, говоривший по-английски. Полилась взволнованная французская речь; полицейские принялись обыскивать отель, и я подвергся допросу. Моими переводчиками были Лорн и молодой офицер. Его дружеское расположение ко мне исчезло, и он глядел на меня с подозрением. Сю как-то умудрилась встать поблизости от меня, она вслушивалась в каждое слово, и я все время чувствовал ее молчаливую поддержку и защиту.

Постепенно все было выяснено. Я понял, что Лори сумел построить убедительную защиту моих интересов. В качестве аргументов он выставил мою рану, отсутствие отпечатков пальцев и опаленного порохом отверстия на моем пальто. Потом оказалось, что на револьвере вообще не было отпечатков пальцев. Это наводило на мысль, что убийца был в перчатках. Холл, примыкающие к нему помещения и я сам немедленно подверглись тщательному обыску. Но, к счастью для меня, перчаток не нашли. Они, конечно, не могли служить решающей уликой, но это мне помогло.

Вероятно, все обсуждали этот вопрос, когда пришел врач.

Он первым долгом умело осмотрел маленькую фигурку на кресле, затем приказал Марианне сесть на стул в углу. Она сидела и тихо плакала, когда уносили тело маленького слуги. Затем по просьбе Сю врач обратил внимание на меня. Державшие меня полицейские хотели воспрепятствовать его вмешательству, но он сказал что-то резким и презрительным тоном. Комиссар отдал приказ, после чего полицейские с явной неохотой отпустили меня, и я сел на стул.

Врач сейчас же занялся моей раной. Сю помогала ему. Я помню неподвижный взгляд ее потемневших глаз на бледном лице и твердость прикосновения ее пальцев. Она мне сказала, что, по словам врача, рана оказалась не очень серьезной, сообщила, что предстоящая операция будет болезненна, но все закончится хорошо. Мне пришлось пережить неприятные минуты, прежде чем доктор с торжествующим видом извлек пулю.

— Что они решили делать? — спросил я Сю, указывая глазами на полицейских.

— Я не знаю, — ответила она. — Те двое, что задержали вас, были на улице и услышали слабый звук первого выстрела. Они не были уверены, что это револьверный выстрел, но все же вошли во двор. Тогда раздалось еще два выстрела, они вбежали в холл и поймали вас, полагая, что вы пытаетесь убежать.

— И помешали мне опознать убийцу! — с горечью сказал я.

Полицейские снова приблизились ко мне. Я поспешно сказал Сю:

— Вы не можете больше рисковать. Марсель сказал, что вам грозит опасность. Он говорил мне это в тот момент, когда его застрелили.

И раньше, чем она успела заговорить, меня снова стали допрашивать. Я чувствовал себя больным, голова кружилась, и мне было трудно не путаться в ответах на старательно сформулированные вопросы. Однако я твердо держался основных фактов. Я разговаривал с Марселем, он признался, будто знает что-то важное относительно убийства неизвестного мужчины. — Он собирался сказать мне об этом, но не успел: его застрелили.

Я интуитивно чувствовал, что не должен упоминать о Сю, поскольку ей грозит опасность