Янус: Суд на Янусе. Победа на Янусе. Тайна затерянной расы - Андрэ Нортон

Очень голоден. Нейл медленно поднялся, обнаружил, что может держаться прямо, и пошел. Спотыкаясь, он то поднимался, то спускался по небольшим плотинам, под которыми плескались спадавшие с них маленькие водопады. Рядом росли кусты со стручками величиной с мизинец. Он механически сорвал один, вылущил семена и положил их в рот. Затем повторил это еще несколько раз, и вдруг удивился: откуда он знает, что они съедобны? Почему, когда он взялся за них, ему показалось, что он ел их и раньше?

Ну, конечно, ел. Это же фисан, друг охотника, на него всегда можно рассчитывать в это время года, и он издавна угощался ими. Нейл остановился и отбросил последнюю горсть, будто обжегшись. Он не знал о таких вещах, не мог знать! Он снова сел на землю, обхватил руками колени и опустил на них голову. Его тело свернулось в клубок, словно хотело опять вернуться в небытие, в забвение. Быть может, если он заснет, то проснется по-настоящему, в своем обычном виде? Но когда он снова поднял голову, то почувствовал себя живым и проворным, его ноздри раздувались, ощущая знакомые запахи, уши насторожились, безошибочно определяя источники звуков.

Приносящий боль солнечный свет ушел, сумерки были бальзамом для глаз, мягкие тени не мешали видеть. Нейл различал каждую жилку на листьях — такого зрения у него никогда не было! Он легко пошел, ступая мягко и уверенно.

Ниже по ручью кормился берфонд с детенышем. Нейлу не потребовалось смотреть из-за кустов: об их присутствии ему подсказал нос, а уши уловили звук жадно жующих зубастых челюстей. А поодаль, на ветке дерева, распластался кикфин, с любопытством поглядывая на Нейла. Берфонд, кикфин… Нейл с удивлением повторял эти слова тихим шепотом. А в мозгу вырисовывались образы живых существ, которых Нейл никогда, конечно, не видел.

Его охватила паника, тяжелая, как луч бластера. Бластер? — спросила другая часть Нейла. — Что такое бластер? Его руки скользнули по голове, прижали чудовищные уши. Берфонд — бластер… Воспоминания, чужие для разных половин его мозга, боролись между собой.

Он был Нейлом Ренфо, сыном Свободного Торговца, рожденным в космосе. Мелани… Диппл… Янус… проданный Козбергу… участок… все правильно. Он должен уйти отсюда, уйти к людям.

Нейл отвернулся от ручья и побежал, петляя между деревьями, но деревья росли все гуще и гуще, и пришлось повернуть обратно к открытому пространству ручья. Он не знал дороги, но у него была цель. Должны же деревья где-то кончиться. Там открытое место, и там живут люди, люди его собственной расы. Остальное — просто ужасный сон, бред, и Нейл должен доказать это!

Но сознание его разделилось. Одна его часть узнавала все, что воспринимали органы чувств, другая часть, остававшаяся Нейлом Ренфо, не замечала ничего. Паническое бегство Нейла замедлилось, лишь когда он больно ударился о дерево. Его прерывистое дыхание стало успокаиваться, он распрямился, пересилил страх и успокоился. Легкий шепот ветерка в листве, тепло… Тот же ветерок ласково гладил его по голой груди и плечам; и к нему пришло ощущение, что все хорошо, все правильно, так и надо жить. Будто он тоже пустил корни в землю под ногами и поднял качающиеся ветви-руки к небу в знак родства с миром леса.

Он пошел медленнее. Еще раз остановился, сорвал длинные узкие листья с низко наклонившейся ветки, растер в руках и глубоко вдохнул их запах. В голове прояснилось, усталость улетучилась, появились легкость и желание действовать.

Однако это нетерпение сменилось совсем другим чувством, когда он вошел в прореженную полосу, где поселенцы начали войну с диким лесом. Обломанные ветви, увядшие листья… Ноздри Нейла задвигались с отвращением, он зажмурился, не замечая этого. Запах смерти, разложения возник там, где его не должно быть. И еще один противный запах — запах чужой жизни.

Этот запах привел его к вырубке.

Когда Нейл, наконец, продрался сквозь искалеченные кусты, его ноги были сплошь расцарапаны и изрезаны.

И вот он на краю поля, где невыкорчеванные пни еще стояли, как безобразные следы смерти, напавшей на них несколько дней назад. Нейл зарычал, увидев это разорение; ему расхотелось идти дальше по открытому месту.

Вдали показались светящиеся точки. Его прищуренный взгляд остановился на них. Вероятно, это участок Козберга. Можно ли рискнуть подойти ближе? Придется. Он человек, а там были люди. Если он увидит их, поговорит с ними, то поймет, что глаза его обманули там, в водном зеркале, что он вовсе не такой, каким себя увидел.

Хотя это желание гнало Нейла вперед, он не пошел открыто не столько потому, что понимал, к чему это может привести, а скорее инстинктивно, и этот инстинкт был совершенно незнаком Нейлу Ренфо. Он шел бесшумно, ставя ноги с бесконечной осторожностью, и перебегал, согнувшись, от одно укрытия к другому — глубокая разведка во владениях врага.

Зловоние по-прежнему было тяжело для его носа, оно вызывало тошноту и усиливалось по мере приближения к усадьбе. Он был еще в поле, когда тишину прорезал лай собак! Это был их военный клич. Каким-то образом Нейл знал, — будто не собаки лаяли, а люди стреляли и кричали, — что он, Нейл, являлся дичью. Значит, он в свое время правильно догадался — четвероногих охотников на участках держали, чтобы ловить сбежавших рабочих.

Но Нейл вспомнил также и другой обычай Козберга: ночью собак в поле не выпускали, поскольку они могли увлечься охотой, убежать в лес и не вернуться. По ночам собаки охраняли усадьбу, плотно огороженную стеной.

Да, это были владения Козберга. Нейл узнал очертания главного дома, вырисовывающегося в ночном небе. Там было одно место, где ловкий человек мог влезть на внешнюю стенку и заглянуть в окно верхнего этажа, не опускаясь во двор. Нейл должен был это сделать. Зачем? Этого он не мог себе объяснить.

Вздрагивая от собачьего лая, он бежал зигзагами от тени к тени, пока его рука не уперлась в стену дома. Он прыгнул так, как никогда не смог бы прыгнуть Нейл Ренфо.

Убежища делались из срубленных деревьев. Неужели люди не понимали, что деревья могли бы жить и радоваться не приносящим смерть жильцам? Нет, эта порода обязательно должна убивать, пользоваться мертвыми, наваливать их вокруг себя до тех пор, пока от их берлоги не понесет вонью разложения, как из норы хищного калкрока!

Вонь была столь сильна, что он почти не мог ее переносить — его желудок протестовал. Нейл скорчился перед открытым окном и заглянул в освещенную комнату. Он содрогнулся и чуть не потерял равновесие. Там… там существо, даже два! Это были чудовища, причем не менее ужасные, чем запах их мертвых логовищ!

«Это люди, — долбила малая часть его мозга. — Это — младший Козберг и женщина».