Наблюдения провинциала - Борис Давыдов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поведение
(1988г.)
Не первый раз уже в течение месяца приходит Андрей Андреевич с мужчинами в свою квартиру. И одеты те с иголочки, и приятная улыбка на лицах. Но при виде их снова ощетинилась молодая жена Андрея.
– Ну вот, опять сюда прутся. Я только что умывальник в ванной начистила, унитаз…
– А причём здесь фаянсовые изделия? – шутливо поинтересовался муж. – Мы в ванную не полезем в обуви, и закуску в унитаз не будем бросать.
– Тебе всё шуточки, – со злостью бросила Лилия, – а сам ничем дома не занимаешься, я даже мусор сама выношу.
– Лилечка, – Андрей нежно обнял супругу, – у нас ведь мусоропровод в подъезде, буквально десять метров туда и обратно. Я же целый день на работе, а ты не работаешь. Ух, ты, моя хозяюшка…
– Чтобы это было последний раз, иначе… – Тут женщина дёрнулась, освобождаясь из мужских объятий. И, торжествующе ухмыльнувшись, с гордо поднятой головой пошла на кухню.
Андрей лишь мгновение стоял в некой растерянности, а в следующее мгновение решительно направился за женой.
Подобные выпады с её стороны бывали уже не раз, хотя он доходчиво объяснял, что это не пьяные посиделки, а деловые встречи с партнёрами.
– Нет, – повышенным тоном возражала она, – твои знакомые мне не нравятся. К тому же вы громко на кухне разговариваете, телевизор мешаете смотреть.
И Андрей решил дать бой жене, поскольку душевные беседы с ней, как для мёртвого припарка. А он, хозяин частного предприятия, и с поджатым хвостом? «Хозяин» вошёл на кухню.
– Лиля, прекрати свои выходки. Тебе что, доставляет удовольствие унижать меня при гостях?
– Иди с ними в гараж, там тебя никто унижать не будет. А здесь будешь получать…
Ах, так!? Матюкнувшись, мужчина поднял тяжёлый взгляд на жену.
Ей бы в тот же миг улыбнуться ласково, заморгав виновато глазками, но не-е-т, гонор мешает.
Посоветовал бы я таким вот женщинам, не досаждать своею строптивостью.
Но зачем быть женщине надменной, и плевать в душу мужчине.
Лучше бы вручили искорку Божию, вдохновенье во благо.
И мужчины ради вас горы свернут – вы лишь будьте с ними помягче.
А вот ситуация в другой семье.
Жена игривой кисулей попросила мужа поджарить картошечки. Захотелось ей, чтобы Ваня именно такого деликатеса приготовил, а она тем временем грибочков с селёдочкой на стол поставит.
– Что-то на солёное вдруг потянуло, может, забеременела? – И звонко рассмеялась, кокетливо подмигнув мужу.
Он, естественно, постарался, поджарил картошечки. А ласковая жена:
– Ой, Ваня, как вкусненько, правда, недосолил чуток, но с селёдочкой и грибами, такое чудо!
Спустя два или три дня муж раньше обычного приехал домой, а на работе узнал рецепт щей – самых лучших якобы.
Жена раздевается в прихожей, а из кухни подгорелым пахнет и ещё чем-то непонятным, но явно несъедобным. Входит, а Ваня такого наприготовил, что на запах выть хочется. Но:
– Ой, Ванечка, какой запах вкусный, просто прелесть. Что это такое, щи? – удивляется она. Но жена у нас умница, поэтому второй раз удивляется, на сей раз восхищённо: – Ну, надо же! А я-то подумала, это блюдо из восточной кухни. А это, оказывается, щи! Ну, мы их сейчас посмакуем.
И смакует. Давится, но смакует, приговаривая:
– Ой, Ванечка, это, наверно, всё-таки блюдо из восточной кухни. Перца много, соли тоже; травка вместо капусты, но вкус тебе скажу-у – обалденный!
Муж пробует своё кушанье, но не лезет оно ему в рот, оттого думает: «Валюша, видно, не обедала на работе, а возможно, и дома не успела позавтракать, если с удовольствием уплетает подобие щей. Ладно, в следующий раз постараюсь».
И он действительно постарается. Только не грубите, не хамите, не унижайте его. В конце концов, ваша ласка, терпение, сторицей окупятся. И не будьте пантерами! (В постели можно). Будьте слабыми, наивными девочками, которым всегда нужна помощь. Конечно, не на стороне, а на общей половине – вашей половине жизни. И будет у вас в семье постоянная радость с приятными сюрпризами, а главное – животворными эмоциями.
Ошибка и ложь – не родственники
Многие, наверное, согласятся с тем, что мужчине легче в жизни, чем женщине. Взять даже такой пример: если мужчина начинает поправляться, это ни у кого не вызывает подозрения. А у женщины выпирает животик (особенно у молодой), тотчас возникает вопрос: не забеременела? Сходи…
Одна мамзель только что школу закончила, но не пошла, когда ей так же вот предложили, она просто уехала из областного города в небольшой городок. А потому, как смазливая была, с ходу вышла замуж. И что? Спустя семь месяцев родила – якобы недоношенного ребёнка. Но муж доволен: крепенький мальчик! К сожалению, радость была недолгой, поскольку жена ушла от него, решив тем самым замести следы. Да и замуж выскочила не по любви – время поджимало, то есть живот.
Развелась она, оставив себе мужнину фамилию, естественно, и сын был записан под той же фамилией. Короче, как сумела, замела она следы, вышла ещё раз замуж и уехала с мужем на Крайний Север.
Живёт она за полярным кругом десять лет, больше. И всё бы ничего, да сын её вырос, а жил он в том же городе, где и его родной отец. И что же? А то, что отец знал, чей это сын, а вот сын не знал – мать скрывала правду.
В конце концов, сыну уже за сорок, его детям за двадцать, и все пишут искажённую родословную. Одна ложь – матери, родила несколько лжей. Или ложей? Впрочем, ложь, хоть как не назови, она всё равно правдой не станет. Что особенно плохо, когда ложь передаётся по цепочке, как дорогая семейная реликвия: тут тебе и родословная, и семейственность… Так и хочется выкрикнуть, что никакую ошибку нельзя превращать в такую страшную, изуверскую ложь. Ошибка и ложь – не родственники.
***Прошёл слух, что вчера горожане на площади слушали необычайного дядьку, который сказал слова, где было заключено всё: и что касается нашего будущего, и что ожидает нас благодатная жизнь, и что ждёт встреча с близкими и дальними родственниками из других веков; и много чего ещё интересного.
Главные же слова были сказаны о нашем бессмертии и о том, что все мы, став постоянно безбедными, будем жить в мире и согласии. Вот! многие чего хотели услышать, о чём мечтали они и их предки. Якобы, все слушатели готовы были тотчас вознести оракула в ранг самого-самого… К сожалению или к счастью, но этому действу помешала группа из бдительных граждан.
Но некоторые любители послушать из области невероятного остались. И они будут ждать. Вдруг на это место придёт другой предсказатель, и снова будет говорить о нашем бессмертии, о богатстве. И о многом другом любопытном и загадочном.
«Долг»
В силу сложившихся обстоятельств, Ершонкин Леонтий Ананьевич уже лет семь не работал на постоянной основе. Правда, иногда подрабатывал: то к строительной бригаде приткнётся – пошабашит недельку-другую (на большее терпения не хватало), то в какой-то деревне найдёт приработок. На все руки он был мастер: и каменщик, и печник… Так и жил. Но вдруг крепко занемог, хотя на вид и здоровым казался. Да и было ему, кажется, чуть за пятьдесят.
Чтобы не беспокоить старенькую мать, Леонтий пришёл к старшему брату, благо его жена доброжелательно относилась к нему. Во всяком случае не укоряла, что он такой-сякой… Лежит он у брата неделю, вторую, а здоровье всё катится вниз. И в больницу не берут – паспорта нет, давно утерян. Проходит ещё какое-то время и однажды Антонина, жена брата, обращается к нему:
– Лявонтий (так его многие называли), ты уж извини меня, родненький, но вдруг умрёшь нечаянно, а денег у тебя – шиш. На что хоронить-то тебя будем?
Леонтий вздрогнул, испуганно глянул на Антонину и, в раздумье, покусав нижнюю губу, осиплым голосом говорит:
– Я в прошлом году немного у Евлампия работал, да ты хорошо его знаешь, и он мне деньги ещё не отдал. Их, знамо дело, не хватит на похороны, но попросите у него от моего имени, он даст. – Леонтий повернул голову к стене, будто стесняясь чего-то или стыдясь, и добавил: – Он обещал, он… такой. – И замолчал.
Леонтий откровенно лгал. Никаких денег Евлампий ему не был должен и никаких обещаний, разговоров – тем более насчёт каких-то там похорон, тоже не велось. Да и не виделись они два года, а в то время Леонтий и не помышлял умирать. Умер он, кстати, в Духов день. А понедельник для него был всегда тяжёлым.
Спустя год или немного больше, когда ершистые родственники Леонтия, в основном его младшие сёстры стали недвусмысленно намекать Евлампию о долге своему братцу, он был сильно удивлён. И, разумеется, догадался, в чём тут суть: Леонтию стыдно было, что у него даже копейки не завалялось в загашнике, и знал, что похороны в любое время недёшево обходятся, вот и соврал.
До сих пор Евлампий сетует: «Ну и Лявонтий, это ж надо так меня ошельмовать. С другой стороны тяжкий грех он взял на душу перед своей кончиной. За что меня оклеветал? Я ведь всегда с ним по-людски обходился: и платил по высшему разряду, когда он работал у меня, и продуктами помогал. Но получается, что человеку никогда не угодишь. И этому, наверное, есть оправдание: на земле без ошибок никак…»
