Контрразведчик - Станислав Гагарин

— Да, — сказала Нина. — Все было так…

— Кто был этот человек, Хилльмер? Отвечайте! — резко спросил Нефедов.

— Вы его знали раньше? За кого вы приняли его? — задал вопрос Корда.

— Почему не рассказали на предыдущем допросе об этой встрече? Зачем вам понадобилась выдумка о стычке с англичанином, которого не существовало? Чтоб направить следствие по ложному пути? — по-немецки задал вопрос Леденев.

Нина Самойлова едва успевала переводить вопросы, сыпавшиеся на Хилльмера, но тот молчал.

— Не хотите отвечать на эти вопросы, — заговорил с ним Леденев, — ваше дело. Но вот на что вы, может быть, мне ответите. Вы брали у Элерса ботинки, чтоб пойти в них в город?

— Да.

— Эти ботинки были на вас в тот вечер, когда был убит Груннерт?

— Да.

— На правом ботинке обнаружена человеческая кровь. Это кровь Оскара Груннерта?

Хилльмер молчал. Все замерли в ожидании ответа и непроизвольно наклонились в сторону боцмана.

Вернер Хилльмер судорожно глотнул воздух и в третий раз произнес:

— Да…

Сейф спрятан

Их стало меньше на одного. Клаус Шмеккер видел, как, соскользнув с резко наклонившейся палубы, Людвиг Вальдберг поднял руки над головой, сдавленно выкрикнул что-то и камнем ушел под воду.

Покинув севший на камни траулер, они стали перебираться к берегу, едва видимому в густом тумане. К счастью, спасательная шлюпка уцелела.

Высадились в небольшой бухте с узким пляжем и разбросанными по нему огромными валунами. Ближе к полудню туман рассеялся, и стало видно, что над бухтой нависли скалы, а с моря ее ограждают два мыса характерного профиля. Эрнст Форлендер тщательно зарисовал очертания мысов и бухты, потом выбрал под скалой место и приказал вырыть яму.

Когда яма была готова, Эрнст Форлендер опустил туда стальной ящик штандартенфюрера Шеллинга.

— Теперь засыпайте, — сказал он матросам.

Вскоре стальной сейф был надежно укрыт под полутораметровым слоем песка и гравия.

— Вот что, друзья мои, — сказал Форлендер. — Вы хорошо служили мне и рейху, я вами доволен. Скоро мы расстанемся. Будем пробираться поодиночке. Сейчас вместе поднимемся на перевал, а там разойдемся в разные стороны.

Они разделили оставшиеся припасы, отдохнули перед дорогой и принялись подниматься в горы.

Идти было трудно, но они не хотели, чтоб их обнаружили на побережье, и уходили все дальше. Незадолго до того как разойтись в назначенном месте, Клаус Шмеккер, который шел впереди, выбрался на открытую площадку и остановился, поджидая товарищей. Вот показался Отто Мюллер, за ним, не отставая, плетется Генрих Краузе.

— А где господин фрегатен-капитан? — спросил Клаус.

— Немного отстал, — сказал Генрих, — сейчас догонит.

— Подождем его здесь…

— Хорошо.

Клаус развел руки в стороны, потянулся и вдруг увидел, как странно завертелся волчком и рухнул Мюллер. Клаус Шмеккер схватил приставленный к камню автомат, хотел укрыться за валун, но почувствовал удар в голову, и все исчезло.

Встреча в сквере

— Да, это кровь Оскара Груннерта, — сказал Вернер Хилльмер, — но я не убивал его.

Он пошарил по карманам, достал пачку сигарет, дрожащими пальцами сунул сигарету в рот, капитан Корда щелкнул зажигалкой, которая уже побывала однажды в руках боцмана, и поднес ему огонь.

— Оскар на самом деле пошел тогда за бутылкой, — начал Хилльмер. — Уж лучше бы он этого не делал…

Корда хотел задать боцману какой-то вопрос, но Нефедов сделал ему знак: не надо, пусть, мол, говорит все, что считает нужным, а спросить всегда успеем.

— Мы вдвоем вышли из бара, — продолжал свой рассказ Хилльмер, — и ему захотелось взять еще бутылку. Оскар повернул обратно, а я медленно пошел вперед…

Когда боцман оказался в сквере, он вдруг услышал шаги за спиной и пробурчал, не поворачиваясь:

— Поторапливайся, Оскар. Не мог взять бутылку сразу…

Человек поравнялся с ним, Хилльмер почувствовал, как его крепко ухватили за плечо, и он резко повернулся. Это был не Оскар Груннерт.

— Так ты узнал меня, Клаус Шмеккер? — спросил человек.

— О, майн гот! — воскликнул боцман. — Господин фрегатен-капитан…

В следующий момент человек, которого он назвал фрегатен-капитаном, вдруг выхватил правую руку из кармана, раздался щелчок, и в свете фонаря сверкнуло лезвие.

— Что?! — крикнул боцман, рука с ножом рванулась к нему, но Хилльмер успел ее перехватить. Свободной рукой человек ударил Вернера в лицо, удар пришелся в челюсть, борода смягчила удар, но боцман отпустил руку и пошатнулся.

— Зачем? — крикнул он, когда нападавший снова занес нож, и тут между ними оказался человек. Он оттолкнул Хилльмера, схватил врага за горло, потом ахнул и грузно свалился на землю.

Мгновение убийца и Хилльмер стояли друг против друга, и их разделяло лежащее на аллее тело Оскара Груннерта. Потом убийца, не выдержав, побежал прочь. Боцман бросился к Оскару, ощупал его грудь, ощутил липкое на пальцах, рука нашла бутылку, купленную радистом в баре Интерклуба, пальцы обхватили горлышко. Хилльмер выпрямился, перешагнул через Груннерта, в несколько прыжков догнал убегавшего человека и изо всех сил ударил бутылкой в коротко остриженный затылок.

— Кто это был? — спросил майор Леденев.

— Бывший командир подводной лодки фрегатен-капитан Эрнст Форлендер, — ответил боцман. — Мой командир…

…Упав после ранения с откоса, Клаус Шмеккер сильно ударился головой о камень. Когда Клаус пришел в себя, то увидел трупы своих товарищей. Форлендера он не нашел, и до последней встречи с ним считал, что на них напали партизаны, захватившие в плен командира лодки.

— Но когда я увидел в его руках нож, — сказал Хилльмер — Шмеккер, — то понял, что выстрелы на перевале — его работа. Он хотел избавиться от нас, последних свидетелей.

— Как вы стали Хилльмером? — спросил капитан Корда.

У Клауса Шмеккера были документы на это имя. Рядовой горно-стрелкового полка Вернер Хилльмер — вот кем стал бывший рулевой субмарины. Проплутав в горах трое суток без каких-либо припасов — рюкзаки его и товарищей оказались пусты, — он вышел к рыбачьей деревушке с поднятыми вверх руками.

Так Вернер Хилльмер в качестве военнопленного очутился в России. Сочиненная им «легенда»[1] сработала без осечки, и под именем Вернера Хилльмера он был освобожден из плена и отправлен в Германию. В Гамбурге Хилльмер, будем называть боцмана новым именем, узнал, что все его родные погибли. Он остался один на белом свете.

— Мне показалось, что нет смысла восстанавливать старое имя: никому уже Клаус Шмеккер был не нужен. Так я и остался Хилльмером. Устроился матросом на торговое судно, потом стал боцманом. Все эти годы я плавал по всем морям и почти забыл о прошлом, когда в вашем порту, в коридоре Интерклуба, встретил командира «Зигфрида-убийцы».

— Тот человек, которого вы остановили в Интерклубе, был Эрнст Форлендер? — спросил майор Леденев.

— Да. Но он не захотел признаться. А я не совсем был уверен, что это он. Сказал было Груннерту, но Оскар посмеялся надо мной. Мол, спьяну мне померещилось…

— Значит, Форлендер был в составе экипажа норвежского судна? — спросил Леденев у Нины.

— Да, кажется он из норвежской команды.

— Я должен позвонить полковнику Бирюкову, — сказал Леденев вполголоса, наклоняясь к начальнику уголовного розыска.

— Конечно, Юрий Алексеевич, конечно, — согласился Нефедов. — Иди звони, мы пока приостановим допрос.

Когда Леденев вернулся, подполковник спросил Хилльмера:

— Чем вы можете доказать правильность ваших показаний?

Боцман задумался.

— Не знаю… Мы были вдвоем… Он убил Оскара…

Хилльмер замолчал, потом начал говорить снова, медленно, подбирая слова:

— Когда я ударил Форлендера бутылкой, он сразу упал… Я нагнулся и вытащил из кармана бумажник, чтоб взглянуть на документы: мне подумалось, что я мог ошибиться.

— И что вы увидели в бумажнике? — спросил Юрий Алексеевич.

— Я посмотрел его уже на судне. Там был заграничный паспорт. И еще разные бумаги… В паспорте было написано, что его зовут Оле Абрахамсен, старший штурман теплохода «Вестероллен». Увидев чужое имя в паспорте, я засомневался в том, что это он.

— Моряки с этого судна были у нас на вечере, — сказала Нина.

— Это интересно, — сказал Нефедову Леденев. — Значит, он стал норвежцем.

— Что было потом? — спросил Нефедов у Хилльмера.

— Я убрал с аллеи их обоих, Оскара и этого… Оба они были мертвы. Потом я побежал в порт. По дороге вдруг сообразил, что держу в руках плащ Груннерта. Я выбросил его…

— Понятно, — сказал капитан Корда. — А как же все-таки с тем англичанином?