Черные Мантии - Поль Феваль

– Думаю, в банке ничего не заметят. Надо печатать, и быстро!

– Уже приступили. Я дал чек заранее.

– Браво! На это, старина Матье, можно купить целый сераль!

– На это? Вы что, собираетесь со мной рассчитаться… – начал Трехлапый кислым тоном.

– Как ты, однако, недоверчив! – возмутился Лекок, не теряя самодовольства, составлявшего его силу. – Мой план – настоящий шедевр, мы не будем отступать от него. Знаешь, бывает такая охота, когда живых птиц приманивают на чучела? Я, как и ты, не питаю пристрастия к фальшивомонетчикам. Жалкая профессия! Сколько можно напечатать за двадцать четыре часа?

– Два миллиона в день. Если постараться.

– За три дня шесть миллионов. В среду я пристрою все, что мы отпечатаем… Докладывай дальше!

– Во время беседы с бароном я обронил словечко о том самом деле…

– И он сразу же примчался сюда!

– Примчался он по другому поводу… хотя он бледнел и трясся, когда я говорил о Кане, о разорившемся банкире, о бывшем комиссаре полиции и о полковнике…

– Что он сказал?

– Ничего. Расспрашивал меня о графине Корона.

– И что ты ответил?

– Ничего. Я отчитываюсь только перед вами. Сюда барон Шварц примчался, потому что он, словно воришка, сделал слепок с ключа от секретера жены.

Господин Лекок, погладив картонную коробку с присланным куском воска, вполголоса пробурчал:

– Слепки на меня так и посыпались. А во весь голос сказал:

– На него похоже. А ты как узнал об этом?

– Узнал.

– И не хочешь сказать как?

– Не хочу.

– Почему?

– Потому что своим узнаваньем я зарабатываю на хлеб.

– Верно. А баронесса с чем пожаловала сюда?

– Эдме Лебер привезла ей бриллиантовую подвеску, потерянную на лестнице у…

– Эта история мне известна. А я тут при чем?

– Увидите… да и к тому же она знает, что муж сделал слепок с ключа.

– Превосходно! Лучшего не попросишь! Когда план хорош, в него вписывается все. Превосходно!

– Я еще не закончил. Прибыв сюда ненароком одновременно, барон и баронесса столкнулись.

– Где? – спросил Лекок, настораживаясь.

– В вашем дворе. Баронесса несла в шкатулке содержимое своего шкафчика, ключ от которого собирается подделать барон.

– А ты знаешь содержимое этого шкафчика, а, старина? – льстивым тоном поинтересовался Лекок.

– Не знаю, – холодно ответил калека.

– Шкатулка все еще у баронессы?

– Нет. Внизу, под вашими окнами, произошла сцена, достойная Бомарше.

– Ты присутствовал?

– Укрывшись в дворницкой, как мне и положено.

– Выкладывай сцену! А ты все-таки очень странный тип!

Трехлапый, стараясь говорить толково, начал рассказ:

– Женщину, укрывшуюся под плотной вуалью, преследует муж. Она входит в наш двор, он идет по пятам. По двору в это время случайно проходит мужчина. Женщина под вуалью, не говоря ни слова, всучает ему в руки шкатулку и исчезает. «Отдайте, шкатулка моя!» – кричит муж на мужчину, совсем обалдевшего от неожиданности. «Не смейте отдавать!» – раздается властный голос, и появляется вторая женщина, завуалированная не менее плотно, чем первая. Настоящий театральный эффект…

– Кто она, эта вторая женщина?

– Графиня Корона, черт возьми!

– Откуда она взялась?

– Наверное, из-под земли. Лекок подпер голову рукой.

– А случайно проходивший по двору мужчина?

– Господин Мишель.

Лекок наполнил свой стакан со словами:

– В добрый час! Впишется и это.

Трехлапый, улыбаясь, наблюдал, как патрон опорожняет стакан. Рука Лекока слегка дрожала, когда он ставил стакан на стол.

– Тайна у нее! – процедил он сквозь зубы. – Тайна должна быть моей: старик меня обманул. Девчонка возненавидела меня раньше, чем научилась лепетать имя матери. Мой прирожденный враг! Тем хуже для нее!

– Вы говорите о баронессе Шварц? – полюбопытствовал калека.

– А ты знаешь, – вместо ответа спросил Лекок, – зачем приходила в наш дом графиня?

– Она приходила обсудить со мной кое-какие дела, – не колеблясь, ответил Трехлапый.

Лекок бросил на него подозрительный взгляд.

– На вашем месте, – холодно промолвил калека, – я бы оставил графиню в покое. Она знает так же много, как вы.

– И гораздо больше, чем ты?

– Да, особенно про этого Брюно, который так вам пришелся по сердцу.

Торжествующее лицо господина Лекока заметно омрачилось.

– Сам черт ему помогает! – воскликнул он. – Три раза мы видели его с веревкой на шее, а в четвертый, когда он вернулся из Лондона, Отец сказал: «Смерть этого человека не берет, тогда его возьмем мы». Отец был очень умен, но он умирал слишком долго.

– Теперь, когда он мертв, – сказал Трехлапый, – я могу наконец переведаться с моим соседом Брюно.

Господин Лекок взял рожок, издавший в этот момент долгий призывный звук.

– Надеюсь, ты не теряешь его из виду? – спросил он, прикладывая раструб к уху.

– Я стал его тенью, – заверил Трехлапый. – Я живу в его шкуре. Я понаделал дырок в перегородке, чтобы слышать, как он спит.

– Тебе ничего не удалось обнаружить?

– Ничего особенного, кроме того, что сегодняшнее воскресенье он тоже провел неподалеку от замка, а от Ливри до Парижа ехал вместе с Эдме Лебер – в отдельном купе.

– Надо спешить, – вслух подумал Лекок. – Затевается настоящее дело. Лишние нам не нужны. Груша созрела и должна упасть. Когда мы ее сорвем, можно будет вволю над этим Брюно посмеяться!

Из раструба в его ухо сказали:

– Баронесса вышла из терпения, а барон угрожает.

– Пускай ждут! – заорал в ответ обозлившийся Лекок. – Терпения им понадобится очень много. Пускай ждут! – повторил он, вставая и принимаясь мерить комнату большими шагами. – Их головы под моей ногой! Посмотрим сейчас, кто кому будет угрожать!

Ветер менялся: на него накатил приступ фанфаронства.

– Значит, – продолжил он победительным тоном, круто останавливаясь перед Трехлапым, не изменившим своей спокойной и ленивой позы, – барон упустил шкатулку?

– Упустил, отвесив чуть ли не земной поклон графине Корона.

– Его одурачили?

– Наполовину.

– Узнал он своего Мишеля?

– Конечно!

Господин Лекок торжествующе хлопнул себя по ляжке.

– Порядок! – вскричал он. – Я бы вовремя расплатился с Фаншеттой, не умей она увертываться так ловко! Брюно и твоя юная Эдме сослужат мне службу, не подозревая об этом. Когда план хорош, все… Какое местечко попросишь ты, мой дорогой шутник господин Матье, когда я стану министром, а? Ситуация прочищается одним ударом! Впереди нечего желать, позади нечего бояться! Как ты думаешь, сколько может принести билет в тысячу франков, бескорыстно отданный босяку? За пятнадцать лет? Четыре миллиона достаточно? Не стесняйся, накидывай до шести. Да, груша созрела, в этом старик не ошибся! И ты меня не предашь, Матье, слышишь! Уж ты-то знаешь прекрасно, что я обыграю всех. Раз, два, и готово! Через три дня, дружище, ты получишь свою богатую долю: целую груду профилей короля-гражданина, отчеканенных на золоте и серебре, на них можно закупить полсотни женщин, старина, ведь ты их так любишь! Женщин, которые не продаются, и все прочие радости жизни, а сверх того дружбу великого человека, посланную тебе благоволением небес, как говорится в песнях.