Ревизор: возвращение в СССР 6 - Винтеркей Серж

Инна хотела перевестись в интернатуру в областную больницу Ижевска. Там до точки, где теперь служил Пётр, всего двадцать шесть километров. Предварительно он уже сходил туда, ему сказали, пусть жена приезжает, придумаем что-нибудь.

– Как ты собираешься каждый день добираться до города эти двадцать шесть километров? – спросил я сестру.

– Петя узнавал, там у них автобус школьников возит каждый день в Ижевск, буду с детьми ездить.

– А в каникулы? – всё ещё сомневался я. – А летом?

– Там до дороги восемь километров. Петя за час её прошёл, – ответила сестра.

– Петя выше тебя на две головы. Он, может, и прошёл за час, а тебе два часа восемь километров топать.

– На попутке доеду.

Я не поверил своим ушам.

– Какая попутка?! Вы сдурели оба? – воскликнул я. – А дикие звери!? Ты в своём уме?! Там тайга кругом!

– Что ты так всполошился? – удивлённо посмотрела на меня сестра. – Дорога не всё время идёт через лес. Там колхоз, поля…

– Пьяные механизаторы! – закончил я за неё фразу. – Инна, не морочь никому голову! Доучивайся в Перми!

Она вздорно пожала плечами, и я понял, что не убедил её. Мы разошлись по кроватям.

Я спать не собирался, мне еще торт украшать, поэтому просто лежал и думал, ворочаясь, представлял себе, какие опасности могут поджидать наивную зелёную девчонку по дороге своим ходом из воинской части до города. Придумывал какими словами буду писать письмо Петру. Понятно, что он скучает без жены, но не до такой же степени!

Дождавшись, пока все уснули, и в хате воцарилась тишина, тихонько встал, пробрался на кухню. Прикрыв дверь, включил свет, достал чизкейк из холодильника. Из формы его доставать не буду до самой подачи, так что украшать пришлось прямо в ней. С оформлением вариантов особо не было, поскольку все самые лучшие вроде цитрусовых цукатов или свежих ягод мне были по объективным причинам недоступны. Решил использовать для украшения шоколад, пустив на это дело один из остававшихся «Тоблероне». Ножом аккуратно настругал шоколадной стружки, а несколько долек растопил на водяной бане, благо чайник на печи был очень горячим. Растопленным шоколадом как мог аккуратно сделал по центру большой контур в форме сердца. Заполнил его внутри шоколадной стружкой и из нее же сделал по краю торта небольшой бортик. Получилось вполне приемлемо.

Довольный результатом, вернул торт в холодильник и отправился спать.

С утра уже с шести часов все были на ногах. Мне вручили Аришку и заявили, что это моя проблема на всё утро, пока женщины наводят марафет.

Сообразив, что подходящего момента у меня в течение дня уже не будет, позвал всех на кухню, торжественно поздравил маму и вручил ей торт, объяснив, что сделал его ей в подарок на свадьбу, но вручить хочу сейчас, потому что потом не до этого будет.

Мама расплакалась, бросившись мне на шею с благодарностями. Подумал, как хорошо, что не стал тянуть с вручением. Если бы подарил, когда она уже макияж себе сделала, пришлось бы переделывать. Потом и мама, и бабушка, и Инна минут десять рассматривали торт со всех сторон, ахая, восторгаясь, спрашивая, что это за рецепт и изумленно глядя на меня. В кулинарных экспериментах я ранее замечен не был от слова совсем, а тут целый торт. Удивить своих домашних я сумел точно. Утихомирить женщин удалось, только намекнув, что они такими темпами гостей будут встречать в ночнушках.

После этого замечания чизкейк был водворен обратно в холодильник, а дамы понеслись приводить себя в порядок перед торжеством.

К девяти часам начали подтягиваться гости. Первой пришла коллега мамы и Ахмада, я видел её у них в кабинете. Потом заявилась Никифоровна и принялась всех инструктировать по поводу подготовленных ею конкурсов для выкупа невесты.

– Анна Никифоровна! – воскликнул я. – Разве не подружки невесты должны выкупом заниматься?

– И они тоже. Мы так просто Полю не отдадим! Да, девчат?

– А то! – поддержала подругу бабушка и так задорно переглянулась с ней, что я уже больше ничему не удивлялся.

На мамину коллегу нацепили ленту свидетеля. Клара Васильевна и мама скрылись к приходу Ахмада с друзьями в маминой спальне.

ЗАГС был назначен на час дня. В одиннадцать Ахмад и Шанцев в сопровождении друзей и родственников были уже у нас. Шанцев, как свидетель со стороны жениха, бодался с Никифоровной по поводу назначенной ею штрафной рюмки. И дело было не в рюмке, он не прочь был выпить, а в принципе. Он, похоже, не ожидал увидеть здесь и сейчас Никифоровну, да ещё в главной роли. Свидетельница, увидев, кто свидетель, быстренько слилась, встала за спиной у Никифоровны и доверила ей свои обязанности.

Что за тёрки у Шанцева с Никифоровной? Не устроят ли они сейчас нам тут дуэль?

Но всё обошлось без мордобоя. Шанцев яростно преодолевал задание за заданием, грамотно привлекая друзей жениха в помощь. Сам не отлынивал, даже шампанское из туфли пил.

Но наших женщин так просто не возьмёшь! Ко времени, когда уже надо было выдвигаться в сторону ЗАГСа все мужчины, кроме меня и Германа в строгом костюме, были уже изрядно навеселе.

Наконец, Шанцев выкупил невесту. Я ошалело смотрел на то, как ему вывели кого-то полностью укрытого фатой. Это не мама, сто процентов. Она бы не стала фату надевать. И точно. Шанцеву подсунули Клару Васильевну в жутком боевом раскрасе.

И началось всё сначала.

Теперь уже Ахмад с завязанными глазами должен был наощупь узнать маму из трёх представленных ему девушек. Мама, Инна и свидетельница были плюс-минус одной комплекции. Задача перед Ахмадом стояла реально непростая, но он справился! Он просто щекотал их всех по очереди, и по визгу узнал маму.

Умели же раньше люди веселиться! Не то, что сейчас.

В смысле, сейчас умеют, не то что в будущем.

В ЗАГС поехали на двух машинах и автобусе. В чёрной волге Шанцева поехали мама, бабушка, свидетельница и Никифоровна. Ахмад повёз на своей копейке Шанцева, Инну с малышкой и меня. Остальные гости поехали к ЗАГСу на заводском автобусе.

У ЗАГСа к нам присоединились другие коллеги, родственники или друзья, которых я не знал. Целой толпой человек в двадцать пять мы заполнили зал торжественной регистрации. Важная работница ЗАГСа с высокой причёской и в строгом костюме сказала несколько пафосных слов про новую ячейку советского общества.

Ахмад поцеловал маму, у меня так сердце защемило, вспомнил, как дочь замуж выдавал.

Наша дружная толпа высыпала на улицу, раздались крики горько под хлопки шампанского.

Школа вместо уроков участвовала в общегородском субботнике по случаю дня рождения Ленина. Часть парней «10А» сразу забрали снимать шторы в кабинетах, их каждый год стирали к первому мая. Части девочек предстояло мыть окна в кабинете русского языка и в рекреации перед ним.

Остальные потащились разбирать грабли. Тимуру уже так надоела эта общественно-хозяйственная деятельность в школе и в больнице, что не было никакого желания грабли в руки брать.

Когда Диана предложила вместе вызваться приводить после зимы в чувство пионера-горниста, установленного во дворе школы, с радостью согласился. Там надо было помыть статую, пока сохнет, побелить бордюры вокруг будущего цветника и покрасить саму статую в белый цвет, а постамент в коричневый.

Сестра нарыла где-то ведро и тряпку. Тимур таскал воду, она мыла. Старая краска облупилась и сходила целыми кусками. У них не было под руками ничего, кроме старой видавшей виды берёзовой метлы. Вот ею Тимур и отскребал старую краску, если она сама не облуплялась. Все ободрали, и статую, и постамент, облили напоследок из ведра и оставили сохнуть.

Занялись бордюрами. Причесали их той же метлой, побелки было полно, народ из средних классов красил деревья и бордюры. Полянские отлили себе немного побелки в ведро у детворы, кисточку им выдали вместе с краской. Жаль, что только одну. Вдвоём быстрее бы управились. А так по очереди красить приходилось.