Одна сотая секунды - Иулсез Клифф

— Не надо. Рано.

Разноглазый опустился на кровать, неудобно развернулся, чтобы видеть меня.

— Ты меня понимать? Мой речь нормально воспринимаешь?

— Не очень, — призналась я, глядя на волну неровно обкорнанных волос, тускло блестевших в слабом свете. — Плохо.

— Надо еще говорить. Это настройка. — Попытался уже совсем просто изъясниться незнакомец.

А мне нечего было сказать. Каждая лишняя фраза, каждое необдуманное слово только могли усугубить мою ситуацию. С чем я теперь могу столкнуться, что ждет меня в ближайшем будущем? Да и не только в ближайшем? Сейчас я беспомощна и растеряна, сейчас я испытала всю прелесть изобретения моего гения на собственной шкуре. Они, мои жертвы, также терзались всеми этими сомнениями и не понимали, с какой такой радости череп готов разлететься на множество осколков? Да. Вероятно, что каждый, оказавшийся преградой между мной и моим желанием обладать великолепной вещью, просыпался со столь же мучительным набором ощущений. И боролись ведь, совладали как-то с собой, выходили в свет, улыбались и общались так, что только тонкий психолог мог заметить какое-то странное несоответствие.

Я вздохнула, разноглазый терпеливо ждал.

— Тебе бы подстричься… — выплеснулось вдруг как-то само собой.

И я неожиданно почувствовала непривычную неловкость. Разноглазый и так наверняка в комплексах погряз, а тут я со своими советами полезла. А ведь не клиент. Нет, я не могу себе представить, чтобы я, так и не выучившая ни одного языка, полезла охмурять иностранца. Не мой стиль, не мой принцип. А даже если все-таки каким-то образом этот тип оказался клиентом, то тем более нужно следить за языком.

— Что? — Не понял мужчина и тут же беззлобно усмехнулся: — А, Иннара тоже так говорить.

— Кто? — Переспросила я.

— Иннара. Знакомить с ней потом, она понравиться ты. Должна.

— Посмотрим, — усомнилась я.

Похоже, все-таки разноглазый — очередная жертва. Только если он применил ко мне мой же препарат, то почему так любезен сейчас? Наверное, прекрасно осведомлен об эффектах, и поэтому решил сыграть в свою игру. Ну-ну, мы еще посмотрим, кто кого переиграет. Пусть за тобой будет первый раунд, но поверь, солнышко, я еще возьму реванш. Посмотрим тогда, кто еще будет беспомощно распластан.

Я прикрыла глаза. Как же сложно склеивать разговор, зная, что каждый лишний вопрос, каждое необдуманное слово могут оказаться той самой каплей, что отправит меня в бездну, тартарары и еще черт знает куда. Попросить еды? Я не голодна, наоборот, меня сейчас стошнит от малейшего куска пищи. Воды? А это можно, пару глотков я осилю.

— Есть что попить? — Попросила я. — Можешь дать?

— Да, сейчас, — не удивился просьбе незнакомец.

Он поднялся, на мгновение исчез из поля зрения, но тут же вернулся с полной кружкой.

— Вот только поить меня не надо, сама как-нибудь справлюсь, — усмехнулась я.

Пить, оказывается, я хотела так, как может только человек, пару суток проведший в какой-нибудь пустыне. Я жадно глотала воду, давилась, проливала на себя, но все никак не могла утолить зверскую жажду. Да что же такого со мной произошло, что я сейчас чувствуя себя так, будто балансировала на краю смерти? А, может, действительно балансировала?

— Спасибо, — прохрипела я, откинулась на подушки и шумно задышала, стараясь унять внезапно зашедшееся сердце. Ну и средство, что б его, изобрел ты, Андрюха.

Так, Карма, возьми-ка ты себя в руки. Разноглазый, похоже, уже сам начинает нервничать и судорожно вспоминать телефон «неотложки». Нет уж, никаких больниц, тем более — сейчас.

— Все нормально, — сделала я жалкую попытку улыбнуться.

Незнакомец внимательно на меня смотрел секунд десять, после все-таки кивнул.

— Похоже, что настройка прошла успешно.

— О чем ты?

— О приращении, — сообщил разноглазый. — Когда ты попала в этот мир, я рискнул сделать тебе лингвистическое приращение, благодаря которому ты теперь знаешь четыре наиболее распространенных языка.

— Так, подожди! — Опешила я от услышанного. — Какое приращение? Что за…

Последнее слово сорвалось и не прозвучало.

— Просто выслушай, хорошо? Потом все вопросы.

— Ладно.

— Ты не в своем мире. Не там, где родилась, жила… полагаю, что ты попала в туннель Вернерса, в тебе столько заряда энергии… извини, это пока для тебя сложно. Ты попала в иную реальность, вероятно, сильно отличную от твоей. Догадываюсь, звучит очень абсурдно, но об этом говорит целый ряд признаков, позволяющих сделать мне такой вывод. Я, как уже говорил, пошел на риск и внедрил тебе настраиваемый переводчик. К сожалению, процедура негативно сказалась на твоем состоянии, но в противном случае не исключено, что ты могла бы годами осваивать хотя бы один из языков. Поэтому, прежде чем ты решишь, что я болен разумом, соотнеси то, какую речь ты используешь для мышления и какую — для разговора.

Так, здравствуйте приехали! Желтый дом на выезде с психом в главной роли. Реальности, переводчики, сейчас еще инопланетяне заявятся в стрингах и с бластерами наперевес. Кто-то из нас свихнулся, или я, или мой собеседник. Или я в коме, а мое воображение изгаляется по полной программе? Но разве бывает так скверно, когда находишься в коме?

И тут мой поток мыслей споткнулся о ранее озвученный факт: думала я действительно на русском языке. А вот вслух же выходило…

— Такое разве может быть?

А словесное воплощение становилось совершенно иным — более мягким, плавным и чужим. Будто горный своенравный ручей, стиснутый каменными берегами, преобразился в широкую равнинную реку.

— Но как?! Как такое возможно?

— Приращение. — Терпеливо повторил разноглазый. — Искусственное внедрение переводчика.

— Я…

И что теперь сказать? Как охватить сознанием все произошедшее? Как принять и допустить, что это действительно может быть? Нет, невероятно, невозможно!

— Уходи, — прошептала я, — оставь меня.

Мужчина послушно поднялся, признавая за мной право попытаться разобраться в себе, в реальности, во всей этой чертовщине. Он отступил вглубь комнаты, и снова я видела только его силуэт, теряющийся в полумраке. Человек? Тень? Призрак? Длинные свободные одежды скрыли его телосложение, темнота не позволила нормально разглядеть черты лица. А, может, это просто сон? Просто такой странный и бредовый сон?

— Эй… — бросила я вслед.

Здесь ли он еще?

— Как тебя называть?

Легкий шорох, незапоминающийся голос:

— Арвелл. Называй меня Арвелл.

Несколько мгновений стояла полная тишина, потом нарушилась едва уловимым стуком.