Взошедшие на эшафот. Очерк жизни, борьбы и смерти двенадцати взошедших на эшафот борцов подполья «Эцель» и «Лехи» - Иосиф Недава

Скажут, что мы не имеем права бороться с англичанами, ибо благодаря им мы находимся в Стране Израиля. Это неправда. Еще в 1915 году из Ришон ле-Циона прибыл сюда в Каир молодой ученый Аарон Аронсон и предложил английскому главнокомандующему помощь еврейской подпольной организации НИЛИ (Нецах Исраэль ло Ишакер) в доставке секретных данных о турецких войсках в Палестине. Когда его спросили, какой награды он требует, он ответил: свободы Стране Израиля. Этого же хотим и мы.

Преступления англичан в моей стране неисчислимы. Закон против нас, но он не распространяется на англичан. Английский полицейский на улице в Иерусалиме бьет до смерти молодого еврея — это законно. Другой убивает старика — это тоже законно. Полицейский капитан Мортон врывается в квартиру в Тель-Авиве и несколькими выстрелами из пистолета убивает Яира-Штерна, заведомо зная, что Яир безоружен. Это было хладнокровным, заранее запланированным убийством: вместе с полицией прибыла машина для доставки трупа в морг. Возможно, у себя дома англичане джентльмены, но в стране Израиля они предстают во всем безобразии колонизаторов.

Вот почему я вступил в подпольную организацию, занимавшуюся распространением листовок и нелегальной литературы, а когда это не помогло, применившей силу против власти, основанной на насилии и прежде всего, против ее представителей, ответственных за наши беды. Мы боремся не за претворение в жизнь „Декларации Бальфура“, не за представление нам „национального дома“, но за самое главное — за свободу. Наша страна — Эрец Исраэль — Страна Израиля должна стать свободной и независимой».

Председатель лишает Бейт-Цури слова; но самое главное уже сказано.

Слово предоставляется Элияу Хакиму:

«Закон должен основываться на справедливости. Он устанавливает обязанности граждан, но и предоставляет им права. В противном случае его не уважают. Мой товарищ и я воспитаны в духе нашей Библии: не убий! Но у нас не было никакой другой возможности заставить уважать наши попранные права. Поэтому мы решили действовать — во имя высшей справедливости. От нас требуют ответа за убийство лорда Мойна. Мы же обвиняем его и правительство, которое он представлял, в убийстве сотен и тысяч наших братьев и сестер. Мы обвиняем их в опустошении нашей Родины и в грабеже нашего имущества. По какому закону можно их судить? К кому мы могли обратиться за справедливостью? Эти законы не писаны ни в каком кодексе, они — в наших сердцах. И мы были вынуждены встать на защиту справедливости.

Поэтому мы требовали передать нас международному суду, который один, возможно, полномочен разбирать наше дело».

18 января 1945 года, на восьмой день суда в 12.05 был объявлен приговор. Здание суда было окружено усиленными нарядами полиции, которыми командовал сам сэр Томас Расел-паша, английский начальник арабской полиции. Председатель суда объявил, что «решено передать протоколы суда Муфтию для того, чтобы он мог высказать свое мнение. Приговор будет объявлен 22 января». Это значило — смертная казнь. Суд проходит по законам Корана и казнить можно только с согласия духовного главы мусульман — муфтия. Заключенных возвращают в тюрьму, в разные камеры. Жить им остается три недели. И именно теперь, в последние часы так тяжко одиночество. Но больше всего тяготит их отсутствие всякой связи с подпольем, т. е. со всем их миром. Что думают о них там, на Родине? Поймет ли народ, оправдает ли, продолжит ли борьбу? Простят ли родители?

В самом Египте не скрывают симпатий к осужденным. В Каире кое-где проходят демонстрации солидарности с ними, одна из которых разогнана выстрелами полиции. В одной толпе несли плакат: «Долой англичан! Свободу покушавшимся на Мойна!» Египетское еврейство постилось в день объявления приговора. Со всего мира в адрес короля Фарука, главы правительства Египта и британского премьера, прибывали телеграммы с просьбами о помиловании. Муфтий утверждает приговор 22 января, но приведение его в исполнение откладывается с недели на неделю. Согласно процедуре дело Хакима и Бейт-Цури переходит от министра юстиции к премьеру, затем к королю Фаруку и наконец к министру внутренних дел, уполномоченному установить день казни. И вдруг, как гром среди ясного неба, на головы тех, кто надеялся спасти двух заключенных, обрушивается неожиданное известие: глава правительства Египта Ахмад Маэр-паша убит мусульманским фанатиком в коридоре парламента в Каире. Усилия последних недель смягчить приговор Хакима и Бейт-Цури оказываются напрасными. Уинстон Черчилль, глава английского правительства, своей подстрекательной речью в палате общин 27 февраля 1945 года помогает затянуть петлю на шее двух еврейских юношей: «Меры безопасности в Египте должны быть усилены. Исполнение смертных приговоров над людьми, виновными в политическом убийстве, должно быть немедленным, что послужит устрашающим примером…»

Последние надежды рухнули.

В четверг утром 22 марта 1945 года заместитель главного раввина Египта рав Нисим Охана посещает осужденных, чтобы принять их исповедь. Он сообщает Элияу Бейт-Цури, что казнь состоится в 8 часов утра. Элияу готов к этому с первого дня вступления в ряды подполья. Он горд тем, что ему дано пожертвовать жизнью во имя Родины. С таким же спокойствием в другой камере принимает сообщение раввина Элияу Хаким. Не сговариваясь с Бейт-Цури, говорит он почти то же самое: «Во имя народа не может быть слишком большой жертвы». Он был готов к этому с самого начала. Элияу Хаким произносит молитву и исповедуется.

По приглашению властей на площади «Баб эль-Халк», где установлена виселица, собрались редакторы крупнейших египетских газет. Приговоренных привозят в одной машине — это их первая встреча после суда. Они обнялись, как братья, перед долгой разлукой. Оба спокойны и равнодушны ко всему происходящему кругом.

Так описывала казнь газета «Жорнал д'Александрия»: «Убийцы Мойна встретили смерть достойно. В 6.30 утра черная полицейская машина доставила их в здание суда на площади „Баб эль-Халк“. Здание окружено нарядами полиции. Осужденных разводят по разным комнатам. Хакиму зачитывается решение о приведении казни в исполнение. Он выслушивает спокойно, даже почти равнодушно. Ему дают пурпурную одежду смертника. Он окружен полицейскими и сыщиками. Когда ему хотят одеть наручники, он протестует: „К чему? Я ведь не собираюсь сопротивляться…“ Но позволяет надеть наручники. Его возводят на эшафот. Он идет спокойно, с достоинством. Ему собираются одеть мешок на голову. Хаким замечает: „В этом нет нужды“. Но позволяет одеть мешок. Неожиданно он поднимает голову и поет слова молитвы („Атиква“ — „Надежда“ — национальный гимн, — примеч. автора). Палачи отходят. Когда он кончает петь, они одевают ему петлю на шею. Тело повисает над ямой.