Павел I - Александр Боханов

Михайловский замок представлял прекрасно выстроенный для обороны объект. Толстые стены, закрывавшиеся решетками ворота, рвы с водой и подъемные мосты — всё это создавало непреодолимую преграду для неприятеля. Если к этому добавить военные караулы и пикеты по всему периметру замка и внутри его, то картина будет представляться угрожающей для любого, кто рискнул бы покуситься на царское убежище. Но давно известно: неприступные стены, грозные башни, кольца вооруженной охраны не спасают правителя, когда на жизнь покушаются «свои», изнутри. Самые же страшные предательства совершают только близкие, именно потому, что они — «свои».

Так случилось и в данном случае. Врагами Павла Петровича оказались те, кто словом и делом обязан был стоять на страже его благополучия и жизни, кто осыпан был благодеяниями Монарха, порой, как в случае с Паленом и Беннигсеном, выше всякой меры. Как мог предотвратить беду Павел Петрович, когда в сговоре со злодеями состоял его старший сын, наследник Престола!

Надо особо подчеркнуть, что, хотя вся история подготовки Цареубийства изобилует противоречиями и неясностями, но всё-таки самой затемнённой является история двух часов — от одиннадцати вечера 11 марта до часа ночи 12 марта, когда заговорщики подошли и, наконец, попали в Михайловский замок, где и осуществили страшное злодеяние. Сделанные потом признания — большей частью самооправдательные рассказы, в которых такие лица, как Пален и Беннигсен, постоянно путались. Сначала говорили и писали одно, потом «ретушировали», выпячивали новые детали и обстоятельства, которые противоречили ранее сказанному. Из этого потока словоблудия трудно выделить хронологически последовательные и непреложные факты. Сделать же это необходимо, хотя почти всегда перед такими утверждениями требуется ставить слово «якобы».

Ничего точно не известно о том, где пребывал Пален со своей ватагой до убийства Императора; он появился сразу же затем и уверял потом, что «заблудился». Существует не лишенное оснований предположение, что Пален находился рядом с покоями Александра Павловича, чтобы контролировать ситуацию вокруг претендента на Престол.

Беннигсен же со своей группой около полуночи попал в Михайловский замок из парка через Рождественские ворота, находившиеся с левой стороны от главного фасада, рядом с церковью. Поводырём здесь являлся дежурный адъютант Лейб-гвардии Преображенского полка и плац-майор Михайловского замка A.B. Аргамаков (1776–1833) прекрасно осведомленный о расположении территории, внутренних помещений и караулах. От нижнего этажа в покои Императора в бельэтаже вела винтовая лестница, по которой заговорщики и поднялись, и перед дверьми опочивальни, как утверждал Беннигсен, «оказалось 12 человек». Остальные «заплутали» в лабиринтах замка. Это утверждение кажется, по меньшей мере, странным, если учитывать, что лестница вела прямо к покоям Императора.

Затем началось непредвиденное. Два камер-гусара, стоявшие на посту невооруженными на площадке перед двойными дверьми опочивальни, категорически отказались пропускать дальше вооруженных людей. И Аргамаков, и Беннигсен, несмотря на свои должности и звания, ничего не могли поделать с верными стражами. Тогда один из гусаров по имени Пётр Кириллов получил удар саблей по голове и, обливаясь кровью, упал.[135] Второй (имя его неизвестно) с криком «Императора убивают!» побежал по коридорам. С тем же криком бегал по коридорам Михайловского замка и перепуганный камердинер. Кто пытался убить Кириллова, осталось в точности не установленным; подобные «подвиги» участники злодеяния старались не расписывать. Подозрения в покушении на убийство безоружного человека падало на генерала и «светского жеребца» Ф. П. Уварова…

«Заминка» у первых дверей опочивальни привела к тому, что некоторые из заговорщиков, протрезвев, решили бежать и первым решил «испариться» Платон Зубов. Однако тут в дело вмешался генерал русской службы по должности, немец по происхождению и англичанин по подданству Левин- Август-Теофил (Леонтий Леонтьевич) Беннигсен. Он остановил «Платошу» зычным криком, и тот вернулся.

В опочивальню Царя ворвались Беннигсен, Николай и Платон Зубовы, полковник И. М. Татаринов, Я. М. Скарятин, Ф. П. Уваров, князь П. М. Волконский и ещё три молодых офицера, имена которых точно не установлены. Итак, десять человек оказались в личном апартаменте Императора. Надо думать, что толчея была страшная: спальня имела не более шести саженей в длину, т. е. около тринадцати метров.

Последующее действие, продолжавшееся по разным оценкам от пятнадцати до сорока минут, наполнено множеством противоречивых, взаимоисключающих утверждений. Здесь главные «показания» дал Беннигсен, бахвалившийся собственной омерзительной ролью не раз. В своих повествованиях Беннигсен постоянно стремился очернить Павла I, называл его «трусом», «человеком, потерявшим способность соображать». Негодяю мало было убийства; он и вослед Убиенному посылал свои инсинуации…

Самая распространённая версия, без всяких коррективов воспроизводимая по сию пору, сводится к следующему. Проснувшийся Монарх, «испугавшись шума и криков», решил бежать, но дверь в покои Марии Фёдоровны была «по его приказу заколочена», а потому он спрятался за каминной ширмой. Заговорщики, ворвавшись в спальню, увидели кровать пустой, и Николай Зубов прокричал: «Птичка улетела». Однако «проницательный» Беннигсен обнаружил спрятавшегося Императора за каминной ширмой и воскликнул: «Вот он!» Император стоял босой, в спальной рубашке и ночном колпаке.

В рассказе Беннигсена Ланжерону вся эта сцена наполнена похвальбой и самолюбованием. «Подобно всем прочим, — повествовал Беннигсен, — я был в парадном мундире с лентой, в орденах, в шляпе со шпагойвруке». Генерал забыл упомянуть, что «ленту» и «ордена» он получил из рук Монарха, которого пришёл убивать.

Далее начиналось действие, похожее на плохую копию древнегреческой трагедии. Воспроизведём самый растиражированный вариант.

«Государь, Вы арестованы», — изрекает Беннигсен. Павел Петрович не удостаивает Беннигсена ответом и обращается к Платону Зубову по-французски: «Что Вы делаете, Платон Александрович?» В ответ прозвучало: «Мы пришли от имени Отечества, чтобы умолять Ваше Величество отречься от Престола, потому, что Вы иногда страдаете помрачением рассудка. Ваша безопасность и подобающее содержание гарантируются Вашим сыном и государством». После окончания сего патетического монолога Зубов достал из кармана акт отречения и начал читать его. Однако читал он плохо, запинался и заикался и ему пришёл на выручку Беннигсен.