На пороге Тьмы-2 - Андрей Круз

Еще рывок – точно, пошла.

Получается медленно, максимум по половинке оборота, потом снова перехватывать, при этом удерживая себя на нужном месте держась за те же самые гаечные ключи. Но получается, получается.

Пулеметы вроде стихли, потом опять заработали. Я их как слышу, интересно, через лед, или через прорубь звук проходит?

И кстати, что за идиотские вопросы? Ну какая мне разница? Мне просто сбежать отсюда как можно быстрее хочется, и холодная вода, текущая по теплому телу, меня просто убивает.

Еще рывок, еще – все легче и легче идет. Был бы умным – спустился бы с ломом, этот контейнер поддеть правильно и можно просто оторвать. Но нет лома, надо вот так… «пилите Шура, пилите, они золотые». Хотя то, что там внутри, для меня именно что золотое, на это вся надежда. На это – и Милославского.

Еще пол оборота, еще… чуть-чуть осталось. Воздух идет, пулеметы время от времени сыплют очередями. Черт, я с перепугу про холод забывать начал, меня тут в жар бросает. Руки трясутся, дыхание как у истерички перед обмороком, кручу, кручу…

Почему они его к дну прикрутили? Закопать нельзя? Спрятать на пароходе? Рисковать вообще не хотели, даже чуть-чуть. Берег опасен, судно могут угнать, а могут просто обыскать все, если вычислят маршрут. А под днище плавучей пристани точно никто не полезет. Не забудь тогда Валиев от разочарования водолазный комплект – и я бы ни в жизнь не догадался.

Есть!

Гайка сорвалась и ушла вниз, к дну, а я сдернул металлический цилиндр с крепления, запихал в большую брезентовую сумку, болтавшуюся на боку. Он потянул меня вниз, но я напустил воздуха в резиновый мешок и снова начал всплывать.

Все, отсюда скорее! Перебирая руками, вытащил себя из-под днища, вцепился в борт. Так, где прорубь? Вон она! К ней, ближе, по борту, затем вверх. Свет ближе и ближе, плеск, стук пулеметов как молотками по ушам! Испуганный Федька рядом с прорубью, что-то кричит вопросительно, а я, хоть и не слышу его, утвердительно кивая – что он еще спрашивать может?

Вцепился в петлю, за которую он меня подтянул, выбрался на лед на карачках, огляделся. Бьют все четыре пулемета, все в сторону ближнего берега. На склоне несколько темных туш лежит, крупных, не гончих, не знаю даже, что за твари. Пулеметы частят, выбивают фонтаны снега, какая-то тварь катится вниз, начиная «дымиться» Тьмой – сдохла.

– Бегом давай! – орет Федька.

А мне не согнуться и не разогнуться, комбинезон на морозе сразу задубел. Сорвал капюшон и противогаз, бросил его на снег, бегу кое-как, как истукан деревянный, Федька меня за ту же петлю за собой тащит. Вот двери отсека, согнулся, ударился головой так, что чуть не завалился назад, опять же спасибо Федьке, что удержался. Но язык прикусил, аж до слез и вкуса крови во рту.

Грохот выстрелов в отсеке такой, словно молотками по ушам. Меня толкнули в сторону, я свалился на сиденье, тут же залив его водой, Федька полез через спинку к пулемету, от которого к рулю соскользнул Тенго.

Я глянул в окно, увидел несущуюся по снегу вниз темную тварь, повадками скорее на льва какого-то похожую. Тварь тормознула у самой кромки берега, явно испуганно прыгнула на лед, но все же прыгнула. Вокруг ее конечностей поднялись облачка черного дыма – нет, все же не нравится им вода речная даже подо льдом. Что тварь сделает дальше, разглядеть не удалось – молчаливый боец, что ехал с нами, застрочил чудовище очередью, завалив на снег.

Взвыл двигатель, со скрипом освободился тормоз, сани чуть тронулись с места, направляясь в плавный разворот.

– В винт не попадите, придурки! – заорал Тенго, удерживая повернутый руль.

Опять какой-то черный силуэт на белом, совсем рядом, потом сани повернулись, он исчез. Скорость начала нарастать. Я видел вторые аэросани, идущие параллельным курсом. Две головы над крышей, два ствола выбрасывают хвосты пламени. Быстрее, быстрее, быстрее…

– Раздевайся! – вдруг подскочила ко мне Настя. – Ты синий весь! Быстро!

А ведь точно, меня просто колотит, уже зуб на зуб не попадает. Распустила «закрутку» на спине и я как муха из паутины начал вырываться из комбинезона. Черт, весь мокрый, выжимать еще рано, но ничего сухого на мне не осталось. Свитер долой, брезентовые портки… Белье вроде чуть суше, но все равно…

Снова оба пулемета разом задолбили длинной очередью, гильзы с грохотом покатились по крыше и посыпались через люк в отсек. А сани все быстрее и быстрее. Потом Тенго заорал что-то радостное и непонятное, по-грузински, кажется. И затем Федька с пулеметом нырнул в отсек, захлопнув за собой люк и испортив весь воздух запахом сгоревшего пороха.

– Ушли! – объявил он, после чего спросил меня: – Вован, ты таких уже видел?

– Неа, впервые, – честно признался я, снимая с себя очередной слой солдатского белья.

– Вот и я впервые. Замаешься пока убьешь. Они воды все же боялись, многие на лед так и не выбежали, а вот если бы в поле – и из пулеметов могли бы не отбиться, здоровенные, падлы. Давай, переодевайся быстрее, тебя же трясет!

– Не суетись, водки достань сначала!

– Водку уже приготовили, ты скорее давай шевелись!

Снял с себя все, вытерся кое-как, переоделся. Одежду Настя предусмотрительно положила у печки, так что переодевался в теплое, за что ей больше спасибо. Накинул тулуп и тут же Федька сунул алюминиевую кружку с водкой, и следом бутерброд из горы тушенки на черном хлебе.

– Фигач! – скомандовал он. – И закуси.

Водку даже не ощутил, зато услышал, как зубы выстучали дробь по краю кружки. А вот после второй дозы, выпитой почти сразу, уже отпустило. Дрожь исчезла, по телу растеклась волна тепла.

– Всем спасибо, – сказал я и взялся открывать контейнер.

Я читал записи Серых весь путь до Углегорска, затем в машине, потом дома, до середины ночи. Это был просто дневник событий, в который вперемешку записывалось все, теории, описания экспериментов, события. Обе сестры Скляр тоже там упоминались. Похитил их Паша, обеих. Убивал тоже он.

Однако самое главное, то, что Серых сказал Валиеву перед уходом, в записях упомянуто не было. Может и вправду не было смысла, там же всего несколько слов. Для меня уже ничего непонятного во всем этом не было. И я решился.

На следующий день мы с Федькой загрузились в додж и поехали к Ивану, сидящему на «Ване комсомольце» задумчиво.

– Черт знает, что теперь с Фермой будет, – пояснил он. – Пока я тут отчеты анализировал, власть и поменялась. А я и не знал.

– Никто не знал, но Ферма останется, инфа из первых рук, – успокоил его я. – И это, Вань…

– Чего?

– Мы записки Серых добыли, – улыбнулся я скромно.