Пять поэм - Низами Гянджеви

Начало нового странствования Искендера по свету и сетование Низами

В начале главы Низами говорит о своей старости, нарастающей слабости и высказывает опасения, что ему не удастся закончить поэму. Искендер, снова отправляясь в путь, передает власть сыну Искендерусу и своей матери. Он отбирает сто тысяч лучших бойцов, готовит провиант… Вскоре он уже в Египте, в Александрии, где сооружает маяк с зеркалом, которое должно извещать заранее о приближении врагов (очевидно, соединение нескольких легенд о знаменитом Александрийском маяке). Затем он освобождает жителей Иерусалима от насилия несправедливого правителя. Далее он идет по Африканскому побережью на запад (четыре похода второй части книги — по четырем странам света), в Магриб, оттуда (очевидно, через Гибралтар) в Андалус (Испания). Там он снаряжает корабли и двенадцать недель плывет по морю. Высадившись в неведомой стране, он попадает в пустыню, где вместо песка — сера. Через эту пустыню Искендер приходит к Мировому океану, омывающему со всех сторон землю. Далее Низами повествует о загадках этого океана и загадках захода солнца. Искендеру говорят, что плыть но этому морю нельзя: в нем водится огромный змей, и потом в нем нельзя найти направление. В этом океане есть суша, но она сверкает золотом и полна огромных самоцветов, таинственно убивающих сошедшего на берег. Попав туда, Искендер велит собрать эти смертельные камни, обвязать их полотном и построить из них здание, обмазав его глиной (здесь начинаются в поэме рассказы из жанра «арабских морских чудес»). Затем Искендер ищет истоки Нила. В глубине пустыни на горе — райский сад, проникнуть куда нельзя: все пытавшиеся это сделать погибали от восторга при первом взгляде на него. Искендеру удается раскрыть тайну сада. Далее войска пустыней, где вместо песка — золото, приходят к саду с золотыми деревьями, где похоронен Шеддад (см. словарь). На золотых деревьях — плоды из драгоценных камней, в саду много разных диковин. В усыпальнице Шеддада — длинная надпись, говорящая о бренности всего земного, о преходящей, как и все на земле, царской власти. Искендер решает не брать драгоценностей в этом саду… Далее — выжженная солнцем безводная пустыня, где в пещерах живут чернокожие дикари. Они добывают себе пищу охотой, не знают огня, не пьют воды, но необыкновенно выносливы и быстроноги. Эти дикари говорят, что за песками есть город, населенный белокожими праведниками, живущими, не зная старости, по тысяче лет. Искендер оставляет дикарям запасы пищи. Они указывают ему правильный путь к морю… Войско снова месяц плывет на кораблях, пока не высаживается в неведомой южной стране (второй поход второй части книги — на юг).

Прибытие Искендера на южный простор в селение головопоклонников, собирание алмазов, встреча с юношей-земледельцем и посещение угнетенного края

Неподалеку от места высадки Искендера оказывается селение, где жители поклоняются высушенным человеческим головам. Искендер — ныне пророк — решает просветить их светом истинной веры. Отправившись дальше, войско Искендера попадает в горы, где на дороге среди щебня попадаются алмазы, ранящие коням и людям ноги. Вскоре воины видят глубокую пропасть, дно которой сплошь усыпано алмазами. Пробраться туда, однако же, нельзя, ибо пропасть кишит змеями, да и спуск слишком крут и труден. Заметив, что кругом много орлов, Искендер велит зарезать овец и, разрубив их на куски, сбросить в пропасть. Алмазы прилипают к мясу, а орлы выносят это мясо на горы, и так алмазы удается собрать (распространенный восточный сказочный мотив). Через месяц пути по горам и бездорожью Искендер видит наконец возделанную плодородную долину. Он встречает там юношу, работающего в поле. Юноша пленяет Искендера красотой и разумными речами, и он хочет сделать его царем этого края. Юноша, однако, не согласен: его удел — земледелие и менять свою жизнь на иную он не хочет. Он исповедует истинную веру, ибо видел во сне Искендера и так узнал о божественном откровении… Еще дальше лежит местность, пригодная для земледелия, но запущенная и разоренная, так как там правит жестокий тиран, обирающий и притесняющий людей, и никто не хочет там зря трудиться. Искендер свергает злодея, основывает город Искендерабад и устанавливает справедливую оплату за труд.

Искендер снова отправляется в Индию и Китай; странствие по китайскому морю, город в пустыне

Теперь Искендер отправляется на восток (третий поход второй части книги), туда, где он уже побывал ранее, — в Индию и Китай. Глава начинается с описания весны (далее введены описания всех четырех времен года). Пройдя Индию, Искендер приходит в Кандахар. Там — кумирня, и в ней золотой идол, глаза которого сделаны из огромных самоцветов. Искендер велит уничтожить идола, но тут является прекрасная юная жрица и рассказывает ему историю самоцветов. Этот храм был ранее заброшен, но вот как-то сюда прилетели две райские птицы и принесли в клювах драгоценные камни. Из-за них разгорелся спор, каждый знатный человек хотел их взять себе. В конце концов сделали этого идола и вставили ему вместо глаз самоцветы, чтобы все могли ими любоваться. Идол стал всеобщей радостью. Жрица просит не уничтожать его. Искендер соглашается… Далее он едет в Китай, где его радостно встречает хакан. Искендер, выполняя пророческую миссию, обращает хакана в истинную веру. Он просит хакана отвести его к морю — поглядеть на морских чудовищ и послушать их песни. Далее следует пересказ древнегреческой легенды о пении сирен («водяных невест») с той разницей, что о губительности этого пения для слушающих Низами не говорит, у него эти звуки — лишь нечто необычайно прекрасное, от чего люди теряют сознание. Слушая сирен, Искендер смеется и плачет. Оставив хакана на берегу, Искендер пускается в опасное плавание по морю. Они достигают такого места, далее которого плыть нельзя, так как там начинается бурное течение, впадающее в Мировой океан, омывающий со всех сторон сушу. По велению Искендера, Булинас ставит там на небольшом островке медную статую, предупреждающую мореходов об этой опасности. На обратном пути они попадают в губительный водоворот, выбраться откуда удается лишь благодаря волшебной выдумке Булинаса, который выводит судно из водоворота ударами барабана. Встретив снова хакана, Искендер едет по суше обратно в Рум. Пройдя главную пустыню, они находят на берегу моря «белый город», построенный из серебра. Его жителей терзает страшный грохот, раздающийся на восходе солнца из моря. Мудрецы, идущие с Искендером, предполагают возможную причину грохота: морская вода здесь содержит ртуть, которая падает на камни вместе с волнами (интересно, что Низами всюду дает по нескольку объяснений каждого чуда)… Искендер обращает в свою веру правителя «белого города» и дарит жителям барабаны, спасающие от нестерпимого грохота моря. От «белого города», лежащего в пределах Китая, Искендер едет на север.

Прибытие Искендера в северные пределы

и постройка вала, ограждающего от народа яджудж

Спой мне песню, певец! Сладкой негой поя, Утешает меня только песня твоя. Вольно бродит мой ум. Шелком саза [465], для слуха Столь отрадным, кольцо вдень невольнику в ухо. * * * Лето. Солнце проникло в созвездие Льва, И от лютой жары львы дышали едва. Жадный зной, проникая в любую долину, Соскоблил с лика времени свежести глину. На горах и в степях заклубились пары, Улыбались плоды, ждали лучшей поры. Но свернулись листы, были видимы зерна. Жар, тюльпаны клоня, будто веял из горна. Соловей покидал знойных долов края, Лишь в нагорных лесах реял звон соловья. Песен жаворонков нет; даже птахам обуза Слишком тягостный зной огневого тамуза. В солнце, жаром палящее весь небосклон, Жало ветра еще не впускал Скорпион [466]. Над Китаем, над Зангом бродило светило С чашей огненной в длани и землю палило, И копыта онагров, ярясь, осмелев, Раздирало с небес, будто огненный лев. В песьи дни [467], воздымавшие облако пара, В дни, когда даже камни смягчались от жара,— Царь, в бессонных мечтаньях влекомый в Хирхиз [468], Все не спал под мерцаньем полуночных риз. Он решил приказать снова двинуться стану. В час прощанья с хаканом вручил он хакану Много ценных даров. И направил он рать На безводной пустыни песчаную гладь. В барабан громкой славы забил он, вступая В дальний Северный край из Восточного края. По бесплодной земле вновь повел его рок. Нет ни птиц, ни зверья! Лишь летучий песок. Бездорожью, казалось, не будет предела, Не встречалось людей. И пустыня светлела, И была она вся — распластавшийся свет. Только гладь, — а на глади и трещинки нет. И сказал проводник: «Шли путем благодарным: Стал песок серебром, серебром лучезарным. Только в меру возьми ты добычу пути, Чтоб верблюды могли без натуги идти. Ты о кладе молчи, иль, добычею многой Поживившись, бойцы утомятся дорогой». Но в обозе царя золотого добра Преизбыток. Не нужно царю серебра. Все же страсть полновластней всех доводов строгих — Серебром нагрузил он верблюдов немногих… Словно ветер, с неделю летел шаханшах Все вперед, не вздымая дорогою прах. Без пылинки одежды на воинах были. Серебро не давало взлетающей пыли. Шли вперед. Становился все тягостней путь: Вся земля — серебро, воды — чистая ртуть. Нет, нельзя отдохнуть на серебряном ложе, Припадать жадным ртом к тяжкой ртути негоже. Люди — в черной тоске, и тоска их остра. В их очах почернел весь простор серебра. Сладко били ключи, но порою немало В их кипенье сверкающем ртути сверкало. Если тихо, спокойно лежала вода, Никому эта ртуть не чинила вреда. Все лобзали тогда вод прозрачную ризу, Влага сверху была, ртуть подвижная — снизу. Но когда возмущенный крутился поток, Был он жаждущим смертным уж больше не впрок. Воин, смело вкушавший опасную влагу, Умирал. На погибель являл он отвагу. Прозвучало тогда повеленье царя: «Осмотрительно пить, лютой жаждой горя. Так внимательно черпать из чаши природы, Чтоб недвижными были подвижные воды». Целый месяц пути! Погребли в эти дни Многих сильных: от жажды погибли они. И прошли весь ковер серебристый, — и взорам Вдруг представился край плодородный, в котором Зачернела земля, все сердца утоля. Существам земнородным отрадна земля. Словно солнце, блестел край пленительный, в коем Вся окрестность блаженным дышала покоем. Но на самой вершине высокой горы Под лазурью небес голубели шатры, И взирающих ужас объял небывалый: Опирались шатры на отвесные скалы. Правоверные жили в лазурных шатрах, Но пророка не знали [469]на этих горах. Мудрым людям одним откровением бога К постижению бога открылась дорога. Искендера узрев, свой приветствуя рок, Вмиг постигли они: к ним явился пророк. И открыли сердца, чтоб его указанья Воспринять и проникнуться радостью знанья. Искендер им открыл правой веры врата И вручил им дары. Растворили уста Воспринявшие веру и просьбой большою Отягчили царя с милосердной душою: «Милосердный и щедрый, будь милостив к нам,— К просветленным своим и покорным сынам. За грядой этих гор, за грядою высокой Страшный край растянулся равниной широкой. Там народ по названью яджудж [470]. Словно мы, Он породы людской, но исчадием тьмы Ты сочтешь его сам. Словно волки, когтисты Эти дивы, свирепы они и плечисты. Их тела в волосах от макушки до пят, Все лицо в волосах. Эти джинны вопят И рычат, рвут зубами и режут клыками. Их косматые лапы не схожи с руками. На врагов они толпами яростно мчат. Их алмазные когти пронзают булат. Только спят да едят сонмы всех этих злобных. Каждый тысячу там порождает подобных. Есть растенье у мерзких, его семена Горше перца, и в них зарождение сна. К семенам этим страсть в каждом дышит яджудже; Их проглотят — и в дреме повалятся тут же. Если месяца льются начальные дни, Словно черви, в волненье приходят они. И пока не придет полнолунье, нимало Не смирившись, едят всё, что в руки попало. Но когда станет месяц ущербным, у них Пропадает их жадность: их голод затих. Каждый год к ним из черного облака черный Упадает дракон, и толпою проворной Дивы мчатся к дракону. Велик он весьма. Им всех этих зверей насыщается тьма. Ожидая съедобного с целое море, Что гремящая туча подарит им вскоре, Так вопит это скопище дьявольских стад, Что их степь уж не степь, а бушующий ад. Кровь дракона испив — им их пир не зазорен — Целый месяц не пьют и не трогают зерен, Лишь едят они листья да корни. Недуг Им неведом. Когда же кого-нибудь вдруг Час последний настигнет, — его, без урона Для здоровья, пожрут: им ведь мало дракона. Ты не встретишь гробниц в их соленой земле. Нет уснувших в земной, всем назначенной мгле. Да, достоинство этой яджуджской равнины Только в том, что в земле нету их мертвечины. Царь, яджуджи на нас нападают порой. Грабит наши жилища их яростный рой, Угоняет овец пышнорунного стада, Всю сжирает еду. Нет с клыкастыми слада! Хоть бегут от волков без оглядки стада, Их пугает сильней эта песья орда. Чтоб избегнуть их гнета, их лютой расправы, Убиенья, угона в их дикие травы, Словно птицы, от зверя взлетевшие ввысь, На гранит этих гор мы от них взобрались. Нету сил у безмозглого злого народа Ввысь взобраться. Но вот твоего мы прихода Дождались. Отврати от покорных напасть! Дай, о царь, пред тобой с благодарностью пасть!» И, проведав, что лапы любого яджуджа Опрокинут слонов многомощного Уджа [471], Царь воздвиг свой железный, невиданный вал, Чтоб до Судного дня он в веках пребывал…