Сумма Теологии. Том VIII - Фома Аквинский

Этому противоречит следующее: обет, подобно закону, обязывает к тому, чтобы делать то-то и то-то. Но освобождение от [исполнения] предписаний закона, как было показано выше (II-I, 96, 6; 97, 4), возможно только по решению властей. Следовательно, то же самое необходимо и для освобождения от обета.

Отвечаю: как уже было сказано (1), обет – это обещание, данное Богу в отношении того, что Ему угодно. Затем, когда вы обещаете что-либо кому-либо, то этот кто-либо вправе решать, принимать ли ему обещаемое. Но в Церкви представителем Бога является прелат. Поэтому для изменения обетов или освобождения от них необходимо разрешение прелата, который на земельной делянке Божией решает, что угодно Богу, согласно сказанному [в Писании]: «Ибо и я… простил для вас от Лица Христова» (2 Кор. 2:10). Тут следует обратить особое внимание на слова «для вас», поскольку всякий раз, когда мы обращаемся к прелату за освобождением, мы должны делать это или ради славы Христовой, от Лица Которого происходит освобождение, или ради интересов Церкви, которая является Его телом.

Ответ на возражение 1. Все другие обеты даются в отношении тех или иных частных вопросов, тогда как посредством монашества человек посвящает всю свою жизнь служению Богу. Но все частное подпадает под универсальное, и потому в декрете сказано, что «если человек от временного мирского служения переходит к пожизненному монашескому служению, то его никоим образом нельзя считать нарушившим обет». Поэтому принявший монашеский постриг не обязан исполнять те обеты, которые он дал в миру, как-то поститься, молиться и тому подобные. Ведь став монахом, он умер для своей прежней жизни, в то время как для монашества неприемлемо, чтобы каждый соблюдал свои собственные служения, да к тому же и бремя монашества само по себе столь тягостно, что нет никакой нужды в каких-то дополнительных лишениях.

Ответ на возражение 2. Иные утверждают, что прелаты могут освобождать от любых обетов по своему усмотрению, поскольку каждый обет в качестве условия предполагает одобрение со стороны начальствующего прелата, что подобно тому, как обет того, кто подчинен власти другого, например сына или раба, как уже было сказано (8), в качестве условия предполагает, что отец или хозяин дает на него согласие или [по крайней мере] не возражает. Поэтому такой подчиненный вправе без зазрения совести нарушать свой обет всякий раз, когда ему дозволяет делать это начальствующий.

Но это мнение основано на ложной посылке, поскольку духовный прелат является не хозяином, а распределителем, и власть ему дана «к созиданию, а не к расстройству» (2 Кор. 10:8).

Следовательно, подобно тому, как он не может предписывать что-либо, что было бы неугодным Богу, а именно грех, точно так же он не может препятствовать тому, что само по себе угодно Богу, а именно делам добродетели, по каковой причине [в отношении таких вещей] человек в строгом смысле слова вправе [самочинно] давать обеты. Однако прелат может решать, что более добродетельно и более угодно Богу. Поэтому в том, что не вызывает никаких сомнений, предоставляемое прелатом освобождение не может разрешить кому-либо совершить грех, как, например, если бы прелат освободил человека от исполнения обета монашеского пострига без какой-либо очевидной причины, которая не позволяла бы ему свой обет исполнить. Но если возникает такая причина, которая вызывает, по крайней мере, сомнения, то он должен исполнить решение прелата, если тот изменит обет или освободит от него. Однако в таких вопросах он не вправе основываться на личных суждениях, поскольку он не является представителем Бога, за исключением, пожалуй, тех случаев, когда то, в отношении чего он принес обет, очевидным образом является незаконным и при этом он не имеет возможности обратиться за помощью к прелату.

Ответ на возражение 3. Коль скоро верховный понтифик является наместником Христа для всей Церкви, он обладает абсолютным правом освобождать от любых допускающих освобождение обетов. Другие же, низшие прелаты, дабы избавить людей от ненужных затруднений, наделены правом изменять или освобождать от тех обетов, которые даются в большинстве случаев и при этом часто нуждаются в освобождении, таких как обеты паломничества, поста и т. п., хотя от обета паломничества в Святую Землю может освободить только верховный понтифик.

Вопрос 89. ОБ УПОТРЕБЛЕНИИ ИМЕНИ БОГА [И В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ] О КЛЯТВАХ

Далее мы должны рассмотреть те Внешние акты религии, посредством которых человек принимает нечто божественное, и таковыми являются причастие и имя Божие. О причащении мы будем вести речь в третьей части, теперь же поговорим об употреблении имени Бога. Имя Божие может быть употреблено человеком трояко. Во-первых, при клятве, дабы подтвердить собственное утверждение; во-вторых, при заклинании, дабы воздействовать на других; в-третьих, при произнесении его во время молитвы или превозношения.

Таким образом, сначала нам надлежит исследовать клятву, под каковым заглавием наличествует десять пунктов: 1) что есть клятва; 2) законна ли она; 3) какие условия сопутствуют клятве; 4) актом какой добродетели она является; 5) насколько желательны клятвы и должно ли прибегать к ним часто как к чему-то хорошему и полезному; 6) законно ли клясться тварью; 7) обязывает ли клятва; 8) что больше обязывает, клятва или обет; 9) может ли клятва быть предметом освобождения; 10) кто и когда может законно клясться.

Раздел 1. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ КЛЯСТЬСЯ ОЗНАЧАЕТ ПРИЗЫВАТЬ БОГА В СВИДЕТЕЛИ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что клясться не означает призывать Бога в свидетели. Ведь всякий, кто ссылается на авторитет Священного Писания, призывает в свидетели Бога, поскольку Священное Писание содержит Его слово. Следовательно, если бы клясться означало призывать Бога в свидетели, то всякая ссылка на авторитет Священного Писания была бы клятвой. Но это ложь, а потому и первый член отношения ложен.

Возражение 2. Далее, никто не возвращает человеку что-либо за то, что призывает его в свидетели. Но тот, кто клянется Богом, возвращает нечто Ему согласно сказанному [в Писании]: «Верни Господу клятвы твои»[516] (Мф. 5:33); и Августин в своей проповеди говорит, что «принести клятву (jurare) означает вернуть право (jus reddere) на истину Богу». Следовательно, клясться не означает призывать Бога в свидетели.

Возражение 3. Далее, как уже было сказано (67; 70), обязанности судьи отличаются от обязанностей свидетеля. Но иногда человек, клянясь, просит божественных судов, согласно сказанному [в Писании]: «Если я платил злом тому, кто стал моим врагом, то пусть враг преследует душу мою и настигнет»[517] (Пс. 7:5, 6). Следовательно, клясться не означает призывать Бога в свидетели.

Этому противоречат слова, сказанные Августином в проповеди о лжесвидетельстве: «Когда человек говорит: «Ей-богу», то что ещё это может означать, как не то, что его свидетелем является Бог?».

Отвечаю: как говорит апостол, клятвы даются «во удостоверение» (Евр. 6:16). Затем, созерцательные суждения удостоверяются разумом, который опирается на известные по природе и неизменно истинные начала [доказательства]. А вот связанные с человеком частные события, которые носят возможный характер, не могут необходимым образом быть удостоверены разумом, и потому суждения относительно таких вещей нуждаются в удостоверении со стороны свидетелей. Но человеческое свидетельство во удостоверение подобных вещей бывает недостаточным по двум причинам. Во-первых, по причине недостатка человеческой правдивости, поскольку многие склонны ко лжи, согласно сказанному [в Писании]: «Лживо говорят устами своими»[518] (Пс. 16:10). Во-вторых, по причине недостатка знаний – ведь человеку не ведомы ни будущее, ни тайные помыслы, ни далекие от него вещи, и все же люди говорят о подобных вещах, поскольку определенная уверенность в них нужна нам в нашей повседневной жизни. Поэтому существует необходимость в обращении за помощью к божественному свидетельству – ведь в Боге нет никакой неправды и нет ничего, что было бы от Него сокрыто. Назван же призыв в свидетели Бога принесением клятвы (jurare) потому, что утверждение человека, подкрепленное призывом [в свидетели] Бога, учреждено как своего рода начало закона (jure), поскольку Его свидетельство должно приниматься как истинное. При этом в одних случаях Бога призывают в свидетели при утверждении чего-либо из того, что связано с прошлым или настоящим, и тогда речь идет о «разъясняющей клятве», а в других Бога призывают в свидетели для подтверждения чего-то в будущем, и тогда речь идет о «клятве обязательства». Но никто не прибегает к клятвам для обоснования необходимых вещей и тех, которые могут быть исследованы разумом. Действительно, было бы нелепо в научном диспуте доказывать свое мнение посредством клятвы.