Куропаткин. Судьба оболганного генерала - Андрей Гургенович Шаваев

Фельдмаршал Миних в 1765 году писал: «Русское государство имеет то преимущество перед всеми остальными, что оно управляется самим богом. Иначе невозможно объяснить, как оно существует».

Ничего не изменилось в управлении Российской империей полтора века спустя после Миниха – никаких последствий, даже косвенных, меморандум не имел, и высочайшей, даже формально-бюрократической реакции из Царского Села на записку Дурново не последовало.

И это тоже невозможно объяснить.

Может быть, представленный на высочайшее имя документ стал слишком сложным для царя из-за насыщенного и объемного содержания? Для неподготовленного ума такие аналитические выводы попросту непосильны.

Или записку сочли неслыханно смелой, вызывающей и неприличной, указывающей болезненно воспринимающему любую критику самодержцу на последствия его откровенных внешнеполитических ЛЯПОВ?

Или на момент поступления предложений Дурново Николаем II оказалась пройдена некая условная точка невозврата, напрочь исключающая паузу, дипломатический реверс и новую стремительную расстановку фигур на международной арене?

Видные думские деятели тех лет, оппозиция, а позднее и присоединившиеся к их мнению историки будут винить в крене России в сторону Великобритании дипломатов: министра иностранных дел Александра Петровича Извольского и его преемника – Сергея Дмитриевича Сазонова, много лет прослужившего в посольстве в Лондоне и большого поклонника всего английского.

Ничего подобного! Министры иностранных дел никогда не были и быть не могут самостоятельными, независимыми фигурами. Они есть не более чем исполнители воли правителей государств, репродукторы уже принятых, как правило – кулуарно, внешнеполитических решений.

На самом деле, вопреки многочисленным ОБЪЕКТИВНЫМ, сработали исключительно СУБЪЕКТИВНЫЕ факторы – вековые, голубых кровей связи между британской и романовской монархиями и накопленные за два десятилетия миллиардные заимствования российского бюджета у французских банков. Насчет родственных монархических связующих нитей императорских династий Романовых и Виндзоров что-то еще прокомментировать возможно, но излишне, а вот относительно государственной долговой ШЕСТИМИЛЛИАРДНОЙ петли, наброшенной на Россию правительством и банками Франции, отдельное «спасибо» бывшему министру финансов Витте.

По блоку обязывающих родственных связей истинной движущей силой необъяснимого для непосвященных виража в сторону Англии окажется избыточное давление на российского императора двух обожаемых им женщин-императриц: императрицы вдовствующей, матери Николая II Марии Федоровны – родной сестры супруги короля Англии Эдуарда VII Александры Датской, а также императрицы действующей, супруги Николая II Александры Федоровны – внучки правившей Британией более шести десятилетий королевы Виктории и крестницы короля Эдуарда VI.

Единокровные, причудливо переплетенные монархические узы объясняют самые удивительные поступки королей и императоров, какими бы внезапными, опрометчивыми и фатальными они ни казались неискушенным сторонним наблюдателям, и в этом контексте союз России и Англии совсем не кажется странным.

Что касается ответственности перед Францией, то согласно убийственным для бюджета и экономики России кабальным финансовым обязательствам и секретным договорам, подписанным руководителями союзнических русского и французского Генеральных штабов в 1912–1913 годах, Петербург должен был выступить на стороне Антанты в случае войны, что, собственно, и произошло, когда, отрабатывая миллиардные облигационные французские займы, Российская империя решительно ПЕРВОЙ НАПАЛА на сопредельную Германию в августе 1914 года.

Столь желанное возвращение в строй

Куропаткин, как и Дурново, ум имел недюжинный.

Однако аналитических записок на имя императора не писал, хотя грядущую войну и блоковый РАСКЛАД коалиционных сил европейских держав предвидел.

Не мог не предвидеть, ибо постоянно держал в голове планы стратегического развертывания русской армии на западноевропейском театре военных действий. Планы, основанные на вероятностной модели действий главного противника – Германии и Австро-Венгрии. Планы, детально разработанные Главным штабом в бытность его, генерала Куропаткина, военным министром империи.

С началом войны его эпистолярный жанр, в отличие от коллеги из МВД Дурново, больше просительный: он настойчиво и упоенно пишет почти слезные письма царю, военному министру Сухомлинову, главнокомандующему войсками Северо-Западного фронта Алексееву, бывшему военному министру Редигеру, члену Государственного совета Поливанову с просьбой о возвращении в армию, возвращении на любую мало-мальски пригодную должность; сравнивает себя с человеком, которого «положили живым в гроб и прибавили гробовой крышкой»; он – бывший военный министр, главнокомандующий, командарм, генерал-адъютант, кавалер всех российских орденов, за исключением Андрея Первозванного и Святого Георгия двух высших степеней, готов принять под командование даже корпус, да что корпус – бригаду!

Попытка отчаянного рывка во власть, пользуясь катастрофическим военным дебютом августа 1914-го; стремление взять реванш за демонстративное забвение и унижения последних десяти лет; острая личная потребность РЕАБИЛИТАЦИИ в обществе и армейской среде, реабилитации любой ценой, по выражению самого Куропаткина «хотя бы даже в роли батальонного командира»; неуемное желание все-таки добиться торжества справедливости, доказать свою правоту, умение воевать, показать значимость и отчасти незаменимость, поставить кого-то из злопыхателей на место и вновь занять свое положенное, заслуженное МЕСТО на крутой и скользкой военно-иерархической пирамиде.

Русско-германский и русско-австрийский фронт Первой мировой войны.1916 г.

Просмоленное неистребимым кадетским духом и понятиями офицерской чести чувство собственного достоинства, поразительным образом не угасшие на седьмом десятке лет амбиции и желание быть удостоенным очередной благосклонности императора.

Шансы есть: напрашивались очевидные параллели с генералом от инфантерии Михаилом Илларионовичем Кутузовым, призванным век назад спасать Отечество от наполеоновского нашествия.

Почему нет – войну 1914 года уже назвали Второй Отечественной?

Почему не может быть так, как написал Пушкин:

«Иди, спасай!

Ты встал – и спас…»?

Кутузов спас Россию и стал фельдмаршалом, и получил «за поражение и изгнание неприятеля из пределов России в 1812 году» орден Святого Георгия I степени и алмазные знаки к ордену Святого Андрея Первозванного.

Шансов нет: Верховный Главнокомандующий русскими армиями великий князь Николай Николаевич по прозвищу «Лукавый» об опальном генерале и слышать не хочет. Когда военный министр Сухомлинов, выполняя поручение царя, поднял в штабе ставки вопрос о Куропаткине, то знающий РАСКЛАД в верхах, осведомленный о нюансах давних взаимоотношений между генералитетом, начальник штаба главкома генерал Янушкевич в ответ посоветовал «не упоминать имени Куропаткина, чтобы не приводить Николая Николаевича в свирепое состояние».

Шансы появились: 13 июня 1915 года Николай II смещает Сухомлинова с должности военного министра и назначает на его место генерала от инфантерии Алексея Андреевича Поливанова. Куропаткина новый министр знает прекрасно: как профессор кафедры военной статистики Академии генерального штаба в бытность там Поливанова слушателем; как военный министр в период службы Поливанова начальником отделения Главного штаба на переломе XIX и XX веков.

Интересно, что сам Куропаткин, будучи руководителем Военного ведомства, считая Поливанова «человеком не прямым, а хитрым», в 1898 году заблокировал его назначение на должность помощника начальника канцелярии Военного министерства.

Тем