Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального - Михаил Делягин

Но дворовая закалка позволяет ему надеяться в хаосе либеральной Смуты и распада России на десятки «недоэстоний» (что является сутью западного проекта) переиграть своих кукловодов и прорваться к вожделенной власти, в чем бы она ни выражалась.

Нам же остается надеяться, что государство повзрослеет до того, чтобы не допустить этого и использовать Навального «по профилю»: назначить заместителем руководителя Счетной палаты и окончательно дискредитировать, если не справится, а если справится, — заставить служить обществу.

«АЙФОНЧИК НАНОТОЛЬЕВИЧ» МЕДВЕДЕВ

Грезы вельможного хипстера

Накануне вызывавшего разнообразные, но неизменно серьезные ожидания выступления президента В. В. Путина на Генеральной Ассамблее ООН в Нью — Йорке (после которого Россия по приглашению Сирии начала бомбардировки международных террористов на ее территории) премьер Медведев решил напомнить о себе. В пространной статье «Новая реальность: Россия и глобальные вызовы» он поделился «попыткой проанализировать масштабные изменения, происходящие сегодня в мировой экономике и напрямую влияющие на ситуацию в нашей стране».

И вновь заставил нас искренне радоваться за человека, который и в 50 лет демонстрируют первозданную свежесть восприятия и живость мышления, не отягощенного знаниями или ответственностью, характерные, скорее, для пятилетнего возраста.

«Я не знаю, зачем и кому это нужно»

Статья начинается с заявления, что в ней не будет программы действий: мол, они все описаны в старых решениях правительства. То есть, что бы но — [7171 вого мы ни поняли про мировое развитие и свое место в нем, на политику Медведева это не повлияет. Возникает резонный вопрос: а зачем тогда эта статья, если решения уже приняты? Для самоутверждения? Для напоминания о себе, таком любимом и умном? И к чему приведут решения, принятые в прошлом без учета «новой реальности», выявленной статьей?

Впрочем, забегая вперед, можно успокоить читателя: ничего нового Медведев не выявил, так что корректировка принятых в глубоком прошлом решений действительно не нужна.

Однако признание второго человека в стране, что власти Росси до сих пор не определили «для себя стратегические цели, задачи, которые мы хотим в итоге решить», потрясает. Российская бюрократия не понимает, зачем она существует и для чего управляет Россией (не считая, ясное дело, личного благополучия), — но, слава богу, начинает хотя бы стыдиться этого, так как сразу же после своего поразительного признания Медведев все же называет цель: «Войти в группу стран с наиболее высоким уровнем благосостояния».

Эта задача — простой перефраз пресловутого «удвоения ВВП к 2010 году» (в свою очередь, скопированного с горбачевского «удвоения национального дохода к 2000 году») 15-летней давности.

Беда в том, что благосостояние связано с ВВП на душу населения лишь косвенно. «Нулевые» показали: если ВВП растет в основном за счет богатств узкой кучки олигархов и их «эффективных менеджеров», судить о благосостоянии народа по этому показателю — значит приукрашивать реальность вплоть до утраты адекватности.

Говоря о беспрецедентности этой задачи, Медведев лукавит, а скорее — демонстрирует свой уро–вень знаний: только во второй половине XX века ее успешно решили как минимум Япония, «азиатские тигры», Китай, Израиль. Другое дело, что в рамках либеральной идеологии подчинения государству глобальным монополиям, исповедуемой, если судить по его словам и делам, Медведевым, эту задачу решить нельзя.

Подобно партократам позднего застоя, зацикленным на «родимых пятнах капитализма», Медведев ушиблен эпохой первых пятилеток. На фоне тогдашних достижений вся его 15-летняя возня во власти выглядит даже не непристойно, а просто жалко. Похоже, тщась реабилитировать себя, он до сих пор спорите «централизованно–административной экономикой с абсолютным доминированием государства» и «прежней парадигмой «догнать и перегнать» по мясу, молоку, тракторам и чугуну», — предлагая вместо них, как и положено любителю селфи, всего лишь «научиться быть лучше и быстрее».

О том, как именно этому «научиться», он молчит. Это логично: Интернет переполнен бесплатными видеокурсами разнообразных бизнес–тренеров, и надо, вероятно, всего лишь выбрать кого–нибудь позабавнее и попонятнее.

Трогательны сетования Медведева на трудность реформирования при дёшевом сырье. Что же мешало ему при дорогой нефти, хотя бы в 2010–2011 годах, когда он был президентом? Похоже, «плохому танцору мешают ноги»: то избыток денег, то их недостаток. Это логично, если вспомнить, что статью премьер начал с чистосердечного признания непонимания, зачем он руководит Россией: «кто не знает, куда плывет, тому нет попутного ветра».

Автору, как и другим либералам, органически свойственно такая черта «эффективного менед — [7191 жера», как бесстыдство. Действительно: кем надо быть, чтобы, последовательно и эффективно уничтожая здравоохранение и образование, сохранившиеся даже и в 90‑е годы, лишая людей надежды на будущее принципиальным отказом от всякого развития, выводя средства налогоплательщиков в финансовые системы развязавших против России экономическую войну стран Запада, без всякого стеснения заявлять о необходимости «прежде всего думать о том, как эти реформы скажутся на людях»?

Говоря о необходимости ««примерять» наши будущие решения» на «семьях с невысокими доходами», Медведев, похоже, не подозревает, что его усилиями и усилиями других либералов таких в России, где 1 % населения владеет более чем тремя четвертями активов, — не менее 80 %.

«Новая нормальность» мира на фоне старой ненормальности либерализма

Медведев демонстрирует любовь к красивым оберткам, — и отсутствие интереса к их содержимому. Признавшись, что используемый им термин «новая нормальность» появился аж 5 лет назад, он даже не пытается его раскрыть и внятно показать, в чем именно заключается провозглашаемая им новизна.

Как зубрилка на экзамене (или как «жертва ЕГЭ»), Медведев демонстрирует кусочно–разрывный тип сознания: описывая отдельные «кейсы» (примеры) вроде «сингапурского чуда», падения китайского фондового рынка, создания глобального рынка сжиженного газа, сланцевой революции, солнеч ной и малой энергетики (о перспективности которой в СССР вовсю писали еще в 70‑е годы) он не только не пытается связать их в единую целостную картину, но, похоже, не подозревает о самой возможности ее существования. Тем более он, похоже, не догадывается о том, что Россия должна реагировать на изменение картины мира.

Разумеется, при многословных и бессвязных рассуждениях о кризисе Медведев не может удержаться от стандартной либеральной мантры о том, что «кризис — это всегда и угроза, и возможность». Даже не блещущий интеллектом Греф, озверев от ее навязывания буквально из каждой розетки, еще лет шесть назад разъяснил, что возможности, даруемые кризисом, напоминают возможности, даруемые столкновением машины с бетонной стеной: минимум две недели в гипсе.

Но для премьера России эта громкая фраза, похоже, сохраняет свежесть новизны и оригинальности. «Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»

Серьезное обсуждение Медведевым «технологической непредсказуемости» обнажает не только незнание им азбучных истин вроде того, что технологический прогресс определяется государством, — и это показали даже последние западные исследования, — а «непредсказуемость» возникает на периферии прогресса как побочный эффект государственной политики. Управляя государством, он действительно не понимает смысла его существования, не знает, что оно должно направлять движение в будущее и тем создавать и организовывать его основы, а не пассивно ждать будущего, которое создадут ему его конкуренты, чтобы потом приспособиться к нему или умереть в нем.

Всей своей политикой разрушая социальное государство в России, Медведев признает в качестве глобального тренда «формирование нового социального государства», особенностью которого является «индивидуализация предоставляемых услуг (образования и здравоохранения прежде всего)». Хотя, возможно, он считает движением к «индивидуализации» создаваемое им положение, когда желающий здоровья должен индивидуально искать себе редкого нормального врача (который будет лечить, а не вытягивать деньги), а желающий знаний — индивидуально же искать случайно сохранившуюся нормальную школу или вуз.

Признавая рост неравенства глобальной тенденцией, подрывающей социально–политическую стабильность и ограничивающей рост, премьер не задумывается, как защитить Россию от этой тенденции. Он просто называет ее — и переходит к следующему фактору, не интересуясь судьбой своей страны. Хотя из текста не чувствуется, что он считает нашу страну «своей»; похоже, она для него — не более чем один из многих разрозненных и не связанных друг с другом «кейсов».