Жены и дочери - Элизабет Гаскелл

— Спокойно. Вас заметили. Вы, во всяком случае, не сделали ничего постыдного.

Пока он говорил, мистер Шипшэнкс обогнул изгиб дороги и оказался рядом с ними. Мистер Престон увидел, если Молли не заметила, внезапный заинтересованный взгляд, который осветил румяное лицо старого проницательного джентльмена — увидел, но не придал значения. Он вышел вперед и заговорил с мистером Шипшэнксом, который остановился прямо перед ними.

— Мисс Гибсон! К вашим услугам! Довольно ветреный день для прогулок юной леди… и холодный, я бы сказал, чтобы стоять слишком долго, да, Престон? — тыкая последнего хлыстом в привычной манере.

— Да, — ответил мистер Престон. — Боюсь, я задержал мисс Гибсон слишком долго.

Молли не знала, что сказать или сделать, она только молча поклонилась на прощание и повернулась, чтобы идти домой, чувствуя на сердце тяжесть из-за неудавшегося дела. Она не знала, что победила, хотя сам мистер Престон еще не признался в этом даже себе. Не успев отойти далеко, она услышала, как мистер Шипшэнкс сказал:

— Простите, что прервал ваш уединенный разговор, мистер Престон, — но хотя она и услышала эти слова, их скрытый смысл не дошел до нее. Она всего лишь чувствовала, что вышла из дома в приподнятом настроении и уверенная в себе, а теперь возвращается к Синтии проигравшей.

Синтия ожидала ее возвращения и, бросившись вниз по лестнице, втянула Молли в столовую.

— Ну что, Молли? О! Я вижу, у тебя их нет. Все же, я этого не ожидала, — она села, словно надеясь, что это поможет справиться с разочарованием, а Молли стояла перед ней как виноватая.

— Мне так жаль. Я сделала все, что смогла. В конце концов, нас прервали… подъехал мистер Шипшэнкс.

— Неприятный старик! Ты думаешь, что тебе удалось бы убедить его отдать письма, если бы у тебя было больше времени?

— Я не знаю. Лучше бы мистеру Шипшэнксу не приезжать. Мне не понравилось, что он застал меня за разговором с мистером Престоном.

— О! Полагаю, он ничего не подумает. Что он… мистер Престон… сказал?

— Он, кажется, думал, что ты помолвлена с ним, и что эти письма единственное доказательство, которое у него есть. Думаю, он любит тебя по-своему.

— По-своему! — презрительно заметила Синтия.

— Чем больше я об этом думаю, тем больше я понимаю, что было бы лучше папе поговорить с ним. Я сказала, что расскажу все леди Харриет, и тогда лорд Камнор заставит его отдать письма. Но это было бы очень затруднительно.

— Очень! — согласилась Синтия мрачно. — Он поймет, что это всего лишь угроза.

— Но я сделаю это немедленно, если хочешь. Я имею ввиду то, что сказала. Только мне кажется, что папа справился бы с этим лучше всего и более неофициально.

— Я скажу тебе, Молли, что… ты связана обещанием и не можешь рассказать мистеру Гибсону, не нарушив данного тобой слова… но как раз это: я уеду из Холлингфорда и никогда не вернусь, если твой отец узнает об этом деле, вот! — Синтия встала и начала комкать шаль Молли в нервном возбуждении.

— О, Синтия… Роджер! — все, что сказала Молли.

— Да, я знаю! Тебе не нужно напоминать мне о нем. Но я не собираюсь жить в доме с теми, кто всегда может попрекнуть меня… поступками… ошибками, о которых, возможно, говорят намного хуже, чем есть на самом деле. Я была так счастлива, когда впервые приехала сюда. Вы все любили меня, восхищались мной и хорошо думали обо мне, а теперь… Что ж, Молли, я уже могу видеть, как ты изменилась. Все твои мысли написаны у тебя на лице… я читаю их эти два дня… ты думаешь: «Как, Синтия обманывала меня, поддерживала переписку все это время и отчасти помолвлена с двумя мужчинами!» В тебе больше этого, чем жалости ко мне, к девушке, которая всегда была обязана справляться сама, без друзей, готовых помочь и защитить ее.

Молли молчала. В том, что Синтия говорила, было много правды, и все же немало лжи. Все эти сорок восемь часов Молли искренне любила Синтию и более тяготилась положением последней, чем сама Синтия. Она так же знала… но это была вторая мысль, следовавшая за первой — что она испытала много боли, стараясь добиться успеха в разговоре с мистером Престоном. Она старалась изо всех сил, крупные слезы навернулись ей на глаза и медленно скатились по щекам.

— О, какая я жестокая! — вскричала Синтия, поцелуями убирая слезы. — Я понимаю… я знаю, это правда, и я заслужила ее, но я не должна упрекать тебя.

— Ты не упрекала меня! — сказала Молли, пытаясь улыбнуться. — Я подумала о том, что ты сказала… но я искренне люблю тебя… искренне, Синтия… я бы поступила так же, как и ты.

— Нет, ты бы так не поступила. Так или иначе, ты из другого теста.

Глава XLV

Доверие

Весь остаток того дня Молли чувствовала себя подавленной и нездоровой. Ей было так непривычно что-то скрывать — почти небывалый случай для нее — что она этим сильно терзалась.

Это был кошмар, от которого она не могла избавиться, ей так хотелось забыть обо всем, однако казалось, что каждое незначительное событие напоминает ей об этом. На следующее утро с почтой пришло несколько писем. Одно письмо было для Синтии от Роджера, и Молли, не получившая писем, с тоской смотрела, как Синтия читает его. Молли казалось, что Синтия не получит удовольствия от этих писем, пока не расскажет Роджеру, в какой ситуации с мистером Престоном она оказалась. И тем не менее, Синтия краснела и улыбалась до ямочек на щеках, которые всегда появлялись у нее от комплиментов и слов восхищения и любви. Но мысли Молли и чтение Синтии были прерваны победоносным возгласом миссис Гибсон, когда она протягивала только что полученное письмо своему мужу:

— Вот! Должна сказать, я этого ожидала! — затем, повернувшись к Синтии, она пояснила: — Это письмо от дяди Киркпатрика, дорогая. Он так добр и желает, чтобы ты приехала и погостила у них, помогла им приободрить Хелен. Бедняжка Хелен! Боюсь, она нескоро поправится. Но мы не могли бы пригласить ее к нам, не потревожив вашего дорогого отца в его кабинете. И хотя я могла бы уступить свою гардеробную… он… что ж! Поэтому я написала в своем письме, как мы сожалеем… а ты больше всех нас, потому что вы с Хелен очень дружны… и как тебе хочется быть полезной… я уверена, так и есть… и поэтому они хотят, чтобы ты немедленно поехала к ним, поскольку Хелен мечтает об этом.

Глаза Синтии засверкали.

— Мне бы хотелось поехать, — ответила Синтия, — но не покидать тебя, Молли, — добавила она тихим голосом, словно ее мучили угрызения совести.

— Ты успеешь собраться к отправлению вечернего экипажа? — спросил мистер Гибсон. — Как это ни странно, спустя двадцать лет спокойной практики в Холлингфорде, меня впервые вызывают завтра на консультацию в Лондон. Боюсь, леди Камнор стало хуже, дорогая.

— Не говорите, так. Бедная леди! Какой это удар для меня! Я так рада, что позавтракала. Я бы не смогла съесть ни крошки.

— Нет, я только говорю, что ей хуже. С ее заболеванием ухудшение состояния может оказаться всего лишь подготовкой к улучшению. Не принимайте мои слова более чем буквально.

— Благодарю. Как добр ваш дорогой отец и всегда может обнадежить. А что с твоими платьями, Синтия?

— О, они в порядке, мама, благодарю. Я буду вполне готова к четырем часам. Молли, ты не поднимешься со мной и не поможешь мне собраться? Мне бы хотелось поговорить с тобой, дорогая, — сказала она, как только они поднялись наверх. — Такое облегчение уехать отсюда, где меня преследует этот человек. Но боюсь, ты подумала, что я рада уехать от тебя, поверь, я не рада, — в этих словах послышался незначительный оттенок «слишком сильного несогласия», но Молли не заметила этого. Она только ответила:

— Вовсе нет. Я знаю по себе, как тебе, должно быть, не нравилось встречаться с мужчиной на публике и держаться с ним иначе, нежели когда вы оказывались наедине. Я постараюсь не видеться с мистером Престоном долгое, долгое время. Но, Синтия, ты не сказала мне ни слова о письме Роджера. Прошу, скажи, как он? Он вполне оправился от приступа лихорадки?

— Да, вполне. Он пишет в очень хорошем настроении. Очень много о птицах и животных, как обычно, о привычках туземцев и вещах подобного рода. Ты можешь прочитать отсюда (указав на отрывок в письме) до этого места, если хочешь. А я скажу, что доверюсь тебе, Молли, пока упаковываю вещи. И это показывает, насколько я уважаю тебя… ты могла бы прочесть письмо целиком, только любовные признания наскучат тебе. Составь небольшую записку о том, где он находится, и что он делает, поставь число и тому подобное, и отошли ее его отцу.

Молли без слов взяла письмо и начала переписывать его за письменным столом. Часто перечитывая то, что ей было разрешено читать, часто замирая, подперев щеку рукой, опустив глаза на письмо, и позволяя воображению странствовать вслед за автором по всем пейзажам, в которых она видела его сама, или в которых ее воображение рисовало его. Внезапное появление в гостиной Синтии, светящейся от удовольствия, вывело ее из раздумий.