Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido) - Освальдо Сориано

— Ясно, — сказал Хуан.

Вместе они направились к палатке.

Пока Моран доставал динамитные шашки, коробок спичек, моток шнура и складывал все это в полиэтиленовый пакет, Хуан натянул старую кожаную куртку. Привязав к поясу пакет, он пожал руку каждому из присутствующих и вышел. Дождь продолжался. Хуан поднял голову, подставив лицо дождю, — так хотелось ему освежиться. Кроме черного неба, ничего не было видно. Редко-редко молнии высвечивали контуры нависших туч.

Пройдя несколько метров, Хуан внезапно остановился, ощупал пояс и карманы. Крепко выругавшись, он быстро повернул назад.

— Игрушку забыл, — сказал он, войдя в помещение.

Моран протянул ему револьвер. Хуан засунул оружие в карман куртки и тут же вышел. С площади он свернул в одну из улиц и, миновав квартал, очутился возле муниципалитета. Здесь он смешался с толпой глазевших на пожар. От дождя люди едва прикрывались зонтами, а то и просто газетой. Протиснувшись между группками зевак почти до пожарной машины, Хуан услышал, что кто-то его окликнул. Он обернулся и увидел женщину с пакетом в руке.

— Вы уронили, — сказала она.

— Спасибо, — ответил Хуан, запихивая на ходу пакет за пояс.

Добравшись до улицы, ведущей на зады банка, Хуан стал держаться ближе к стене, пошел вдоль нее и вскоре заметил припаркованную к бровке тротуара автомашину. В машине спал человек в штатском, из окна кабины выглядывало дуло карабина. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что кругом ни души, Хуан осторожно подкрался к машине — молодой парень с карабином в руках продолжал спать. Не раздумывая, Хуан выхватил револьвер и приставил его к приоткрытому рту спящего. Парень даже похрапывал. Резким движением Хуан сунул ствол револьвера ему прямо в рот, тот от боли дернулся.

— Бросай оружие, гад! Вылезай!

Парень выпустил карабин из рук. Отступив от машины, Хуан распахнул дверцу:

— А ну, вылезай!

Парень в полной растерянности замешкался. Хуан, нацелившись ему в голову, прикрикнул:

— Без фокусов, спокойно.

— Только попробуй, тебя в куски разорвут.

— Да ну? — протянул Хуан. — А вас много?

— На тебя хватит.

— Довольно! Сиди и не шевелись!

Хуан, не опуская револьвера, другой рукой ухватил карабин и, выдернув его из машины, произнес:

— Без этой игрушки ты просто мразь. Ничего не стоишь.

Парень неестественно хохотнул:

— Брось железки, поглядим, кто тут еще есть.

— Не до шуток, старик. У кого эта штука в руках, тот командует, — сказал Хуан, ткнув стволом в живот парня.

Тот, уставившись на Хуана, процедил сквозь зубы:

— Коммунист, видать.

В ответ Хуан двинул парня по подбородку рукояткой револьвера. Парень, отпрянув, закрыл лицо руками. Хуан, еще раз ударив его, приказал подойти и тогда тщательно обыскал. В кармане оказался кастет.

— Ага, полицейский пшик! — сказал Хуан, — Значит, и остальные — агенты.

В это мгновение а стену угодила пуля. Хуан бросился на асфальт и выстрелил наугад в темноту. Понимая, что дальше лежать здесь опасно, Хуан пополз вперед, надеясь укрыться за машиной. Вторая пуля ударила в брусчатку. Горячий щебень задел его по лицу. Прижавшись к мостовой, Хуан чуть приподнял голову, стараясь определить, откуда стреляют. Автоматная очередь пронеслась над улицей.

— Двое, стало быть, их, гадов, — установил Хуан.

Парень, захваченный в машине, шевельнулся, Хуан замер. Револьвер он держал в поднятой руке, чтобы уберечь его от воды, заливавшей улицу. Парень уже встал на ноги, хотя и пошатывался. Новая пуля прошила дверцу автомобиля.

— Не стреляйте! — закричал парень. — Это я — Рауль. Не стреляйте!

Хуана он не видел. Снова затрещал автомат, и парень, ударившись о капот, упал на колени. Хуан, приставив пистолет ему к затылку, сказал:

— А это я, мразь ты этакая!

Рауль не видел Хуана — узнал по голосу,

— Живым отсюда не уйдешь, — прошипел он и закашлялся.

— Ни я, ни ты, — отрезал Хуан. — Вставай!

— Ты с ума сошел!

— Вставай, тебе говорю! — крикнул Хуан, толкая парня в спину.

Тот, подняв руки, истошно завопил:

— Это я — Рауль! Не стреляйте!

Хуан, прижавшись к спине Рауля, держал револьвер у виска парня и подталкивал его к тротуару, ближе к банку. Не успели они сделать и нескольких шагов, как раздался винтовочный выстрел и Рауль, согнувшись, повалился на землю. Хуан, ощутив смягченный удар в грудь, от которого все же у него на мгновение перехватило дыхание, упал вместе с ним. Лежа на мостовой, он окинул взглядом крыши соседних домов и, не заметив ничего подозрительного, вскочил, бросился бегом к саду стоявшего рядом с банком дома. Над головой просвистела пуля. Хуан метнулся к невысокой ограде и, укрывшись за ней, стал разглядывать дом, Через сад шла подъездная дорога. Передвигаясь вдоль ограды, Хуан добрался до внутреннего дворика, отгороженного от банка брандмауэром. «Ясно, придется перелезть через эту противопожарную стену. Иначе в банк не попадешь». Каменная стена надежно укрывала его от пуль, но, сидя за ней, цели не добьешься. Взглянул на часы: четыре двадцать пять! Хуан вздохнул. Подпрыгнув, он ухватился руками за край стены и вскарабкался на нее, а оттуда перескочил на крышу банка. Сильный порыв ветра с дождем едва не свалил его с ног. Не обращая внимания на пламя пожара и освещенную улицу, Хуан поспешил к резервуару для хранения воды. Рядом действительно бросился в глаза светлый квадрат люка. Хуан быстро разорвал пакет, вынул связку шашек, отвернувшись от ветра, чиркнул спичку и зажег бикфордов шнур. Каблуком ботинка он разбил стекло над люком. Как раз в этот момент до него донесся гул самолета. Хотя, подняв голову, он ничего не увидел в черном небе, он с радостью воскликнул:

— Сервиньо!

Правда, «Бычка» не было видно, но по все приближающемуся шуму мотора стало ясно, что он где-то на подлете. Летевшие от горящего шнура искры обжигали пальцы. Привязав к решетке конец шнура, он бросил шашки в люк. Самолет гудел уже совсем над головой. Размахивая руками, Хуан закричал:

— Сервиньо, карамба!

В воздухе распространилось зловоние. Хуан почувствовал, что по лицу сбегали не только струйки дождя, но и что-то липкое. Он провел рукой по щеке и, поднеся ладонь к носу, передернулся от тошнотворного запаха.

— Сервиньо, да это же дерьмо! Поливаешь их дерьмом! Здорово! — закричал он и от души расхохотался.

— Я тебе еще покажу, — проговорил человек в штатском.

В правой руке он держал цепь, которой отхлестал по спине сержанта Гарсиа. Старый китель полицейского не только взмок, но и расползся в клочья. Из-под расстегнутых бортов выглядывала грязная, прилипавшая к телу рубашка. Новым ударом по голове ему рассекли лоб. Гарсиа уперся руками в стену, но не выдержал и сполз на пол. Голова безвольно свесилась, из раны текла кровь. «Похоже, сломано ребро», — подумал он. Понимая, что последуют еще удары, Гарсиа с трудом повернул голову, чтобы разглядеть человека в штатском. Но того в камере уже не было. Послышался скрип засова. Через решетку двери он разглядел, что перед камерой избивавший его парень стягивает с себя промокшую рубашку. Из шкафчика, в который полицейские складывали свои вещи, тот достал сухое белье, переоделся и, положив в карман пиджака цепь и пистолет, пошел по коридору, пока не исчез.

Гарсиа еще долго не осмеливался двинуться с места. Наконец, убедившись, что его оставили в камере полицейской казармы совсем одного, осторожно поднялся. Не отрываясь от стены, еле встал на ноги. Доковыляв кое-как до двухъярусных нар, повалился на нижний топчан. Голые доски. Ему невольно вспомнилось, как он не дал Хуану матрас. Припомнилась и та ночь, когда он, развлекаясь, поливал из шланга холодной водой слабоумного Пелаеса. Тогда и в голову не могло прийти, что сам окажется в камере.

Стараясь не делать лишних движений, чтобы не вызвать боль в спине, Гарсиа затих и незаметно для себя заснул. Его разбудил голос:

— Дружище Гарсиа!

Открыв глаза, по-прежнему боясь шевельнуться, он огляделся — ни в камере, ни в коридоре не было никого.

— Я здесь, дружище!

Хуан поднял голову. Сквозь решетку выходившего в патио маленького окошка он увидел лицо Морана.

— Что ты там делаешь? — спросил сержант.

Моран, просунув между прутьями решетки черный сверток, предупредил:

— Ложись на пол. Сейчас подорву стену.

— Ты и меня, черт возьми, прикончишь.

— Оттащи топчан к другой стене, залезь под него да покрепче к полу прижмись.

— На меня же потолок обрушится!

— Только одну шашку заложу. Давай поживее.

Гарсиа поднялся и начал толкать топчан. Придвинув его к стене, он уставился на Морана, привязывавшего к решетке шашку. Закончив эту операцию, Моран протянул полицейскому спички:

— Подожги сам. Здесь дождь льет.